Шрифт:
Закладка:
подтвердил, да, снимали, но не так сильно, как со всех. А кроме того у парня запасы имелись, первое время сидел, не рыпался, а потом и действительно пригождаться стал. Работник добросовестный, не пил, не курил, за девчонками, тем более, кафешными не бегал, очень честный. По кухне помогал, стыдно сказать. Наконец перестал нахваливать и показал место жительства Толоногова. Спросил про последние дни, нет, ничего не поменялось, он ведь, сами знаете, дичок, знай себе метет в углу. Не достучишься. Но работник, каких поискать, я ведь потому и не сдал…
Комнатка без ничего: верно, кладовка. Ни окон, ни удобств, только лежак, тумбочка и что-то наподобие узкого шкафа, половина от обычного. Перетряхнул вещи, ничего примечательного, вот только колечко с камешком без коробочки. Взял на анализ, хозяин смотрел молча, вежливо кивая: мол, раз понравилось, что могу поделать. Покопался в тумбочке: планы города, трепаные книжки, дешевый мобильник без сим-карты. Чуть больше десяти тысяч денег – вполне прилично для подсобного рабочего. Сотовый забрал тоже, видимо, низко пав в глазах Магомедова. И вышел, опломбировав.
Без симки телефон работать отказывался, потащил спецам в лабораторию, пусть посмотрят, что можно извлечь из пластмассовой крохи. Тут только вспомнилось странное, не дававшее покоя все это время, подспудно ворочавшееся на краю сознания. А ведь у Бедеш не было с собой телефона, удивительно по нынешним меркам. Вернулся на работу, перепроверил протоколы, снимки, позвонил в хранилище, спросил про телефон. У нас все записано, такого пункта нет, ну конечно, если уж сперли, то прямо с места, чтоб следствие не морочить. Хотя зачем, скорее всего, дешевый аппарат. Нелегалка ведь. Тоже верно.
Ночью снилась какая-то девушка, нет, не Бедеш, тоже красивая, кружилась одна под плеск волн, набегавших на песчаный берег. Был на море всего-то два раза, один в детстве в Ялте, другой с бывшей, в Туапсе. И оба как-то неудачно. А все равно тянуло, сны о море видел часто. Вот и этот не исключение, девушка взяла за руку и поманила в океан, потащила даже. Охотно поддался.
Вот как с женой. Море в мае еще холодное, бродили по самой кромке брызгались, бегали, ели черешню, пили молодое вино и дремали на лежаках. Возвращались, когда бурление крови становилось невыносимым. Странно, что так быстро утихло, двух месяцев не прошло после тех двенадцати дней. Будто все в море осталось.
Странные они, эти сны. Успокаивают, что бы ни случилось.
Утром дожал и отнес прокурору два дела, подкинули еще одно, но с ним можно пока обождать, кража со взломом черепа, все равно пострадавшего и нападавшего еще не допросишь, оба в одной больнице. Наконец-то получил от администрации соцсети данные, столько, что пытались послать письмом, не влезло, кинули ссылку. Долго копался в архивах. Ничего – и это всего странней. Нариман, по всей видимости, своей странички не заводил, или общался с Бедеш обычной почтой. Или вовсе все нужное на словах передавал. Не знаю как в Тунте, но тут молодые девушки стараются не писать писем тайным влюбленным, всё общение идет через чаты социальных сетей или специализированные программы. Чтоб в любой момент можно скрыть при тревоге и быстро восстановить общение. Бедеш общалась с подружками из Оша, Бишкека, но даже с приятельницами из других стран никогда не заговаривала о Наримане. Будто и не было. Странно, ведь обычно девушки любят посплетничать. Конечно, Бедеш не исключение, жаловалась на Замира, предстоящая свадьба ее не то чтобы пугала, но становиться женой вот так скоро не хотелось, хотелось еще немного побыть в центре внимания, хоть небольшого, но все же. В ее положение, кто понимал, входили, кто-то отговаривал, мол, ветреный парень, кто-то напротив, считал солидным будущим. Все писавшие об Замире жили в Оше, казалось из Тунта Бедеш одна выходит в интернет. Знакомых по «Одноклассникам» в самом Тунте у нее не нашлось. А и надо? – ведь все и так на виду.
Позвонил в Тунт, слава богу, милицейское начальство не возражало против моей отсебятины, казалось, даже обрадовалось звонку из Москвы. Беседовали обстоятельно, больше часа. Нариман оказался фигурой не то чтоб заметной, но запомнившейся подполковнику. Приводов не имел, но и тихоней не считался, околачивался с какой-то темной компанией, за которой были недоказанные грешки – всегда на стороне, в другом поселке, в Оше, еще где. Наверное, не удивился, когда спросив, входил ли в компанию Замир Арипов, получил подтверждение. Отец его потом двинул к себе, на завод, как окончил техникум, так там и работал. А Толоногов? Его дядя арендовал три грузовика, один из них Нариман гонял до Оша и обратно, носки сдавал. На том конце хохотнули. Приятно потрепаться с незнакомым человеком обо всем, посплетничать, поделиться – и не надо думать, будто мужики на это не способны, еще как, особо когда собеседник, раз появившись, тут же и пропадет. Иной раз такой камень с души скинешь.
Начальник тунтского отдела из таких же, вдовец, дочь на выданье, сын – редкая шкода. В поселке знает всех и про все. Потому не стесняясь делился и фактами, и слухами, а когда окончательно подобрел, принялся рассказывать об отношениях. Нариман дичок, девушки с ним не знались, может, и не повзрослел как следует, но и он их, и они его сторонились. Бедеш… красивая, в самом соку девчонка, жаль ее, такая краса росла. Тихая, спокойная, общительная. Могла бы и Замиру мозги впаять, он ведь ходок. Папаша покрывал, но не всегда получалось. Вот и хотел, чтоб остепенился уже и перестал портить. И отношения тоже, он снова засмеялся.
А что с Бедеш? Нет, посерьезнел начальник, тут строго, раз назначено, не отвертишься, а вот с чего Надира вдруг начала болтать – даже представить сложно. Бедеш сперва от всех наговоров отказывалась, а потом…, словом, родичи предпочли, чтоб уехала куда подальше. Может, был грешок, но сами понимаете, родители ведь, не захотели выводить на чистую воду, нет, девушка не созналась, больше никто с ней не смог поговорить, быстро спровадили. Но и Замир сам дурак, мог не позорить ни ее ни себя. Так нет же, уцепился за Надиру, и публично нос воротил. А ведь такая девка хорошая. Да, считайте, он и изгнал.
А Нариман? Еще год водилой работал. Не знаю, дружили они, нет, но оставался при делах, даже когда состав сократили. И тут же: да, работник он неплохой, если за что берется, всегда выполняет. Вот хоть тот случай во время оползня…
Эта характеристика неприятно царапнула. Странно, что я вообще к нему прицепился, чего ищу-то? Вина доказана, покаянное признание есть, все, можно передавать и не маяться, у меня еще дел невпроворот. Нет, все перелопачиваю, выискиваю. Что еще мне от него надо? Правды?
Вот поэтому и один. Раз захотелось правды, другой, после Туапсе тоже, вот и выяснилось, что лучше всего доискиваться ее у чужих и забывать навсегда, захлопнув и отдав дело.
Зашел в лабораторию – ничего особого не сказали, телефонная книга сохранена на симке, симку Нариман выбросил. Только последние звонки, они потерты, конечно, но восстановить удалось. Всего четыре: два киргизских, два московских. Киргизские не проверяли, но московские пробили в момент, один записан на хозяина Наримана, другой на дядю Бедеш. Вот теперь стоит познакомиться с ним поближе, поговорить обстоятельно.
К убийству Нариман подготовился, решал не один день, продумал капитально. Странно, что при обыске я не нашел в его каморке билета. Только сумма в двенадцать тысяч, хозяин говорил про недавнюю зарплату, ну да, конечно, последние дни месяца. Я позвонил на Казанский вокзал, поезд до Бишкека отходит сегодня в половине первого ночи, билетов хоть залейся, осень же. Расписание простое, поезд ходит каждые вторник, пятницу и воскресенье. Плацкарт девять тысяч, в пути три дня с остановками: Рязань, Зубова поляна, Потьма, Ковылкино… У него оставалась еще тьма времени, чтоб сделав дело, замести следы, поехать на вокзал и отправиться домой.
Еще раз кольнуло. Совсем уж неприятно. Поехал беспокоить
