за покупками в Илкли. Поход по магазинам на самом деле был поводом покататься на машине, которую Майкл подарил ей на день рождения. Конни любила похвастаться новой игрушкой, но пока не опытом вождения. Она сказала Джорджу и Джессике, что ее не будет до вечера; при этом отвернулась и не заметила, как те многозначительно переглянулись.

Конни так хотелось прокатиться, что она забыла, о чем предупреждал Майкл, когда давал ей ключи от машины. Лишь через несколько миль, когда машина заглохла на безлюдном участке Бейлдонской пустоши и наотрез отказалась заводиться, она вспомнила его слова. «Перед отъездом всегда проверяй приборы», — говорил муж. Конни допустила ту же ошибку, что и большинство начинающих водителей: не уследила за уровнем топлива.

Но худшее было впереди. Порывшись в багажнике, Конни вспомнила, что Эдвард брал ее канистру с бензином, чтобы заправить мотоцикл, и, разумеется, забыл поставить ее на место. Конни ничего не оставалось, как вернуться домой пешком. Дома она могла бы попросить Джорджа взять канистру и сбегать за машиной.

День выдался жаркий и влажный. Взмокшая и сердитая Конни добралась до дома; злилась она главным образом на себя, но немного гнева приберегла и для Эдварда, не подумавшего вернуть канистру на место. На первом этаже никого не оказалось, и Конни бросилась наверх, рассудив, что Джордж должен быть в своей комнате. Он действительно был там, и не один, в чем Конни убедилась, открыв дверь.

Она застала парочку за занятием, суть которого не оставляла сомнений. Также было очевидно, что они занимались этим по обоюдному желанию и даже с большим удовольствием, что было написано на их лицах. День у Конни не задался; запланированная поездка в Илкли не состоялась, она устала, взмокла и перепачкалась в дорожной пыли. А когда увидела то, что увидела, ее терпение лопнуло.

Одним быстрым шагом она подошла к постели и с силой оттолкнула сына от своей подопечной сиротки. Тот повалился на пол, и Конни отвесила ему две звонкие пощечины, хотя могла бы надавать и по другому месту, так как в данных обстоятельствах это место находилось к ней ближе.

— Одевайся и спускайся, — закричала она сыну и, прежде чем выйти из комнаты, повернулась к Джессике: — С тобой, негодница, разберусь позже.

Конни спустилась вниз и после разговора с сыном позвонила мужу.

— Проблема в том, — ответил ей Майкл по телефону, — что они уже не дети. Джорджу двадцать один год, он взрослый, да и Джессика уже достигла возраста согласия.

— Значит ли это, что я могу выгнать их из дома? — решительно произнесла Конни.

— Можешь, — спокойно ответил Майкл, — но не выгонишь.

— Это еще почему? — Конни по-прежнему кипела.

— Потому что Джордж — наш сын, и неважно, что он сделал. Что до Джессики, как бы она ни поступила, мы пообещали заботиться о ней и защищать ее, когда я стал ее опекуном.

— То есть я и Эдварда тоже не смогу выгнать? — Если гнев Конни и поутих, по ней это было незаметно.

— А его за что?

— Когда я высказала Джорджу свое мнение о нем, которое, уверена, он долго не забудет, он насупился и буркнул, что, мол, «Эдварду все сошло с рук». Я спросила, что он имеет в виду, и он ответил, что у Эдварда была интрижка с Джессикой до него. Сказал как ни в чем ни бывало, как будто это какой-то спорт, — горестно воскликнула Конни.

— И что ты ответила? — спокойно спросил Майкл.

— А это хуже всего! Я уже была готова во всем обвинить Джессику, ведь Шарлотта предупреждала, что нечто подобное может произойти, но, когда я сказала Джорджу, что им с Эдвардом повезло, что Джессика не забеременела, знаешь, что он ответил?

— Что?

— Что они принимали меры предосторожности! Что и у Джорджа и у Эдварда всегда с собой защита на случай, если им «повезет». Майкл, как мы могли воспитать таких монстров?

Хорошо, что они говорили по телефону и Конни не увидела, как Майкл улыбнулся.

— Никакие они не монстры, дорогая, — успокоил он жену, — а нормальные здоровые парни и ведут себя так, как всегда вели и будут себя вести нормальные здоровые парни.

— Мы такими не были. — Конни наконец перестала злиться и чуть не расплакалась.

— У нас просто не было возможности, — заметил Майкл.

— Майкл! — возмущенно воскликнула Конни.

— Брось, Конни, не притворяйся, что мы не поступили бы так же, будь у нас шанс, — ответил Майкл.

— Но мы были влюблены, — продолжала настаивать Конни.

— Любовь или влечение — порой сложно отличить одно от другого, — утешил ее Майкл.

Через несколько минут, пообещав, что отчитает трех негодников и вынесет предостережение на будущее, Майкл повесил трубку.

— Вот счастливчики, — пробормотал он, забыв, что был не один в кабинете.

— Неприятности? — спросил Сонни.

Майкл объяснил, что произошло; они с Сонни обсудили ситуацию, и, к счастью, ни Конни, ни Рэйчел этого разговора не слышали.

* * *

Страсти улеглись, но в доме сохранилась напряженная атмосфера. Джессика предположила, что ей лучше уехать, и после некоторых раздумий Майкл и Конни согласились. Решили помочь ей найти квартиру в городе. Вскоре попалось подходящее жилье, и в начале 1934 года Джессика переехала в дом близ Мэннингем-лейн. Конни вздохнула с облегчением. Она-то думала, что, когда соблазнительница перестанет маячить перед глазами сыновей, те ее забудут. Майкл же проявил тактичность и не стал замечать, что от Бейлдона до квартиры Джессики рукой подать и ничто не мешает Эдварду и Джорджу нанести визит бывшей подруге.

Возможно, Майкл и Конни надеялись, что разлука с сыновьями умерит пыл Джессики, но этому не суждено было случиться. Пусть ей впервые в жизни пришлось самостоятельно о себе заботиться, Шарлотта научила ее основам домоводства, и Джессика быстро освоилась. Помогло и то, что она была небедна и за все, что не могла сделать сама, платила другим людям.

То ли от одиночества, то ли от врожденной любви к приключениям Джессика вскоре стала находить себе любовников со столь же бурной натурой, как у нее. Страстные и краткосрочные романы удовлетворяли ее плотский голод. Трудно сказать, хотела ли она любви и близости, ведь своих любовников она бросала так же быстро, как прыгала с ними в постель. Но все изменилось, когда Джессика Танниклифф впервые влюбилась по-настоящему. Ей было двадцать лет.

* * *

За несколько месяцев до этих событий, весной 1934 года, Марк Каугилл и Дженни Холгейт осознали то, о чем другие обитатели дома на мысе Полумесяц догадывались уже давно. Возможно, Марк и Дженни тоже об этом догадывались, но были не готовы признать. Они обнаружили свои истинные чувства друг к другу не то чтобы случайно, просто это произошло само собой. Примерно с тринадцати лет Марк и Дженни очень увлеклись последней модой —