И прижался к ней, единственной, которая, казалось, всегда была ему рада, и единственной, появлению которой он сам радовался как ребенок. Но демоница вырвалась из сплетенных вокруг нее рук. Она зафыркала на лошадиный лад, а ее пальчики ловко скользнули к мужским бедрам, нащупав на поясе мешочек.

– А, да, это для тебя! Но я думаю, ты уже знаешь, – заулыбался Уилл.

Кивая, Вериатель заталкивала в рот засахаренную клюкву и съела всю – до последней ягодки. Красный сок тек по ее губам. Она глядела на своего любимого ласково, но тому казалось, будто к этой ласке примешивалось еще и сочувствие.

Хотя не кажется ли ему? Может, он просто хочет увидеть то, чего нет?

Потом она села на бережок. Вытянув к воде стройные ножки в сандалиях, демоница поманила его к себе, а он покорно прилег рядом, положив голову ей на колени. Ее белоснежные, удивительно мягкие, но холодные руки гладили его. Уилл смотрел на нее, на звезды над ее головой, ее влажные волосы, ее большие глаза, напоминающие ему цветом реку. Он даже слышал, как эта река мягко рокочет над ухом, поблизости – только руку протяни, – и ему казалось, что это говорит с ним сама Вериателюшка. Хотя дул холодный ветер, Уильяму было тепло и хорошо… Тягостные мысли на время выскользнули из его разума, и, убаюканный, он быстро провалился в глубокий сон.

Глава 5. Горная река

Уилл проснулся оттого, что кто-то тыкал его в бок. Полусонный, едва приоткрыв глаза, он посмотрел сквозь растопыренные пальцы – разбудивший его человек бездумно загораживал собой солнце.

– О, вы живы, – выпалил незнакомец. – А я уж решил, покойничка нашел!

Голос принадлежал одному из жителей Корвунта. Тот был одет в жилет из овечьей шерсти, а на его голове красовалась шляпа с пером ворона. По висящему за его спиной коробу, а также по удочке на плече стало ясно – это, судя по всему, местный рыбак.

– С вами все хорошо? – спросил встревоженно незнакомец, придерживая шляпу, которая норовила улететь.

– Да, спасибо. – Уилл удивился: – Погодите. Как, уже рассвело?!

– Ага, позднее утро. Эка вас развезло… Перепили, что ль? Поднимайтесь, а то земля холодная. Заболеете еще!

Уильям тут же вскочил.

– Молодость, эх-эх… – поглядел на него с завистью пожилой рыбак. – Я б уже помер, если б ночь провел на сырой земле. А вам что сыра земля, что перина…

Уилл улыбнулся, сцепив губы, чтобы привычно не выдать оскал. Все тяготы прошлой ночи остались для него позади, и он чувствовал себя отдохнувшим, глядящим лишь вперед.

– Что ловите? – поинтересовался он.

– Форелька, белогуша, бурбулька!

– И как клев?

– Плоховастенько… Рыба у нас хитрая, быстрая, ловить тяжело… от одной тени шарахается под камни, – посетовал старик.

– У нас в Офурте она тоже такая, не волнуйтесь.

– О, так вы из Офурта? Слыхал я об этих землях!

– И что же слышали? – участливо спросил Уильям, неожиданно для себя увлекшись беседой.

– Вурдалачий край или край тысяч рек. А рыба… Что за рыба-то там у вас водится?

– Форелька, гольричка, ленки, краснушка, костяная рыбка, ну и гарпуша… Да много всякой на самом деле. – А затем добавил: – И вот форелька, между прочим, самая вредная. Тяжело поймать, приходится прятаться за камнями, не показываться и обильно сыпать прикормку в тихом течении.

– Ох, да вы тоже рыбак! – воскликнул счастливо старик, снова поправив чудную шляпу с пером. – Приятно встретить человека, который знаком с рыбой не только по котелку. Меня зовут Орлтон. Орлтон из Корвунта!

– Уильям, из Малых Вардцев.

– Рад познакомиться с вами.

– Взаимно! Прощайте, Орлтон. Мне пора в город, к своим товарищам. А вам хорошего улова!

* * *

Его встретил у таверны сэр Рэй, облаченный в красный подлатник. От него разило перегаром.

– Где вы пропадали, демоны вас побери?! Вас ищут повсюду! Весь город стоит на ушах! – забурчал рыцарь. – Нам пора отъезжать, граф закончил все свои дела.

– Уснул на берегу, – признался Уильям.

– Так пойдемте, скажем графу, что вы нашлись, и будем уже собираться! – поторопил взмахами рук сэр Рэй. – Хотя мы уже все готовы, я даже приказал оседлать вашу лошадь и упаковал седельные сумки.

– Спасибо вам.

– Нет, это вам спасибо! Никто, кроме матушки, еще не снимал с меня пьяного сапоги и не укрывал одеялом. – И капитан довольно оскалился. А затем, вспомнив кое-что, он вдруг сделался мрачным и спросил куда тише: – А госпожа, она-то меня, надеюсь, не видела в таком состоянии? А то ни черта не помню.

– Боюсь, что видела…

На лицо капитана легла печаль, и он тяжко вздохнул в свою рыжую бороду. Видно, он проклинал вчерашнюю попойку и, быть может, вообще зарекся пить, хотя зарекаться всегда проще, чем выполнять.

Уилл пошел к графу сообщить о своем появлении.

– Да уж… нехорошо, – горестно протянул сэр Рэй самому себе. – Так обделаться перед прекрасной госпожой… Болван ты, Рэй. Правильно батенька говорил, что у тебя в башке конский навоз колыхается. Так обделаться…

* * *

Стоило Уильяму зайти на постоялый двор, в его полутьму, как он тут же утратил приобретенное благодаря сну и демонице чувство легкости. Тягостные думы вновь надавили на плечи, спину. Он постучал в дверь графа и, виновато объяснившись, спустился. Ему вслед сочувственно глядел Горрон де Донталь, который прекрасно понимал причины столь резкого отчуждения как графа, так и его дочери.

Чуть позже, растянувшись вереницей, они покинули Корвунт.

Бросая последние взгляды на город, Уильям размышлял о том, насколько сильно может поменяться отношение к месту из-за событий, которые там произошли. Вот, казалось бы, Корвунт… Разве не затронул он струны души, напомнив своим речным шумом родные Вардцы, а голубым высоким небом и раскинувшимися равнинами – Брасо-Дэнто? Но ссора с Йевой и внезапная перемена в графе все это перечеркнули, оставили только разочарование. Уилл покидал этот злосчастный город в надежде на то, что все плохое останется в его стенах.

Сэр Рэй тоже находился не в лучшем расположении духа. Не зря поговаривали, что представители рыжеволосого горного народа, они же филонеллонцы, при всей внешней угрюмости на деле оказываются людьми сердечными. И сейчас капитан гвардии пытался вспомнить, что же такого сотворил в присутствии графской дочери и что ляпнул. Пусть Уильям уверял его, что ничего страшного не произошло, но все равно ему казалось: отныне его комплименты, которые грели сердце как ему, так и графской дочери, стали неуместными.

Йева всю дорогу напряженно молчала. Держась ближе к брату, она была в своих, полных мрака, мыслях и пренебрегала взглядами отца и рыбака.

Филипп тоже казался ко всему холодным, сидя в седле, будто слившись с ним. Только его старые глаза хмуро зыркали из-под бровей. Стуча копытами по сухой каменистой тропе, его вороной конь пускал из носа струи воздуха. Вокруг отряда, будто сдавливая, стояли каменные глыбы и сосны вместе с куцыми елями. Чем выше все поднимались, тем унылее становился пейзаж. И Горрон, продвигаясь позади своего родственника, находил в природе схожесть с тем, что творилось в их душах.

* * *

Узкая тропа постоянно петляла между скал, и люди не имели возможности ни пообщаться, ни полюбоваться расстелившейся у их ног равниной. Все двигались молча. Сказывалось тягостное настроение. Даже гвардейцы, прекрасно отдохнувшие в таверне, прониклись мрачным безмолвием и стали такими же, как их господин.

Все желали поскорее миновать реку Мертвая Рулкия, а затем выбраться в степь, чтобы перестать видеть эти обступившие войском скалы. Вдобавок ко всему по свинцовому небу гулко прокатился раскат грома, заморосил мелкий, но тоскливый дождь. Все вокруг сделалось серым, обезличенным…

И только один Леонард был в отличном настроении. Близилась его мечта, пока сокрытая за скалами, но готовая вот-вот сбыться! Обрадованный, он даже скинул с себя капюшон, подставил свои рыжие вихры мороси, как бы показывая – непогода над ним не властна. Он принялся настреливать рябчиков, которые из-за заброшенности тропы стали выходить на нее, к сети ручьев, показываясь на краю ельника. Заслышав коней, птицы вспархивали на нижние ветви елей, жались к стволам в попытке слиться с ними. Однако остроглазый Леонард легко различал их – и пускал свою смертоносную стрелу. Собрав несколько тушек и подвесив их на пояс, он загорелся азартом и направил своего Луниаласа в сторону.

Наконец тропа стала заканчиваться.

Вампиры, все как один, прислушались. Где-то вдалеке, за десятками поворотов, прорубленных в скалах, шумела река. Да что там шумела! Ревела дико, страшно, будто затаившийся среди гор демонический зверь! Это реку