ответственности? И тут поблажка! Ответственность размазывается на всех, и всякий уверен, что именно он затеряется и не получит свою долю ответа за происходящее. Что еще? Ну же, смелее! Тот момент, когда неплохо бы проявить инициативу, – начал подбадривать преподаватель, – здесь она не наказуема, даю слово!

И он подмигнул.

– Повторение друг за другом? – раздался неуверенный и вместе с тем виноватый голос темноволосой девушки, недавно выражавшей свое недовольство тем, что Агата задерживала занятие.

– Прекрасно! – удовлетворенно кивнул преподаватель. – Излюбленное действие человека с рождения. Подражательность не самый плохой навык, когда нам несколько месяцев от роду: именно он позволяет нам осваивать осознанные действия взрослых. Повторяя за ними, мы развиваемся. Но некоторые злоупотребляют этим навыком и повзрослев. На повторении держится власть моды, например, и это касается не только одежды, но и книг, фильмов, типажей, действий, а самое главное – идей, мнений и принципов. Покажи массам образец, назови его новым эталоном – и вскоре будет миллион подобий. В толпе это свойство проявляется особенно, в ней любой поступок заразителен, плохой или хороший. Воля и разум человека здесь вчистую уступают сцену подражательности. Это и есть суть толпы. Вы полагаетесь не на свое мнение, а на мнение большинства. Это мнение, возможно, еще зыбко, свежо, но уже может быть больно бешенством. Стоит людям собраться в толпу – и плевать им на непреложные факты. Скандируем, что черное – это белое, а белое – это черное, и любой сразу поверит. Многие идеи и лозунги показались бы вам бредом сумасшедшего, если вы поразмышляете над ними дома в спокойной обстановке, в одиночестве. Но большинство предпочитают принимать на веру навязанное нам лидерами, знаменитостями, правительством. Без всякого просеивания через личную призму критического мышления! И уж тем более без попытки оспорить это установившееся и общепризнанное. Назову это великим пренебрежением к природе, которая дала нам такой шикарный инструмент, как мозг. Почему мы не хотим им пользоваться в полной мере? Это открывает широкие перспективы, поверьте. Мы все хотим казаться индивидуальностями, но почему-то упорно культивируем любимое качество обезьян – подражательность.

– Я терпеть не могу модные укороченные пуховики, у меня всегда мерзла поясница, но я раньше носила… и мерзла, – смущенно проговорила темноволосая студентка.

– А я вот Дали – я вот вообще его не понимаю, его искусство… ну просто не мое, я не являюсь его поклонницей. Но ведь стояла в очереди два часа… на выставку… Потому что об этой выставке из каждого утюга… – усмехнулась Мария.

– Отличные примеры подражательности! – Просиял преподаватель. – А вот старик Токвиль, французский министр в девятнадцатом веке, считал, что «истина должна быть там, где большинство». Итак, может ли большинство ошибаться? Или согласимся с французом?

– Легко может ошибаться! – кивнула Агата.

– Отлично, в связи с этим следующий вопрос: что, на ваш взгляд, было самым безобразным в сцене, которую мы только что все увидели?

– Насмешки?

– Издевательства?

– Хорошо, почему они возникли? – подначивал преподаватель.

– Ну вы же сказали, что…

– Вот именно! – Снова просияв, он вскинул руку и щелкнул пальцами. – Я сказал!

Несколько мгновений в аудитории стояла тишина, и вдруг по рядам захмыкали. Мария цокнула языком и рассмеялась, осознав фокус, провернутый с ними. Он продолжил:

– Еще одна поразительная черта толпы – внушаемость, гипнотизация. Идеи, которыми оперирует толпа, – сплошь внушенные ей. Толпа ведь не размышляет и не ведет диалог, чтобы родить новые идеи, ей это не свойственно. Но любое, даже самое бредовое мнение легко внушить. И не просто внушить, но спровоцировать тут же на действия согласно ему. А нелепость идей никто не заметит, коллективный разум возбужденной толпы этого не ухватит. Зато толпа, жаждущая срочных действий, не требует ни доказательств, ни аргументов: достаточно озвучить какое-нибудь подозрение, и она уже в него верит. Работают невероятные преувеличения, красочные образы, повторения одного и того же и уверенные, категоричные утверждения, даже если за ними не стоит никакой правды. А вот образумить толпу – гиблое дело. Рискуете быть растерзанным или осмеянным. Решат, что вы хотите уничтожить новую идею, новую истину. И все это логично выбрасывает нас на берег еще одного безобразного явления. Соглашательство.

– О, этого у людей полно, больше, чем надо, – с некоторым осуждением пробормотала Мария.

– Подражательность и соглашательство – на первый взгляд суть одного и того же явления, но я надеюсь, вы сумели уловить грань между ними.

Он внимательно посмотрел на студентов, пытаясь понять по их лицам, прочувствовали ли они тонкий момент отличия этих понятий. На всякий случай он пояснил:

– Разница довольно важна. С соглашательством мы сталкиваемся ежедневно, и оно может быть не таким уж опасным явлением. Благодаря ему мы повинуемся законам социума, отсюда порядок и бесконфликтное общество, а вместе с тем ощущение безопасности и комфорта. Но и такое свойство мы можем превратить в источник сущего ада. В каких случаях? Когда преступником становится не отдельно взятый представитель общества, а сама власть. И тогда общество не подвергает преступника обструкции и изоляции, как должно быть, а само становится целиком преступным. Общество становится преступным, – повторил он. – Так возникают гонения, геноциды, массовые убийства, войны. Казалось бы, просто скажи «нет», только и всего. Но противостоять сложно. Сама природа позаботилась о том, чтобы нам было комфортнее согласиться, чем отказаться. Научные исследования показали, что нашему мозгу куда быстрее согласиться с решением группы, чем активировать участок, который повлияет на смену поведения. К тому же нашему разуму легче соглашаться с мнением большинства, потому что это дарит ощущение безопасности. Когда же приходится идти против мнения большинства, наша миндалина и центральная доля коры головного мозга возбуждаются и запускают процесс избыточного образования глюкокортикоидных гормонов стресса, которые понесут вас по мощной волне тревоги. И вот наш разум мчится по этой волне тревоги, как заправский серфер… И какой он делает вывод из происходящего? Он считает, что вы… не правы!

– Ха, забавно! – хмыкнул Виктор. – Нарядная подстава от своего же мозга.

– Хотя вы всего лишь отличаетесь в своем решении от остальных, – кивнул ему преподаватель. – Мозг подсовывает вам ложное ощущение ошибочности. Здесь природа подложила нам скорее свинью, – мы готовы согласиться даже с самым абсурдным и страшным, если это мнение большинства. Мы ужасаемся страшным массовым убийствам, гонениям, притеснениям, массовой лжи, но подавляющая часть нас повторит это, если увидит, что все вокруг делают то же самое. Просто, чтобы, как говорится, не отрываться от коллектива.

– Да ну нет, – снова вклинился Виктор. – Думаю, я бы послал куда подальше с такими предложениями. Пока еще в своем уме!

– Даже если все пойдут, я бы точно не пошла бить других людей, просто потому… потому… ну, если просто вдруг скажут.

Преподаватель посмотрел на них с ухмылкой и кивнул, будто бы соглашался, но неожиданно сказал:

– Если бы сегодня мы все вдруг решили, что для отрицателей белого сахара и черного кофе совершенно необходимы лагеря строгого режима, что они нужны для порядка и нашей же с вами безопасности, боюсь, уже завтра на вакансию в такой лагерь – с хорошим окладом и соцпакетом – откликнулся бы ваш знакомый, или брат, или сестра… или вы, Виктор. Лагеря понадобятся, чтобы держать там тех, кто, по вашему мнению, не прав, но в действительности всего лишь имеет мнение, отличное от вашего. Почему? Да просто потому, что он имеет силы противиться влиянию глюкокортикоидных гормонов стресса.

Он умолк, продолжая смотреть на сосредоточенные лица студентов. Переведя дух, уже тише добавил:

– Я хочу, чтобы вы осознали и запомнили, что толпа – это стремительное действие. Если гипотетический «враг», на которого указали толпе, окажется в зоне ее досягаемости, то очень скоро вы – будучи ее частью – обнаружите себя пинающим его тело, и ваши руки будут в его крови раньше, чем вы успеете понять, что натворили и кто на самом деле ваш враг, а кто только представлен как враг.

Студенты молчали. Александр задумчиво теребил губу, по лицу его было видно, что он раздумывал над чем-то, не дающим ему покоя. Преподаватель просто кивнул ему, тот проговорил:

– Но почему, если много народу, это что-то обязательно плохое? Почему