— И как же Джош может вам помочь?

— Мой отдел, — пояснил Идрит, осторожно подбирая слова, — отвечает за сбор и анализ зарубежных данных, в особенности данных из Европы. Мы ищем хороших осведомителей, тех, кто мог бы смешаться с местным населением, не вызывая подозрений. Увы, среди англичан нечасто встречаются люди, владеющие иностранными языками на нужном нам уровне, поэтому человек со способностями юного Джошуа стал бы для нас бесценным приобретением. Не вдаваясь в подробности, миссис Джонс, я надеюсь, что вы используете свой дар убеждения и сумеете уговорить юного Джошуа выполнить для нас несколько небольших поручений в Европе.

Тут тревога Наоми сменилась леденящим страхом. Пытаясь говорить спокойным тоном, она спросила:

— А почему вы думаете, что я захочу использовать свой, как вы его называете, «дар убеждения»? Джош сам решает, чем ему заниматься.

— Безусловно, но вы как мать могли бы повлиять на него, вам не кажется? — Под внешней любезностью Пойнтона чувствовалась стальная твердость.

— Пожалуй. Но зачем это мне? — не унималась Наоми.

— Скажем так: это в наших общих интересах. — Пойнтон говорил нейтральным тоном, его слова были безобидны, но в каждом слоге ощущалась скрытая угроза. — Мой отдел получит в свое распоряжение одаренного и чрезвычайно умного молодого сотрудника. У Джошуа будет интересная высокооплачиваемая работа, он сможет путешествовать по Европе и практиковаться в языках, которыми и так прекрасно владеет. Разве не об этом мечтает юноша, пока не связанный никакими обязательствами? Что до вас, миссис Джонс… — Пойнтон сделал паузу.

— Да-да, — встряла Наоми, — что до меня? Мне-то что с этого?

— Вы избавитесь от страха, который довлел над вами последние двадцать лет, миссис Джонс. Или стоит называть вас Хильдегард? — Акцентируя последние слова, Пойнтон наклонился вперед. — Позвольте объясниться: я вам не угрожаю. Мы так не работаем; кроме того, я даже не знаю, чем вам можно пригрозить. Насколько я понимаю, в нашей стране вы не совершили никакого преступления, кроме небольшого мошенничества с вашей поддельной личностью. Поддельные документы — не преступление, так, ерунда. Да, если все раскроется, последует неприятная шумиха, но, поверьте, никто ничего не узнает. Лишь два человека в курсе, кто вы на самом деле, — я и мой помощник, а мы никому ничего не скажем. — Пойнтон улыбнулся. — Наша работа — хранить тайны, а не выбалтывать их.

Тут к разговору присоединился Саймон, прибежавший домой с работы после того, как жена успела позвонить ему на грани истерики.

— Значит, вы шпион? — спросил он Пойнтона.

Тот недовольно поморщился.

— Мне больше нравится описывать наш род деятельности фразой «разведывательный сбор данных». Мы собираем и анализируем информацию; в соответствии с этим формируется государственная стратегия. Мы не делаем ничего из того, что сочиняют падкие на сенсации газетчики или авторы шпионских романов. Наши агенты не нарушают законы стран, где работают, не подкупают и не шантажируют местных чиновников. Хотите — верьте, хотите — нет, но наша работа по большей части — скучный, унылый, рутинный сбор статистики.

Саймон и Наоми вдруг поняли, что симпатизируют Пойнтону, хотя тот должен был вызывать у них страх и ненависть. Под действием его обаяния и заверений они расслабились и прониклись к нему доверием. Что еще раз доказывало, каким хорошим актером и превосходным лжецом был Пойнтон.

— От вас мне нужно лишь одно, — продолжал он, — помогите убедить Джошуа, что карьера в нашем отделе ему подходит. Как я уже говорил, работа неплохо оплачивается; гораздо лучше, чем работа в любой индустрии. Он сможет путешествовать, а ребята его возраста отдали бы правую руку за такой шанс; отдел оплатит все его дорожные и личные расходы. Что скажете?

Сомнения Наоми отобразились на ее лице.

Но Идрит Пойнтон недаром считался лучшим в своей профессии.

— Понимаю, как сложно вам будет расстаться с Джошуа, особенно после многолетних тягот, когда вы с ним были совсем одни, и учитывая, что раньше вы никогда не разлучались.

Наоми смягчилась, решив, что Пойнтон ее понимает. Он словно озвучил ее мысли. Она согласно кивнула.

— Уверяю вас, за рубежом Джошуа будет устроен лучше большинства молодых людей, работающих за границей; у него будет дипломатическая неприкосновенность, то есть, случись любая неприятность, правительство Великобритании возьмет его под защиту.

— Почему вы так хотите, чтобы именно Джош на вас работал? — спросил Саймон.

— Хороший вопрос, — ответил Пойнтон. — В силу нашей деятельности мы не можем набирать сотрудников в открытую, по объявлению, как большинство обычных компаний в других отраслях набирают людей других профессий. На бумаге нашего отдела вообще не существует. Мы не учтены в статистике, и нас, естественно, нет в телефонной книге. — Он горько улыбнулся. — Поскольку обычные методы найма нам закрыты, приходится полагаться на личные рекомендации.

— И на чьи же рекомендации вы полагались, когда решили нанять Джоша? — поинтересовался Саймон.

— О, декана университета, преподавателей и так далее.

— Но почему именно Джош? — спросила Наоми. — Неужели мало квалифицированных лингвистов?

— Таких одаренных, как Джош, можно пересчитать по пальцам, поверьте, — сказал Пойнтон, называя Джоша привычным семье кратким именем. — Но одного знания языков недостаточно. Для этой работы нужны и другие качества. Посылая человека за границу, мы рассчитываем, что он будет докладывать не только голые факты. Нам нужен комментарий, личное мнение, наблюдения о настроениях местных, политических тенденциях и так далее. Чтобы наше правительство сумело вовремя отреагировать на зарубежные события, мы должны предвосхитить их, догадаться, что должно случиться. Нам же сообщили, что у Джоша острый аналитический ум, что он быстро и точно считывает ситуацию и складывает отдельные элементы в общую картину, приходя к логичному выводу. Поверьте, Джош — редкая находка и очень талантливый юноша, идеально подходящий для нашей работы.

Саймон наконец решился.

— Думаю, Джошу будет полезен такой опыт, — сказал он Наоми. — Он и так думал ехать в Европу, а после недавнего разочарования ему нужна новая цель в жизни, новое занятие. — Он заметил вопросительный взгляд на лице Пойнтона. — Его бросила девушка, — объяснил Саймон. — Пусть лучше у него будет миссия, чем он отправится просто болтаться по Европе.

Глава двадцать вторая

Финлею Финнегану было всего четыре года. Он был совсем один и очень боялся. Он испытывал даже не страх, а животный ужас, который его маленький мозг еще не до конца мог осмыслить. Он не мог пошевелиться: его запястья и лодыжки туго связали веревкой, так туго, что мальчику было больно. Не мог он и говорить: у него был завязан рот. Тугая повязка врезалась в щеки. Его поместили в эту комнату, когда он проснулся. Финлея стошнило, потом он закричал; тогда-то ему и засунули в рот кляп. Его все еще тошнило; в комнате пахло его рвотой, и от