Крейцбер шел, заложив руки в карманы, и все время восхищался пейзажами, открывавшимися за каждым поворотом. Вилли, держась позади него и под скалой, нависавшей над дорогой — подальше от левого обрывистого края, лишь поддакивал и облегченно вздохнул, когда увидел, наконец, за очередным поворотом долгожданный поселок. Теперь, он надеялся, гауптштурмфюрер отстанет от него и недвусмысленно намекнул на это, коснувшись пальцами края шляпы, но Крейцберг повернул назад вместе с ним, попутно расспрашивая, если еще дороги к поселку и куда они ведут.

Бут насторожился: зачем это ему? Ведь явно не из праздного любопытства.

Он рассказал, что из поселка можно добраться по вымощенной дороге («Всего-то километра полтора, не больше») до асфальтированного шоссе, соединяющего Цюрих с Давосом, заметив при этом, что сообщение его порадовало гауптштурмфюрера. Теперь не нужно было большого ума, чтобы сообразить — именно на этой безлюдной дороге Крейцберг расправится с ним. Куда проще: он с помощниками догонит его на машине, предложит подвезти или еще что-нибудь, затащит в салон и...

А поднимешь шум, возьмут тебя под белы рученьки, и полетишь ты со стометровой высоты, отскакивая от камней...

Они вернулись в пансион. Вилли прошел мимо двери Дюбуэля и что-то громко сказал горничной — подал знак, что с ним все в порядке и что вечером они встретятся. Запершись, он быстро переоделся и выглянул в окно, выходившее во двор пансиона. Снимая эти комнаты, Вилли согласился на все условия хозяйки, а они обошлись недешево, намекнув, что комнаты такие нравятся молодым, неженатым мужчинам вроде него. Дело в том, что во второй из них была еще одна дверь — на лестницу, по которой можно было спуститься во двор с калиткой на соседнюю улицу. Хозяйка, улыбнувшись, пояснила, что за небольшую доплату, она может предоставить Вилли ключ от нее и Вилли немедленно согласился, также хитро улыбнувшись: пусть эта пройдоха и впрямь думает, что второй вход ему нужен для любовных утех.

Бут взглянул на часы. До восьми вечера оставалось еще несколько минут, и Крейцберг несомненно уже включил свой пеленгатор. Час он будет сидеть в комнате, склонившись над экраном и ожидая, не появится ли на нем сигнал. Но сегодня ваши надежды тщетны, герр гауптштурмфюрер, сегодня рация Вилли не выйдет в эфир, хотя срочное сообщение было зашифровано:

«КЛС от ПТ-икса. Есть данные, что две дивизии 3-й танковой армии перебрасываются на юг...»

— так начиналась радиограмма, и Бут знал, что от этих сведений зависят оперативные планы командования Красной Армии. Но выходить в эфир и тем самым сказать последнее категорическое «да» Крейцбергу было бы настоящим безумием.

Вилли запер калитку и, убедившись, что за ним никто не идет, отправился на почту, где, получив в окошке письмо «до востребования», сразу же спрятал его в карман: такие конверты использовал только Коломб. К тому же, никто другой не мог написать Вилли по очень простой причине — он не имел знакомых в Швейцарии и никому не давал своих координат. Его адрес знал только Коломб.

Сегодня вечером Вилли «проявит» письмо, где между строк вписаны важные сведения от «Полковника», потом зашифрует их, и вместо того, чтобы утром передать Центру, спрячет в тайник, оборудованный в тумбе письменного стола у вмонтированного в нее же передатчика.

Подняв воротник, Вилли быстро прошел несколько кварталов и присел за столик кофейни, откуда можно было видеть всех выходящих из пансиона. Крейцберг появился три минуты десятого — в это время Вилли обычно заканчивал сеанс связи, и появление гауптштурмфюрера еще раз подтвердило: да, Крейцберг сидел у пеленгатора.

Гауптштурмфюрер миновал кофейню и, не оглядываясь, направился к центральной части города. Вилли, заплатив, пошел за ним, стараясь держаться за спинами прохожих.

Напротив гостиницы «Корона» стояло несколько автомобилей. Крейцберг подошел к длинному мощному «Хорьху», где перед ним распахнулась передняя дверца, но машина не сдвинулась с места. Крейцберг пробыл в ней несколько минут и вышел. Вилли заметил, что помимо шофера в ней на заднем сиденье сидел еще один человек.

Гауптштурмфюрер шел быстро, не таясь. Он свернул на улицу, которая вела обратно к пансиону, а Бут зашагал к своей калитке.

Где-то после десяти Вилли на цыпочках прокрался в номер к Дюбуэлю, который с нетерпением ждал его, но не спросил ничего — не включая света, он сел на кровать и придвинул Буту стул. В темноте Вилли видел лишь белый прямоугольник простыни да темный профиль Дюбуэля на фоне окна. Он нащупал стул и сел на него верхом, опершись подбородком на спинку. Дюбуэль предложил ему сигарету. Они закурили, и Вилли подробно рассказал о событиях сегодняшнего дня. Только раз Дюбуэль перебил его: спросил, запомнил ли он номер «Хорьха». Бут назвал, и Дюбуэль довольно крякнул. Выслушав до конца, он спросил, как бы между прочим:

— Ты проявил письмо Коломба?

— Да.

— Где оно?

При свете спички, он прочел сообщение и, возвратив, приказал:

— Завтра утром выйдешь в эфир.

— Но меня сразу засекут!

Дюбуэль не ответил. Подумав немного, он повторил:

— Завтра утром ты должен передать эти две радиограммы.

Вилли и сам знал, чего они стоят, но все же возразил Дюбуэлю:

— А если провалимся? Оба...

Тот вновь закурил, что явилось единственным признаком его волнения, и ответил спокойно:

— Надо ускорить события, пока Крейцберг с компанией совсем не освоился здесь. Ты правильно сделал, что проследил за ним. Теперь они проглотят наживку, а через пару дней кто знает, что будет. Есть у меня план, но без грузовой машины не обойтись…

— Можно взять напрокат.

— И открыть все карты полиции?

— А-а, вот ты о чем! — догадался Бут. — Может угнать?

— Риск велик. Машина нужна в определенное время, а угон, сам понимаешь…

— Да уж... — расстроился Бут, но тут же оживился. — А если договориться?

— С кем? — не понял Дюбуэль.

— Шофер нашей хозяйки — прохвост. Ему заплати — оставит машину, где нужно...

— И тут же заявит в полицию.

— Зачем же ему на себя заявлять?

— Тогда договаривайся.

Они до малейших подробностей обсудили план Дюбуэля, выкурили еще по сигарете, и Вилли поднялся.

— Значит, так, — еще раз повторил Дюбуэль, — завтра утром при Крейцберге ты предупредишь хозяйку о своем отъезде. За завтраком после утреннего сеанса. Понял?

— Да.

Вилли выскользнул за дверь и через несколько минут уже спал сном праведника.

...Перемену в настроении Крейцберга Вилли заметил еще перед завтраком: гауптштурмфюрер