Шрифт:
Закладка:
— Вернемся в квартиру, — сказала Джессика, когда первые капли упали на землю.
— Нет, — ответил он. — Пойдем в дом моих родителей. Он ближе.
В родительском особняке они не стали восхищаться мебелью и интерьером. Шторм, бушевавший снаружи, не уступал их страсти. Прошло много часов; в мягком свете раннего вечера Джессика любовалась своим спящим любовником. Теплые лучи нежности растекались внутри нее, когда она вспоминала о своем бурном прошлом и сравнивала его с безмятежными водами, в которых, как ей казалось, она сейчас плыла. Джессика включила лампу на прикроватной тумбочке и оглядела комнату, на которую в пылу страсти не обратила внимания. И увидела фотографию на комоде. Не веря своим глазам, она уставилась на снимок, затем села в кровати и вгляделась в портрет; простыня соскользнула с ее обнаженных плеч.
Она растрясла своего возлюбленного и разбудила его. Тот сел, с трудом разлепив сонные глаза, а она спросила:
— Кто это? На фотографии?
Он проследил за ее пальцем, по-прежнему толком не проснувшись.
— О, это мой отец, — спокойно ответил он.
Волна тошноты поднялась со дна ее желудка; горло обожгла горячая желчь.
— Но разве твой отец — не Саймон Джонс?
— Нет. Хотя я зову его отцом, он усыновил меня, когда мне было шесть или семь лет. А своего настоящего отца, Джесси, я никогда не знал.
Поскольку все в доме было ей незнакомо, Джессика с трудом отыскала ванную, где ее немедленно вывернуло наизнанку.
Последовавший разговор был кратким и односторонним. Джессика, белая как мел и сотрясаемая дрожью, отказалась отвечать на вопросы Джошуа и словно не слышала его мольбы и уговоры. Она оделась, молча повернулась к нему спиной и вышла — почти выбежала — из здания. В течение следующих трех недель Джош завалил ее письмами и звонками, много раз являлся к ней в квартиру, но так и не смог ее увидеть. Предвидя подобное развитие событий, Джессика избежала встречи, уехав из Брэдфорда и поселившись в одинокой роскоши большого лондонского отеля: там она могла не сомневаться, что Джош ее не найдет.
Глава двадцатая
В начале сентября, осознав бесполезность своих попыток, несчастный растерянный Джошуа отправился в Скарборо, где отдыхали его родители с младшими детьми, чтобы провести с ними оставшиеся несколько дней каникул. О случившемся в Брэдфорде он им рассказывать не стал; сказал лишь, что в университет решил не возвращаться. Наоми спокойно восприняла его заявление и допытываться не стала. А вот Саймон выяснил все, что Джош смог или захотел ему рассказать.
— Значит, продолжать обучение ты не планируешь; чем же хочешь заниматься? — спросил Саймон.
— Пока не знаю. Думал, для начала съездить в Европу на языковую практику.
Джонс пристально посмотрел на пасынка.
— Дело в девчонке, да?
— Ты о чем, пап? — Джош испугался, что отчим так быстро его раскусил.
— Такая внезапная перемена планов может быть связана только с девчонкой; или она разбила тебе сердце, или ты ей, — заявил Саймон.
— Ты знаешь это по личному опыту или начал писать заметки для женских журналов? — Джош еле удержался от сарказма.
— Не начал и опыта такого не имею. Я был слишком занят в свое время, уворачивался от пуль на войне, и до того, как встретил твою маму, у меня даже девушки не было. Но я хорошо тебя знаю. Когда мы уехали из Брэдфорда, ты был бодр и весел и хотел поступить в аспирантуру, а теперь вдруг ни с того ни с сего передумал. Ходишь букой. Срываешься на всех, кто тебя о чем-то спрашивает, на сестер не обращаешь внимания. Витаешь в облаках, а стоит нам с мамой спросить тебя о чем-то личном, слетаешь с катушек. По правде говоря, ты ведешь себя как осел, Джош, а это так на тебя не похоже. Что-то явно случилось. И если дело не в девчонке, то в чем?
Джошу стало совестно.
— Прости, пап. Я не хотел так себя вести. Просто у нас все было так хорошо… мы идеально подходили друг другу. Мне так казалось. Я-то думал, что встретил настоящую любовь, как у вас с мамой, а она взяла и порвала со мной без предупреждения и без объяснений. Просто ушла. Теперь все кончено, а я не понимаю почему. На письма она не отвечает, к телефону не подходит, дверь не открывает. Как будто все, что было между нами, ничего для нее не значило. Я обещаю исправиться, но не сердись, прошу; еще не хватало, чтобы вы на меня обижались.
Саймон обнял его, и Джош расплакался.
— Я знаю, что тебе нужно, сынок. Стаканчик пива или новая подружка; она-то тебя утешит.
— Пап, — запротестовал Джош, ужаснувшись словам Саймона и рассмеявшись, несмотря на свою беду.
— Ну не зря же говорят: клин клином вышибают.
* * *
Примерно в то же время, когда Джошуа вернулся в Брэдфорд, у Джессики возникли неприятные подозрения. Она заметила, что в конце августа кое-что, что должно было случиться, не случилось. Джессика влюбилась в первый раз и забыла про обычные меры предосторожности. А через месяц поняла, что ей не повезло. Она забеременела от сводного брата. Нехотя, в смятении чувств и с путаницей в мыслях она вернулась в Йоркшир. Лондон был идеальным местом для тех, кто хотел спрятаться, но Джессика там никого не знала. В Брэдфорде она заперлась в квартире и просмотрела накопившуюся за время ее отсутствия корреспонденцию.
В расстроенных чувствах она прочла письма от Джоша, пронизанные обидой. Ему было больно, она это знала, но также знала, что никогда не сможет объяснить причину своих действий. Как ни странно, сильнее всего ее ранила последняя, самая короткая его записка, написанная всего несколько дней назад.
Теперь я понимаю, что между нами все кончено, хотя по-прежнему не знаю, чем я тебя обидел. Но я понял, что ты больше не хочешь меня видеть. Что ж, хорошо, не стану больше тебе досаждать. Ты больше никогда обо мне не услышишь.
Джошуа.
На миг забыв о своих бедах, Джессика зарыдала.
— Ох, Джош, мой бедный, бедный дорогой Джош, — причитала она.
Ей понадобилось позвонить четырем подругам, прежде чем она раздобыла нужную информацию. Естественно, никто из девушек не поверил, что она спрашивала «для знакомой». Диктуя нужное имя и адрес, четвертая подруга проговорила:
— Ты не волнуйся, все будет хорошо; эта женщина о тебе позаботится. Пару лет назад она помогла моей знакомой; с тобой ничего не случится.
Джессика
