вдавленное в кровать. Склонив голову, он глядел только под свои ноги, бледный, перепуганный. Но стоило поднять ее, как везде его взгляд натыкался на явления смерти. Пахло кровью, женщинами и потом. И все же, не выдержав, он снова взглянул на перекошенное женское личико, лежавшее у него на кровати, и к его горлу подкатила тошнота.

– Спокойно! – предупредил его Горрон. – Не надо тошнить на пол. Право же, пора вам привыкнуть к своей сущности и не гнушаться ее!

Уильям вернулся к кровати и присел, не оборачиваясь. Однако он почувствовал, что сел на руку, и излишне бережно убрал ее.

– Убивать приговоренных к смерти и тех, кто смерти не ждал, – это совсем разное… – прошептал он.

– Совершенно одно и то же, мой юный друг, потому что и приговоренный к смерти, и тот, кто смерти не ждал, одинаково теряют и настоящее, и будущее. И да… Ваша проблема в том, что вы были рождены человеком.

– Какая же в этом проблема? – удивился Уильям.

– Вы считаете, что совершили злодеяние, убив эту шлюху в порыве страсти и голода. Правильно?

– Ну да… – печально отозвался Уильям.

Горрон приводил себя в порядок. Где-то в углу дряхлый Йохве до сих пор с трудом вытягивал кровь из своей жертвы – он был почти беззубым.

– А мы, рожденные вампирами, злодеянием это не считаем, – сказал Донталь. – Вместе с молоком матери мы впитываем, что все наше бытие зиждется на прерывании человеческих жизней во имя собственной. Мы, если изволите, хищники… Будете ли вы считать злодеянием то, что волк перегрызает глотку овце, дабы прокормить себя? Это естественный ход вещей. Постарайтесь уже мыслить иначе и забыть о своей человеческой сущности! – Он развел руками. – Иначе ваша жизнь обещает быть тоскливой и…

В дверь раздался стук.

Горрон, который, как стало ясно, любил поучить всех жизни, прервал свои сентенции и вслушался.

– Это к вам, – коротко произнес он.

Уильям, удивленный, кому он мог понадобиться почти в полночь, торопливо накинул на кровать одеяло и подошел к двери. Он едва приоткрыл ее и выглянул в узкую щель. За порогом стоял сэр Рэй с покрасневшей от выпивки физиономией. Похоже, вечер у него выдался славным, и сейчас он вернулся весьма довольным.

– А, вот вы где! – громогласно произнес рыцарь. – А я-то искал вас повсюду, когда обнаружил пустую комнату. Разве вас не должны были подселить ко мне, как при…

Тут он прервался на полуслове, потому как заметил беленькие пальчики, выглядывающие из-под одеяла на кровати за спиной друга. Весь его боевой запал тут же пропал, и он застыл за порогом, побледнев.

– Меня определили сюда, – ответил Уильям и добавил: – Для дегустации местных блюд… Если вы понимаете, о чем я…

– Да-да, – ответил капитан, продолжая пялиться ему за спину. – Я все понял и… пожалуй, пойду вон. Доброй ночи!

Закрыв за собой дверь, Уильям повернулся – и его взору вновь предстала картина с убитыми иссушенными шлюхами. Со вздохом он вновь прикрыл глаза, присел на кровать и свесил голову, обхватив ее руками.

– И все-таки человеческого в вас остается все меньше, – заметил с улыбкой Горрон де Донталь.

– Почему это? – голос Уилла был приглушенным.

– Вы страдаете скорее не оттого, что убили шлюху, а оттого, что голос совести в вашей голове звучит все тише.

– Может быть, вы и правы… Я, к сожалению, начинаю понимать, что ценность простой человеческой жизни в этом мире ничтожна… – покорно согласился Уильям. Что-то в нем заставило вновь посмотреть на девушку, и он еще некоторое время разглядывал ее.

В середине ночи, проветрив комнату, двое молчаливых слуг обмотали девиц льняниками, водрузили их себе на плечи и вышли из комнаты. Ловко используя глубокую ночь, что была для них любимой матерью, любовницей и защитницей, они миновали проходящих мимо стражей. Трупы были скинуты в реку за Старым Бреабатом, там, где стена прерывалась садами. Потом дети Йохве вернулись на постоялый двор и улеглись спать.

* * *

Наутро, позавтракав в добротной таверне, отдохнувшие от тягот путешествия люди готовились к отбытию. Уильяму показалось, что хоть он и хромает, но сил у него заметно прибавилось, – раны стали затягиваться.

– Доброе утро, сэр Рэй! – Уилл бодро поприветствовал капитана, седлающего своего Тарантона.

В последнее время Тарантон вел себя столь смиренно, что вызывал у остальных гвардейцев только зависть. «Ах, мне бы такого коня, с мощью жеребца, но нравом кобылы!» – судачили они.

Капитан пристально поглядел на друга, и его губы растянулись в вынужденной улыбке.

– И вам доброе, – сказал он, а затем настороженно добавил: – Вы сегодня выглядите чертовски здорово… Не так отвратительно, как вчера.

Уильям одобрительно кивнул и коснулся головы, с которой поутру снял повязку старик Йохве. Еще чуть погодя он уже в составе отряда двигался верхом к раскрывающимся воротам.

Однако неожиданно путь им заслонила дородная женщина, у которой было очень неприятное, обрюзгшее лицо, каким оно бывает у тех, кто не чурается скандалов и живет ими. В общем-то, именно с целью поскандалить она и перешла дорогу отряду и уперла руки в бока.

– Эй, уважаемые судари! – заявила женщина. – Вы вчера взяли пять моих лучших девочек. Они так и не вернулись!

Улыбаясь, Горрон спрыгнул с лошади и подошел к грозной управительнице борделя – своднице, как их называли в народе. Продолжая обаятельно улыбаться, он сказал бархатным голосом:

– Ваши девочки действительно пришлись нам по вкусу, но, куда они пропали, я не знаю. Могу только предположить…

– Ну-ка? Скажи мне!

Сводницу манеры гостя не обманули. Ей доводилось видеть клиентов-извращенцев и куда смиреннее обликом. Именно поэтому она только страшно зыркнула на гостя, дабы тот объяснился.

– Что ж, хм, дайте припомнить детали. – Горрон будто призадумался. – Помнится, когда ваши девочки одевались, то рыженькая… Исбель, кажется, да?.. Она переговаривалась с подругами насчет того, что ее недавно одарил серебряными даренами некий богатый купец из Глеофии.

– Да, был один такой, – сводница нахмурила брови. – Но о даренах я не знала.

– И девушки переговаривались, – продолжил Горрон, – насчет того, чтобы с этими даренами отправиться в город Гроаг, где у Исбель, кажется, был друг. Предположу, что они воплотили задуманное, потому к вам и не вернулись…

– Ах, змеюки! – Толстая сводница всплеснула руками. – Да, у меня раньше работал Дрон из Гроага, которого я вонючими тряпками погнала прочь за то, что девок моих использовал! Вот они что удумали – к любовничку метнуться! Думают, в Гроаге им платить будут больше… Через сады, значит, сбежали! И после всего, что я для них, лентяек, сделала? Шлюхи – они во всем шлюхи! Человеческого от них ждать не стоит!

– Вам еще что-то нужно от нас? – поднял брови Донталь.

– Нет, уважаемые господа! Простите меня и хорошей вам дороги! – рявкнула сводница и с перекошенным лицом развернулась и удалилась в бордель, подсчитывая убытки. Возможно, она даже подумывала о вынашивании плана мести.

Наблюдая за происходящим, Уильям испытал целую бурю из чувств по отношению к находчивому герцогу – от восхищения до отвращения. Да, так ловко выпутаться при всех, не потеряв лица! Так умело использовать чужую память! А ведь он узнал из крови той темноволосой девицы примерно то же самое, но у него и мысли не возникло о такой возможности.

* * *

Отряд покинул Старый Бреабат. Широкий тракт вел всех дальше. Глеоф был равнинным королевством, поэтому гости из Солрагского графства видели лишь сухую траву да поросль мелких кустарников. Впрочем, ближе к вечеру стали попадаться отдельно стоящие деревья, затем околки, и уже к ночи они пересекли небольшую опушку березового светлого леса и подошли к небольшому городку Гроагу (тому самому, о котором упоминал герцог в разговоре со сводницей).

Уильям спустился с кобылы, заковылял в сторону постоялого двора, таща на себе седельные сумы. Ему вслед глядели граф и герцог, и стоило их подопечному пропасть в проеме двухэтажного здания, как первый вполголоса заметил:

– Та двусмысленная беседа прошлой ночью была лишней.

– Ты и из конюшен все услышал, да? Как же тебе живется, друг мой, с таким острым слухом? – улыбнулся лукаво герцог. – Ты знаешь, чего я добиваюсь.

– Знаю. Однако я уже принял решение. – Граф холодно взглянул на родственника, но тот лишь пожал плечами.

– Ты каждый раз это говоришь, а потом отворачиваешься, чтобы скрыть сомнения. Меня хотя бы обмануть не пытайся – все-таки я по этому свету хожу дольше тебя! Больше нет времени на сомнения, Белый Ворон, прими то, что происходит, как данность, признайся во всем Уильяму и возьми его в семью. Он за это заплатил жизнью твоего приемного сына, между прочим. – И Горрон строго взглянул на графа. – Твоя судьба мне небезразлична, Филипп!