– Сначала я посмотрю его воспоминания, чтобы узнать завещание Гиффарда, – упрямо ответил граф. – А уже после приму окончательное решение, о чем буду просить совет.

– Твое дело. Ты играешь с огнем, Филипп. Доиграешься… – поморщился герцог и, натянув привычную улыбку, направился в здание постоялого двора.

* * *

Темнело. Комната постоялого двора, в которую поселили Уильяма, оказалась крохотной, но при этом чистой и опрятной. Стены украшали красные полотнища с вышитым стоящим золотым мечом, который венчала такая же золотая корона, – гербами Глеофа. В дверь без стука вошел сэр Рэй и, сухо кивнув, рухнул на соседнюю кровать. Сняв сапоги, он небрежно отбросил их в угол, потом стащил с себя теплый красный подлатник, рубаху и остался в одних лишь шоссах и брэ, закинув ногу на ногу. Время от времени он бросал на Уильяма тяжелый взгляд, но, готовый уже что-то спросить, продолжал хмуриться дальше.

– Сэр Рэй, чего вы так глядите на меня? Что вас гнетет? Уж не увиденное ли ночью? – выдохнул Уилл, наблюдая отвратительное настроение своего товарища.

Капитан гвардии пожевал нижнюю губу и кивнул.

– Это меня не касается! – грубо отрезал он. – Но врать не буду: одно дело – браво рассуждать с вами о ваших потребностях, а другое – видеть собственными глазами убитую девку. Ее рука… Не могу забыть.

– Мне тоже было не по себе, чего уж там… – шепотом произнес Уильям, не зная, как далеко от него поселили графа. – В замке Брасо-Дэнто я убивал лишь приговоренных к смерти: насильников, убийц и бунтарей. А здесь все начинает заходить слишком далеко…

Капитан, услышав это чистосердечное признание, приподнялся на подушке и мрачно спросил:

– И часто вам нужно убивать?

– Раз в месяц, – тихо ответил Уильям.

– Всего-навсего? – поднял рыжие брови рыцарь.

– Да.

– Хм. Негусто. – Он помолчал немного, затем добавил уже куда более сокрушенным и уставшим тоном: – Уильям, я порой веду себя как кусок лошадиного дерьма. Извините меня! Не мое это дело, кто вы. Я просто исполняю приказы! Но в прошлую ночь, честно, я не смог сомкнуть глаз. Когда посреди ночи мимо моей двери прошли слуги герцога, неся на себе что-то, что зацепилось о стену… я вообще до утра просидел. Отойду от всего, как отосплюсь!

– Все нормально, сэр Рэй. – Уильям улегся на кровать и уставился в потолок. – Если бы я мог жить как человек, я бы жил… Но за меня решили иначе, и я не знаю, к чему в конце концов приду.

– Буду честен, даже с клычищами вы неплохой товарищ, – признался сэр Рэй. – Главное, на меня не заглядывайтесь!

– Не буду, – улыбнулся Уилл. – Кстати, как Тарантон поживает? Я уже по нему соскучился.

– А-а-а, коняга ласков, как баба, которой что-то нужно! – Рыцарь не мог не улыбнуться. Но затем лицо его сделалось очень серьезным. – Слушайте, завтра мы прибудем в Йефасу на ваш суд или куда вам там надо. Думаю, ближе к ночи. Из меня плохой верующий, не помню, когда я в последний раз молился Ямесу… Зато исправно служу демонам… В общем, я буду молиться всем подряд, лишь бы с судом у вас все закончилось хорошо!

Вскоре капитан уже храпел, как медведь в берлоге.

За окном лил дождь. Значит, уже завтра, подумалось Уильяму. Завтра все и решится… Как ни пытался он не бояться суда, однако не выходило: не отпускало смутное предчувствие, что суд может стать разделительной чертой между прошлым и будущим. А что, если граф Тастемара не справится? Что, если все эти старейшины, эти старые всезнающие демоны не примут его в свои ряды?

Будущее так пугало, что ему захотелось ненадолго окунуться в прошлое. Ведь что может быть спокойнее прошлого, которое не исправить, так как выбор уже сделан? Пусть даже и выбирали за тебя… Его руки сами потянулись к своей суме. Оттуда Уильям достал браслетик, подарок Лины. Он еще некоторое время с тоской рассматривал его, и прошлое захватило, закрутило, как Мертвая Рулкия.

Он вспоминал далекое детство, встречу с Вериатель и день на берегу Сонного озера, куда она отнесла его между высоких сосен. Потом ему не был нужен никто, кроме нее и только нее. А Лина, его милая Лина с глазами, в уголках которых плясали озорные чертята. Он так редко вспоминал о ней в последнее время! Значит ли это, что он не любил ее? Затем были Хемарт со своей отравой, коннетабль с повязками на лице, насмехающийся над ним у столба. Уиллу вспомнилось, как по ошибке он приложил пожилого графа стулом, считая, что тот собирается отнять у него жизнь, – и даже от этого тепло улыбнулся. А тот день, когда Йева явилась к нему с кувшином в руках и глядела влюбленно… Однако в последнее время она отстранилась. Ему казалось, что дело не только в том, что она тревожится из-за суда, как утверждал герцог. Может, графская дочь просто-напросто разлюбила его и боится признаться? Или их отношения невозможны? Конечно же, они невозможны, потому что она дочь графа, а он рыбак. Хотя рыбак ли он теперь, если даже не может есть рыбу?

* * *

Пролежав так почти всю ночь, а может и часть утра, поскольку небо заволокло тучами, Уильям вернул серебряный браслетик обратно в сумку и поднялся с кровати. Он не мог найти покоя в этих стенах. Ему хотелось пройтись и побыть в одиночестве, в полном, – он поступал так в Малых Вардцах, прячась от всего мира среди изумрудных сосен и елей.

Он взял плащ, вышел в коридор и покинул постоялый двор, а там и небольшой городок, у которого не было даже стен – королевство Глеоф привыкло не защищаться, а нападать.

Как только на Уилла перестали со всех сторон напирать дома, он облегченно выдохнул. И пусть погода стояла ненастная, ему враз полегчало. Так он и бродил туда-сюда, размышлял, но скоро ноги сами повели его к ближайшей реке. На берегу стояла какая-то фигура; она едва покачивалась, то ли от косого ливня, то ли от чего другого, но вот она повернулась. Уильям увидел Йеву и направился к ней.

– Что ты тут делаешь? – одновременно спросили они друг друга, а потом так же одновременно замолчали.

– Я просто… не спалось… – первой ответила девушка, отвернувшись. Она посмотрела на реку, гладь которой разбивал сильный дождь.

– Мне тоже не спалось, – признался Уильям. – Йева, я не знаю, отчего ты не хочешь больше меня видеть… Но…

– Хочу…

– Но что же тогда случилось? О чем я не знаю? В начале осени ты была совсем другой… А сейчас? Молчаливая, скрытная, не желаешь ничего говорить! Неужели я стал тебе противен?

– Нет, конечно же, не стал. – Она покачала головой и вновь отвернулась.

Как бы ей хотелось рассказать ему, что ее гложет на самом деле. Но она не могла. И дело было даже не в преданности графу, а в том, что Уильяма все равно найдут, поймают и приведут на суд. Йеве оставалось лишь надеяться, что все решится в его пользу, – правда, что-то подсказывало, что надежда эта пуста, тщетна.

Он потянулся к ней, готовый, что она уйдет, но Йева только нырнула к нему под распахнутый теплый плащ, прижалась, обвила ручками. Она ничего не говорила… Из нее продолжали рваться слова правды, но она глотала их вместе со слезами. Ей казалось, что если он настоит, то она обязательно во всем признается. Однако признаваться обманщикам всегда непросто, потому что они в чем-то куда большие жертвы обмана, нежели сама жертва. Да и Уильям отчего-то тоже молчал.

Девушка прижалась к возлюбленному – прощалась. Внезапно с небес в тополь неподалеку от них соскочила молния. Вспыхнул яркий столб света, затрещало. Уилл и Йева вздрогнули от неожиданности, посмотрели на горящее дерево, которое расщепило надвое.

– Неудачное время мы выбрали… – заметил Уильям.

Вырвавшись из его объятий, Йева в одиночестве заторопилась к городу. Единожды она повернула голову влево, где продолжало гореть дерево, раскроенное пополам, – в этом явлении она увидела символ грядущего. Уильям только покачал головой, не понимая, что происходит в душе графской дочери. Меж тем на постоялом дворе царило оживление – люди просыпались, уныло поглядывая на непогоду, и собирались в путь. Уже позавтракавшие гвардейцы, укутавшись в накидки, готовили лошадей, навешивали седельные сумки, подтягивали подпруги. Наконец все взобрались верхом и, кутаясь в плащи от ливня, тронулись по главному тракту – в Йефасу.

Глава 6. Суд

Так уж получилось, что это путешествие из Брасо-Дэнто