Иван кивнул, найдя поддержку.

– Вот именно! Он воин, а не разбойник или охотник.

Волк невесело хмыкнул и потёр подбородок.

– Куда только не заведёт нас наша тропа…

Желя сжала кулаки и откинула косу за спину. Щёки красные, как её косынка.

– Слова такие, будто вы ему сочувствуете.

– Да никогда. Он ведь не только на деревни напал, да ещё и охотников вслед за собой взбаламутил. И моим родным из-за них тоже покоя не будет.

Каждый задумался о своём. Иван взял у Гия пергамент и принялся вглядываться. Желя глубоко дышала – тяжёлое блюдо с груди никуда не исчезло.

– Посмотри, эти тропинки ты знаешь? – пододвинулся к волку княжич. Тот едва взглянул. В черноте его серая рубаха почти слилась с грубым узором коры дерева, у которого они расселись.

– Ну нет, и что?

Он замер в позе – кулак под щекой и локоть на колене – ещё на мгновение, а потом повернулся к карте с сомнением.

– Или погоди!..

Он взял в руки рисунок, хмурясь.

– Тут же и быть чего-то не должно… Желя, ты помнишь овраг? Он далековато от вас, но, может, слышала.

Желя кивнула и переспросила:

– А эта тропа что, прямо по оврагу идёт? Дурость же.

– Вот и я про то.

Иван вскинул голову, глаза заблестели от догадки.

– Так может, это и не тропа…

– …А ещё одна отметка.

– Там знак пожжённой деревни есть? – ухватилась за мысль Желя.

– Нет, рядом деревня только одна, да и та «пустая», без меток.

Они вдруг стихли. Страшное предположение разделили на троих, и никто не издал ни звука.

– Так это… – Желя почистила горло. – Следующая деревня? Туда скоро привезут Жар-Птицу?

Гий резко вернул пергамент Ивану и растёр глаза, как после долгого чтения.

– Меня больше удивляет, что у них, охотников, был какой-то порядок пути, – проговорил он через ладонь.

Иван встал и зашагал напротив костра.

– Так нам предупредить людей надо! – Хвосты костра скользили по его лицу, губы сомкнуты, точно княжич старался не дышать. За весь день его можно было не узнать дважды.

Желя молча кивнула, а Гий не без издёвки сказал:

– Ага, мы наговорим им про чудо-махину, и они вот так сразу поверят.

– Мы должны хотя бы попытаться! – заступилась Желя. Она навалилась на волка сбоку, положила руку на колено, точно готовая убедить его силой.

Волк выставил ладони, показывая, что не то имел в виду.

– Да не торопитесь вы! Знаю, что людям помочь надо, знаю, что надо пробовать. Но уточнить надо: мы за кем гонимся? За Жар-Птицей, Еленой этой или за деревенскими, которых надо защищать?

Желе хотелось крикнуть: «Да какая разница?!», а потом она поняла, что разница и правда была.

Гий же продолжил:

– Если найдём Елену, сможем дать знать охотникам и отвернуть их от деревень. Если возьмёмся за Жар-Птицу, то защитим деревенских – и не нужно будет убеждать никого. Бегать к людям я пока считаю самым бестолковым. Только если мы не можем быть уверены, что в той деревне Елена. Только сами подставимся. Тем более что Бойдан нас запомнил.

Иван снова сел.

– Но это пока всё, чем располагаем. Не просто же так охотники отметили следующей эту деревню.

– Не просто, я надеюсь.

Желя смотрела на искры в огне, как коптятся и пыхтят ветки, собранные Гием. В голове вертелся вопрос, обыденный и даже дурацкий. Такие задавали девки её деревни, непременно смущаясь и хихикая, но вот Желя спросила совершенно серьёзно:

– А какого царевна возраста?

Иван опешил сначала, помолчал.

– Молодая, – вспомнил он, – как мы или чуть старше.

– А князь, твой отец?

Иван прикусил губу, а Гий оскалился.

– Кажется, понял, к чему ведёшь, – сказал волк, едва скрывая тихий смех. Оранжевый свет от костра падал на его лицо, затемнил линию губ и без того тёмные глаза. – Девушка-красавица не захотела выходить за старика и сбежала.

Иван хотел вступиться за отца, нет, правда хотел. Но потом вспомнил, что князь произвёл на свет трёх сыновей, и это только дожившие до отрочества. Похоронил двух жён, но вторая новыми детьми не одарила, а теперь жаждал третью.

Княжич так задумался, что совсем потерял главную мысль перепалки и вспомнил мачеху: круглощёкую, с чёрной косой и подкрашенными губами. Совсем немного, но бояре шептались по углам; а мачехе хоть бы что – она всегда была улыбчива, добра, как-то простовата, оттого Иван с ней и сошёлся.

После её смерти казалось, что плакал по княгине он один.

Желя вздёрнула нос.

– Как девица, я могу её понять. В наших краях свадьба со стариком всё равно что издёвка или наказание.

– А как не девица? – пристал Гий.

Желя пожала губы и чуть покраснела.

– Из-за её своеволия многие остались без дома, другие погибли. Надобно ли говорить вслух, что я думаю?..

Гий пожал плечами и отвёл взгляд.

Пока сидели молча, Иван покачивался на месте. Гий вдруг заметил это и похлопал его по спине.

– Ты держался молодцом.

– Ты о чём?

Желя ответила:

– Обо всём.

Волк прыснул от смеха.

– Душу нам сегодня растрепало ни к чёрту. На вон, пожуй, да усни нормально. Завтра ехать. – Он достал из-под рубахи узелок травы, ещё свежей.

– Это ты за ней в кусты уходил? – спросила Желя с сомнением.

– Ага.

Иван послушно взял и принюхался. Пахло приятно, немного морозно, прямо как в доме у Желиной бабушки. Поэтому он оторвал немного и тут же сунул в рот.

Желя жестом уложила его на тряпьё, и то ли потому, что княжич в самом деле остался без сил, или потому, что столько трав для него одного было много, почти сразу закрыл глаза и тихонько задышал.

– Прямо дитя, – не выдержал Гий.

– Это дитя охотника приструнило и коня обратно забрало.

Волк не стал спорить, только улёгся напротив, запрокинув голову.

Желя же свернулась калачиком недалеко от Ивана. Странно, но она не стеснялась ни его, ни Гия. А надо ли? Один из них – княжич, которому, видимо, придётся решать беды не только свои, а другой – волк-разбойник, что эти беды, как правило, всем вокруг и создаёт.

Она вздохнула. Засыпая, попыталась прогнать образ мамы и Василисы, что были где-то далеко. Ещё расплакаться не хватало. Никогда Желя не ночевала вне дома, своего или бабушкиного.

– У меня ещё есть сон-трава, – словно между делом сказал Гий, не поворачиваясь. Желя пробурчала что-то, а потом уснула своими силами.

– Откуда он только огненную махину достал? – вслух рассуждал Гий. Он смотрел на звёзды, жуя травинку, и слушал мерное дыхание спящих Жели и Ивана.

В ту ночь Желя спала плохо. Право дело, нужно было взять у Гия его траву…

Желя чувствовала, как сбивается дыхание. От долгого бега задрожали ноги, и тяжёлый подол сарафана только путал шаги и не давал ступать дальше, в темноту. Вокруг всё было незнакомо, страшно – деревья, ухабистые кочки и покрытые мхом валуны. Где-то закричала птица, но потом Желе показалось, что голос принадлежал ей…

Волосы из косы рассыпались на лицо. Она откидывала их снова и снова,