– Друг мой, а помните, как из города Селеона вышел один из старших жрецов Единого, который поклялся изгнать вас молитвами? – сказал он.

– Да, было дело… Очень забавный жрец оказался: красноречивый, глаза что костер! Пустился в путь с полусотней приверженцев, но когда добрался до меня, то их было уже под тысячу.

– И что случилось? – полюбопытствовал Уильям.

– Он поднял против меня всех вокруг, называя демоном, которого его послало изгнать из земель божество. Тогда этого проходимца несли ко мне едва ли не на руках! Ну а я вышел к людям в окружении стражи. Дальше этот пылкий жрец при всех зачитал молитвы во имя Единого, но я, увы, не сгинул… Он окрестил меня знаком бога, но и тогда я не помер, вот беда-то! Решив помочь ему, я тогда сам великодушно предложил выяснить, кто же из нас истинно верующий.

– И жрец что, согласился? – Уилл чуял подвох.

– Конечно! Он же не мог прилюдно отказаться от своих же убеждений! И мы, собственно, решили провести очищение огнем, на который помолятся последователи Единого. Угадайте, кто оказался истинно верующим, пройдя сквозь костер невредимым? – подытожил лукаво герцог, и его лицо расплылось в острозубой демонической улыбке.

– Любите вы поглумиться над сирыми и убогими, мой друг, – со вздохом покачал головой Филипп, сдерживая улыбку.

Герцог в ответ потер ладони и громко, от души расхохотался. У него было столь живое лицо, не в пример старому графу, у которого оно оживало, пожалуй, только в порывах редких чувств. А вот герцог дышал жизнью, лукавством, авантюризмом! Поневоле Уильям проникся к нему симпатией, желая разузнать об этом невероятно древнем вампире как можно больше.

Отряд тоже с интересом наблюдал за беседующими на неизвестном языке господами. И каждый отдал бы что угодно (правда, не свое), чтобы разузнать, о чем же идет речь. Уж настолько радостным выглядел Горрон де Донталь.

– Я просто очень люблю жизнь, во всех ее проявлениях. И вам советую! А с таким серьезным подходом долго не протянуть, – наконец отшутился герцог, вдоволь насмеявшись.

– Что ни мнемоники, то сплошь остряки либо безумцы. А чаще и то и другое, – проворчал Филипп.

– Что есть, то есть! – согласился Донталь, распаленно сверкая синими глазами.

– Мнемоники? Вы что, тоже можете видеть воспоминания, как и я? – удивился Уильям.

– Да. Мы с вами прокляты одним умением. Ну, по крайней мере, некоторые вампиры называют это не иначе как проклятием, – усмехнулся герцог.

– Но почему?

– Не каждый волк захочет видеть и чувствовать то, чем жила и дышала каждая съеденная им овца. – Герцог приложил руку к бровям и вгляделся вдаль. – К слову об овцах… А вот и Старый Бреабат! Как говорил Филипп, в городе нам нужно будет подготовить вас к предстоящему обряду памяти.

* * *

Старый Бреабат находился уже в королевстве Глеоф.

Внушительный постоялый двор с тридцатью комнатами, огромная таверна и примерно с сотню жилых домов – этот город, как и Корвунт, расцвел благодаря расположению на торговом пути. Довольно скоро все гвардейцы отправились сытно поужинать. К тому же повод для бурного празднества вполне себе имелся… В таверне пропал и переодевшийся сэр Рэй, который хоть и мог спать в чистом поле, подложив под голову одно седло, но все-таки больше тяготел к вкусной еде, крепкой выпивке и нормальной кровати.

Уильям кое-как ковылял за управляющим постоялым двором. Когда его запустили в комнату, вместо вещей капитана, пропитанных потом и железом, он обнаружил герцога Донталя, а также его помощников.

– Господин Донталь? – удивился он. – Почему меня разместили не с сэром Рэем, как обычно?

– Видите ли, – услужливо ответил ему Горрон, – я собираюсь плотно поужинать вместе со своими слугами. Поговорив с Филиппом, мы приняли решение пригласить вас на эту восхитительную трапезу.

После этих слов двое слуг поднялись безо всякого приказа. Один из них, дряхлый, согбенный старик, который обрабатывал Уильяму раны, согнулся в почтительном поклоне.

– Хозяин, люди ушли в таверну, – произнес он.

– Тогда иди, Йохве. Но учти нашего гостя при подсчете блюд. – Герцог разлегся на кровати, не снимая сапог, и сделал приглашающий жест. – Уильям, располагайтесь пока на свободной! Отдыхайте!

Получив одобрение, слуги бесшумно спустились по лестнице, покинули постоялый двор и растворились в ночи. Третий же остался в комнате, продолжая приводить в порядок и без того идеальный костюм герцога. Разглядывая его, Уильям гадал, почему эти слуги так не любят разговаривать. Из-за преданности? Или…

А потом его вновь охватило беспокойство. Суд становился все ближе, а семья Тастемара – все отстраненнее, поэтому у Уилла внутри крепло предчувствие беды. Ему приходилось бороться с этим предчувствием, пока оно не захватило его целиком. Герцог наблюдал за ним со своей кровати, пока не спросил:

– Все думаете о суде?

– Да, – признался Уилл.

– У вас остались какие-то вопросы? Так давайте отвечу на них, пока есть такая возможность. Не бойтесь, граф ненадолго покинул постоялый двор, чтобы разузнать о новостях с тракта, а потом проведать коней.

– У меня совершенно не осталось вопросов… – Рыбак не сдержал волнения и признался: – Хотя они, конечно, есть, и их много, но они несущественные! Знаете, господин Донталь, – он помялся, – дело скорее в том, что я не знаю, как объяснить происходящее…

– Давайте я объясню за вас, – печально улыбнулся герцог. – Предположу, что поначалу суд казался вам весьма простым делом. Нужно всего лишь отправиться в какую-то Йефасу, выступить перед каким-то советом, сказать какие-то слова, потом за вас выступил бы граф, также произнеся речь. И все для вас закончится, правильно?

Уильяму оставалось только кивнуть.

– Но вот пугающая Йефаса становится все ближе, – продолжил герцог. – А вы чувствуете, что не знаете, кто будут решать вашу судьбу. Вы пытаетесь понять, вникнуть, но чем больше задаете вопросов, тем больше их появляется. Кажется, что к вам начинают относиться весьма сдержанно, если даже не холодно. Вас беспокоят и отдаление от вас графа, и странное поведение Йевы, которой вы, вероятно, небезразличны. Правильно?

– Да, вы сказали все очень точно… – смутился рыбак. Ему хотелось довериться герцогу. – Я пытался говорить с Йевой, но она молчит и плачет. Я, конечно, понимаю, что она женщина…

– Потому что она переживает за вашу судьбу! Переживает за вас и Филипп, – вздохнул герцог, лежа в сапогах на кровати. – Они находятся в том же положении, что и вы: им обоим тоже все поначалу казалось весьма простым делом, сродни хлопнуть рукой об руку. Но, приближаясь к Йефасе, они начали понимать, что там решится ваша судьба, поэтому пребывают примерно в том же настроении, что и вы. Вы всего лишь видите на их лицах отражение собственных переживаний!

Услышав это, Уильям выдохнул с облегчением. Действительно, разве семейство Тастемара не может волноваться за его жизнь? У него ненадолго отлегло от сердца, и он принялся рассматривать герцога, видя в нем уже доброго друга, потому как тот умел располагать к себе и взглядом, и речами, и поступками.

– Спасибо за то, что успокоили, – сказал он.

– На самом деле вам стоит задать себе один вопрос.

– Какой же?

Герцог повернул к нему голову.

– Верите ли вы в графа Тастемара?

– Верю ли я ему?.. – не понял рыбак.

– Нет, не ему, а в него! – уточнил Горрон. – Верите ли, что у него хватит сил и духа выступить перед судом в вашу защиту?

– Конечно же, верю, как не верить, – улыбнулся Уилл.

– Тогда отриньте от себя все переживания, потому что ваша судьба будет зависеть от действий нашего славного, но упрямого Филиппа! – улыбнулся Горрон в ответ.

В это время слуга закончил заниматься костюмом герцога и без слов поднялся к седельной сумке рыбака, достал оттуда грязные вещи и принялся за них.

– Эм… Не стоит этого делать! – обратился к нему Уильям. – Я как раз собирался заняться вещами сегодня ночью!

– Он все равно почистит. Это его обязанность – служить, так что лучше не мешайте, – остановил его герцог.

– Тогда спасибо, – кивнул Уилл. – Уж не он ли поутру подготовил мне чистую одежду?

Слуга ответил встречным взглядом и кивнул, но так ничего и не произнес. Он заштопывал дыры на черном подлатнике. Нить ловко виляла, иголка ныряла в ткань, а когда слуга закончил, то вернул подлатник обратно в сумку.

– Простите, господин, за вопрос. Но почему ваши слуги так безмолвны? Сколько мы в пути, от них я почти ничего не услышал, – поинтересовался Уильям, которого это стало порядком беспокоить.

– Все просто. Они немые, – ответил Горрон. – Были гонения на вампиров в одном городе, и им вырезали языки, а также спилили клыки. Клыки выросли заново, а вот с языком так не получилось. Ну а мой старый Йохве сам по себе очень молчалив, хотя и бесконечно