В тепле и тьме, едва разгоняемой огнем от костра, Уилл пытался противиться наваливающейся на него сонливости. Он устало разглядывал то сидящего рядом графа, который думал о чем-то своем, то его дочь. Правда, та вскоре поднялась и ушла к брату, так и не дождавшись вразумительного ответа насчет второй кобылицы. Ну а Уильям продолжал устало смотреть ввысь, и вскоре глаза его медленно закрылись, он провалился в исцеляющий сон.

Пока граф глядел на мирно спящего рыбака, на самого графа тоже глядели. Проницательный Горрон подмечал каждый порыв чувства на лице своего родственника, каждый его вздох, а потом и вовсе поднялся от костра и медленно приблизился к нему. Там присел на корточки. Он встретился с Филиппом взглядом, вскинул брови и заговорщически улыбнулся. Всем своим видом он напоминал о беседе в сосновом лесу. На это граф только нахмурился и мотнул головой.

– А ведь он сделал то, что не смог ты четыреста лет назад, да, друг мой? – вкрадчиво шепнул ему на ухо герцог.

Филипп вновь мотнул головой, уронил ее и уперся взглядом в землю, требуя этим жестом закончить беседу. Взгляд его был решительным, но Горрона не провести. Горрон прекрасно понимал: его родственника сейчас гложут сомнения. Но разве не нравилось ему подбрасывать дрова в этот костер?

Между тем Йева подошла к брату. Леонард еще не спал и, несмотря на спасение, пребывал в дурном расположении духа. Его покой сторожила Эметта. Как бы успокаивая, служанка то и дело поглаживала его по плечам, спине и коленям.

– Как ты себя чувствуешь? – Йева подобрала подол платья и примостилась рядышком.

При ней Лео отвлекся от созерцания того, как снаружи идет дождь вперемешку со снегом. Его лицо озарила теплая улыбка. Он протянул к сестре руку. А когда та подала в ответ свою изящную кисть, ласково погладил ее.

– Знаешь, сестра, – шепнул он. – Я… в тот момент, когда летел с моста вниз головой, почему-то подумал о тебе. И ни о ком больше. Только о тебе… Испугался, как же ты без меня. А сейчас вот сижу, и из головы не выходят воспоминания нашего детства. Ты помнишь то ромашковое поле за домом родителей, Йева?

– Нет, не помню, – призналась она.

– Как? – Его обезображенное рубцами лицо вытянулось. – И не помнишь, как ты морщила носик, когда я тебе приносил букет из ромашек? Как нам было хорошо и спокойно в отчем доме? Как отец говорил, что ты похожа на нашу мать?

Графская дочь нахмурилась. Она опустила свои изумрудные глаза, вытащила руку из ладони Лео, и между братом и сестрой воцарилось непонимающее молчание, за которым со стороны наблюдала Эметта. Наконец Йева почти неслышно произнесла:

– Я очень рада, что ты жив… Но я бы хотела поговорить с тобой не о нашем детстве, которое отчего-то не помню, а совершенно об ином. Я не слышала, чтобы ты сказал хоть слово благодарности тому, кто спас тебя…

От этого ее брат сделался бледным, затем к его лицу прилила кровь. С трудом он сдержал яростный порыв, выдохнул, а потом понизил голос до угрожающего шепота:

– Тебе кто дороже? Я или этот рыбак?!

– Ты мой брат, – шепнула Йева. – И конечно, ты мне дорог… но…

– Но мне кажется, ты пришла не поинтересоваться о моем здравии, а потребовать благодарности.

– Нет!..

– Да! Ты забыла, кто твоя семья? Само собой, я благодарен ему за спасение, но разговаривать с этим простолюдином ниже моего достоинства. И посмотри на меня! Я теперь по воле этого случая урод!

– Тише, не кричи.

– Все равно всем плевать! Я едва не погиб, а отец возится с бессмертным! На кой черт с ним возиться, он же бессмертен! Какой в этом смысл?

– Пожалуйста, успокойся.

Йева положила свои руки на колени брата.

Леонард замер, сжал челюсть и прикрыл глаз. Так они и просидели вдвоем с пару минут, пока он не выдохнул и не посмотрел на Йеву с примесью печали.

– Наверное, ты думаешь, что я неблагодарный к проявлениям помощи, да? – И его голос задрожал от страсти, вложенной в слова: – Но, сестра моя, для меня важна лишь ты. На всех остальных мне плевать, пусть хоть сгинут прямо здесь! Ты забываешься, Йева, живешь чужой жизнью, не своей. Мы – из Филонеллона, сестра, и рождены от одних отца и матери. Только мы родные друг другу, и нам должно держаться вместе! Даже отец наш, Филипп, не совсем родной нам, понимаешь? А кто все эти остальные вокруг? Никто, Йева, они для нас просто никто…

Глаза Эметты, сидевшей поблизости, распахнулись от изумления, и она посмотрела на своего любовника тем взглядом, который распознает лишь другая женщина. То была глубоко затаенная обида. Впрочем, Леонард был безразличен к присутствию служанки, он глядел только на сестру.

– Послушай меня, – продолжил он более сдержанно, – мы всегда были близки с тобой, как продолжение друг друга, но после того как в замке появился этот простолюдин, этот… ладно, не суть… Ты забыла, что в этой жизни важнее всего.

– Нет, Лео, ты не прав, – смутилась Йева, пытаясь вырвать свои руки из еще слабых пальцев брата.

– Прав! Я никогда не забывал о тебе, а вот ты, похоже, потерялась в своих чувствах. – И пылко добавил: – Я люблю тебя, пойми же! И хочу, чтобы у нас с тобой, сестра, было все хорошо! Почему меня должно заботить то, что произойдет с остальными?!

Эметта огляделась своими мышиными глазками и заметила, что на них пристально смотрит через костер старый граф. Ей пришлось коснуться плеча Леонарда, чтобы поумерить его пыл, но тот лишь отмахнулся, как от назойливой мухи. А стоило ей, перепуганной, потрясти его за локоть, как на нее при всех сорвались громкой площадной бранью. Разрыдавшись, униженная и оскорбленная Эметта убежала в ночь под дождь. Ну а Йева вырвала руку и покинула Леонарда.

Вскоре лагерь наполнился тишиной.

Изредка под скалу залетал ветер, принося с собой отдаленный рев обиженной реки. Где-то над скалой, прячась за еловой веткой, пропел рябчик. Ослабшее пламя костра порой потрескивало догорающим деревом, рассыпаясь искрами во все стороны. Время текло… Ветер разогнал тучи, и над Мертвой Рулкией ненадолго поднялась бледная луна, осветила бурные воды и скалу, что дала приют отряду. Не спали только дозорные, Филипп и Горрон. Сидя около костра и подперев подбородок сцепленными в замок пальцами, Филипп бросал тягостные взгляды то на рыбака, то на своего сына, то на Йеву, будто решал, чью жизнь положить под жернова времени, чтобы истереть до костяной муки, а чью – спасти.

Вид резко постаревшего графа доставлял Горрону невероятное удовольствие. Тот лежал под одеялом, почесывал гладковыбритый подбородок и хитро улыбался сам себе, как бы предвкушая интересный исход суда. В конце концов он тоже провалился в дремоту, бесстыдно бросив своего друга на растерзание сомнениям, ибо любил сомнения.

* * *

С рассветом поднялся ледяной ветер. Зима с Севера догоняла отряд. Йева выскользнула из-под одеяла и сразу же зябко закуталась в отороченный мехом плащ. Пока все собирались, желая побыстрее покинуть холодные предгорья, Уильям очнулся от глубокого сна и первым делом полез руками под повязку на бедре. Он надеялся увидеть почти залеченную рану, но Рулкия слишком сильно его покалечила. Осторожно ощупав пробитую голову, он принялся одеваться, благо кто-то положил рядом с ним вещи.

– Проснулись, – подошел довольный сэр Рэй, протягивая волосатую руку.

Он помог раненому подняться. Когда Уильям посмотрел на свою лошадь и увидел, что она уже готова к путешествию, вычищена, накормлена и оседлана, то удивленно спросил:

– Это вы, что ли, сделали?

– А кто же? Думаете, кто-то, кроме меня, догадается до этого? – сверкнул белоснежными зубами капитан. – Кстати, граф очень просил освободить вас от вашего обещания, и я не смог ему отказать.

– А кто будет заботиться о Тарантоне?

– Придется мне – не впервой, – быстро ответил капитан, расхаживая туда-сюда. – Итак, как вы себя чувствуете после вчерашнего?

– Сносно… – Уилл замялся. – Послушайте, может, я тогда верну вам кошель?

– Даже не пытайтесь! Улетит в реку!

– А как Леонард себя чувствует, не спрашивали?

– Получше вас! Ваша подруга… – Сэр Рэй замялся, почесав под подшлемником. – Я так понимаю, это она излечила его?

– Правильно понимаете.

– Понятно. – Сэр Рэй поднял густые рыжие брови. – Но почему о вас не позаботилась, а?

– Она спасла обоих. Разве ж это не забота?

– Ах, да, да… Это было что-то невероятное! Хотя, кхм, вы вчера так и не ответили… – И он подошел вплотную, тихо спросив: – Откуда появилась вторая кобылица, а? Каким это образом у вас вышло провернуть это с вашей подругой? Ну вы поняли,