Над Корвунтом стояла полная луна, необычайно огромная, яркая, словно город лежал не на предгорье, а высоко-высоко, под самым небосводом. Она едва пробивалась между раскидистыми сосновыми ветвями, роняя свет, – и Горрон невольно засмотрелся на нее и рассыпанные вокруг звезды.

– Прекрасная ночь! – заметил он удовлетворенно, любуясь. Затем поглядел уже на родственника. – Я надеюсь, ты отказал королю в передаче тебе земель?

– Мне такие проблемы ни к чему. Лишь растрата золота и людей, – кивнул Филипп, опершись о ствол дерева. – А вы тоже отказались от своих владений? Я не вижу гербов вашего дома, да и свита маловата для герцога.

– Просто ушел… – после заминки ровным голосом произнес Горрон, будто речь шла о сущем пустяке. – Причин много, а история очень долгая и нудная. Чтобы не изводить тебя трепом, кратко подведу итог: устал, разочаровался.

– Уж не собираетесь ли вы кому-либо передавать свой дар?

Филипп встревожился, этот ровный тон его не обманул.

– Подумываю, но достойных претендентов пока нет. А передавать случайному встречному, как сделал наш знакомый Гиффард, желания нет… Обожду пару-сотню лет. Если ничего не изменится, буду решать этот вопрос конкретно с советом. А пока это так, всего лишь жалобы.

– Понятно, – вздохнул граф. – Что-то в последнее время все устают и жалуются, как стало тяжко жить на этом свете.

– Это всегда так было, друг мой, – улыбнулся Горрон. – Просто ты уже достаточно пожил, отчего перестал замечать рождения и теперь ведешь счет лишь смертям. Привычное дело, Филипп, в твоем весьма почтенном возрасте… Впрочем, давай-ка перейдем к тому, кто свел нас здесь… Все-таки не о времени мы сюда пришли разговоры вести. Что насчет Уильяма? Проблем не доставлял?

Выдохнув, граф с печалью посмотрел сначала на сочащиеся между стволов отблески огней Корвунта, а потом на герцога.

– Отнюдь. Рыбак обладает ясным умом, учтив. Он не из тех, кто ищет неприятностей, – правда, если сталкивается с ними, то смотрит им в лицо. Но проблем от него не было.

– Ох-ох, какое красноречивое описание. Уж не прикипел ли ты к нему? – вкрадчиво спросил Горрон.

– Есть такое, врать не буду. Но мои планы по передаче дара Гиффарда детям еще в силе.

– Леонарду? – И герцог поднял бровь.

– Нет, не ему. Поначалу я склонялся к тому, чтобы сделать именно его наследником Гиффарда, но потом, поразмыслив, передумал.

– Это хорошо, – поморщился Горрон. – Буду с тобой откровенен, твой приемный сын создает впечатление того, кто годится скорее во дворцовые бездари, коих я насмотрелся достаточно, чем в помощники по управлению.

– Согласен, хотя я тешил себя надеждой, что дар мнемоника сделает его более приземленным и дальновидным…

– Сомневаюсь, мой друг. Ни дар мнемоника, ни тем более кровь старейших не дает того, чего нет! Если преемник глуп, бессмертие не прибавит ему ума. Если он излишне жесток, не сделает его добрее. Зато с годами обострятся имеющиеся черты характера, так что тут выбирать нужно с умом, заглядывая в грядущее. Я тебя внимательно слушаю, что же было дальше?

– Я пришел к тому же и отказался от идеи передачи дара Леонарду. Думал о Йеве, своей дочери, о Брогмоте, моем казначее, а также о Базиле, молодом управителе. Брогмот, при всей его услужливости, излишне падок на кровь и не умеет вовремя остановиться, пришлось исключить этого ненасытного вампира из списка, чтобы он не повторил судьбу печально известного Ижовы. Базил слишком мягок, легко подвержен влиянию кого бы то ни было. А дочь, моя дочь…

– Уперта, но весьма мудра, – закончил мысль Горрон.

– Да, в вашей наблюдательности я не сомневался. Остается лишь моя дочь, которая на данный момент – лучший выбор. Как считаете?.. – И граф замолчал.

– Филипп, ты прекрасно знаешь, что на суде я тебя поддержу в любом случае. Единственное, что прошу взамен, дай мне посмотреть на ситуацию твоими глазами…

Впервые за то время, как герцог въехал в Корвунт, с его лица сползла вечная улыбка, а глаза стали предельно серьезными.

– Я как раз собирался предложить это вам, Горрон. Потому что, помимо выбора, есть и иная проблема, на которую стоит обратить внимание.

– Какая же? Впрочем, я сам все увижу.

С этими словами Горрон отошел от сосны и достал из кошеля некогда накрахмаленный белоснежный платок с гербом дуба – последний символ утерянного титула. Закатав рукав по локоть, граф протянул ему руку. И, придерживая ее, черноволосый герцог деликатно прокусил вены выше запястья и замер в отрешении, провалившись в чужие воспоминания и мысли.

Так он простоял с пару минут, задумчиво покачиваясь и время от времени втягивая в рот еще крови, чтобы освежить некоторые важные моменты. Наконец глаза его открылись, черные, неестественные, и медленно стали принимать цвет синевы. Кожа его едва порозовела – и вид стал обычным, человеческим.

Горрон де Донталь долго молчал, приходя в себя.

Где-то в ветвях прокричала птица, – похоже, козодой, маленькая ночная охотница. Филипп терпеливо ждал, слушал сосновый лес, отголоски ветра, который доносил далекие шумы плещущейся у берегов рыбы. Ночь действительно была очень красива, и не зря Горрон обратил на это внимание. Полностью очнувшись, он изящно промокнул губы платком и нахмурился еще сильнее.

– Очень интересно… Конечно, нужно будет поднять вопрос по южному магу и наемникам на совете. Мне не нравится эта ситуация.

– Кто-то потратил на рыбака очень много сил.

– Да, но зачем? – Затем герцог вздохнул и добавил: – Тебе, возможно, не понравится то, что я скажу, но мой тебе совет: усынови рыбака.

Нахмурив брови, граф бросил из-под них на герцога взгляд, полный сомнения и неприятия сказанного.

– Он был человеком…

– Я постараюсь убедить совет принять его.

– Я обещал Йеве… – тихо напомнил граф.

– Ей плохо от твоего обещания! – заметил Горрон. – Она напоминает мне Пайтрис, которой тошно даже открывать глаза после долгого сна, и она рада бы передать дар, да Летэ не позволяет. Ты хотел бы, чтобы твою дочь постигла та же судьба, что и эту бедную, уставшую от жизни женщину?

Филипп прикрыл глаза, все в нем восставало против услышанного.

– Уильям будет тебе хорошим сыном. – На губах у Горрона застыла горестная улыбка. – Пора бы уже забыть прошлое, друг мой, сделать из него выводы и идти дальше.

– Дар слишком ценен, чтобы так рисковать, – упрямо закачал седой головой Филипп. – Вы знаете это лучше меня. А в Йеве я уверен. Не думаю, что она пойдет по стопам Пайтрис. Тем более я разослал письма нескольким старейшинам и самому Летэ в Йефасу, где утверждал, что необходимо передать кровь рыбака именно моим детям. Касаемо Уильяма все уже давно решено.

– Филипп! – произнес Горрон, в негодовании подняв брови. – Я слышу сейчас речи упрямца, но никак не умудренного годами вампира. Нужно признавать ошибки, а не подыгрывать им для утешения гордыни! Пусть Уильям и не вырос на твоих руках, как это принято среди нас… но он достаточно умен и рассудителен, чтобы ты с годами смог закончить его обучение. Твоя дочь тоже этого желает. А что касается посягательств с Юга, то, думаю, у тебя хватит сил, чтобы уберечь его и научить защищаться. – В заключение герцог произнес: – Я знаю, ты очень уперт, потому что это проклятие Тастемара – бить лбом камни! Но подумай о моих словах! Ты можешь горько пожалеть о своем решении, – возможно, не сразу, а через многие годы! Послушай меня!

Ему ничего не ответили.

Старейшины стояли не шелохнувшись. Все так же пронзительно кричал козодой, прячась в ветвях рослых, раскинувших свои ветви сосен. В конце концов, всем видом показывая, что разговор об Уилле закончен, граф сухо поинтересовался:

– Что будете делать после суда?

– Не поверишь, – вздохнул Горрон, – но впервые в своей жизни я ничего не планировал и думал просто брести куда глаза глядят, подобно Гиффарду.

– Звучит не очень хорошо… – В глазах Филиппа мелькнула тревога, что отведенный герцогом срок может быть гораздо меньше сотни лет. – Вас с удовольствием примет любой из старейшин.

– Я знаю. Меня уже звали к себе и Синистари, и вдова Амелотта, и многие-многие другие. Но дело в том, что все те, кто предлагал мне кров, делали это в порыве стервятничества, предчувствуя необходимость оказаться ко мне как можно ближе, когда я буду готов передать дар кому угодно. Это сквозило между строк, что они адресовали мне в любезных письмах, а также в их мысленных обращениях ко мне. Ведь у меня нет наследников, и это все знают, – развел руками герцог.

– А вы ждали чего-то