И едва передал мне это Мудрый ворон, так я и остановилась.

А потом с тропы сошла, к дереву устало прислонилась, глаза закрыла и, переметнувшись в тело ворона, взглянула на принца ведьминым взглядом. И увидела. Головы принц не поднимал, умен был или обучен справно, да только я ведьма, мне хватило отражения в воде, когда нагнулся, чтобы лицо ополоснуть, отражения в стекле, когда в дом старосты входил, да отпрянувшей прислужницы, что взгляда ведьмака испугалась.

– Принц Анарион – ведьмак, – сказала я разом и коту, и лешему, ну и ворону естественно.

И стало мне ясно если не все, то многое – бастардом был Анарион, именно что бастардом, король-то был женат и наследников имел еще до Изяславы. Но когда Верховная к его ногам все королевство бросила, снизошел до безумно любящей, сына ей подарил милостиво.

А сыновей у короля-бабника было как опят после дождя, куда ни кинь взгляд, везде найдутся. Но сына полюбовницы король признал, от того у Анариона и имелся титул принца, однако принца не наследного и правом на корону не обладавшего… Не в этом ли кроется причина, по которой Изяслава сына ведьмаком сделала? Ведь не было магии у парня, еще совсем недавно ее не было. Да только и ведьмаком быть удовольствие малое – чужой ты и среди нечисти, и среди магов, и среди людей. Везде чужой. А чтобы своим среди ведьм стать, это в силу войти нужно, да в такую, чтобы на одну ступень с архимагами подняться и…

И тут стало мне не по себе.

– Думаешь о чем? – спросил кот, высунувшись из дерева над моим левым плечом.

Я сползла по стволу дерева вниз, на траву села, клюку верную рядом положила и прошептала:

– Я разворошила осиное гнездо.

Сверху спикировал Мудрый ворон, на земле стоять отказался, перебрался на клюку, кот рядом с ним материализовался, оба на меня смотрели выжидательно. А что сказать, я и не знала. Как слова подобрать? Я из тех, у кого скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается, а тут ситуация – ни в сказке описать, ни в легенде рассказать.

Но начала кое-как.

– Жила была ведьма, и полюбила она короля, так полюбила, что все для него, все заради него, и сына родила ему пригожего, красивого, богатырь, а не сын, только… Она – ведьма, родись девочка, может, и стала бы ведьмой, а сын никак. И вот какие у мальчика перспективы? Королем ему не стать, ибо бастард, магом не стать – ибо не маг, ведьмой тоже никак, мужик же… а вот если мать ему всю себя, всю силушку свою до капельки отдаст… тогда он ведьмаком станет. Не самым сильным, но ведьмаком. А у ведьмака шанс есть в силу войти, и от того, какую жертву принесет, от того-то уровень силы и зависит. И вот вопрос – что будет, если ведьмак такой на алтарь архимага возложит?

– Ничего не будет, – задумчиво изрек кот Ученый.

– Окромя пепла из ведьмака, – добавил Мудрый ворон.

– Так-то оно так, – согласилась я. – Архимаг-то по-всякому сильнее, не поспоришь с этим. Но что, если обвинить архимага в преступлении страшном? Что, если суд провести да доказательства предъявить? Что, если поверят доказательствам? Что, если архимаг тот осужден будет, и три оставшихся архимага да два магистра наложат печать на осужденного, а после закуют в рабский ошейник и из подчиняющего амулета артефакт, ломающий волю, сотворят?

Я посмотрела на ворона, тот нахохлился задумчиво, кот брякнулся наземь и тоже шерсть, пусть и призрачную, встопорщил.

– Но в этой истории не все так просто, – продолжила я почти шепотом. – Ведь в царстве том, в смысле этом, жила была другая ведьма. Не настоящая, фальшивая. Могла бы магом стать, но тогда мороки много – клятву королю принести нужно, обучаться долго, а опосля идти в услужение – не по ней это было, и стала она ведьмой. Как обманула всех, мне неведомо, но ведьмою стала. А в положенное время родила ведьма сына, и не от абы кого, а от самого архимага… королевского советника ближайшего, Великого Ингеборга. Хорррошего сына родила, – я усмехнулась с горечью да печалью – сколько лет прошло, а до сих пор больно. – И всем был хорош сынок: и красив, и здоров, и знатен, и даже маг, да только уровнем слабоват и для магистра, и для архимага, чем очень огорчал маменьку. Иного она для сына хотела, ох иного… И нашла пути-дороги черные, подлые, жестокие, да действенные. Одна ведьма прирожденная от нее чудом сбежала, так она другую нашла, и стал сыночек магистром. И остановиться бы ведьме этой, которая вовсе не ведьма, но что, если узнала она о готовящемся? Что, если выкрала из темницы закованного заклейменного несправедливо осужденного архимага? Что, если заставила Саврана скрыть того среди своих «невольников» и вывести из королевства через мой Заповедный лес? А в том, что Славастена артефакт, волю ломающий, изготовила, не сомневаюсь даже, по ней удар пришелся, когда уничтожила я его. А зря уничтожила, было бы что Изяславе преподнести в качестве доказательства.

И совсем сникла я.

Разворошила, как есть разворошила, да не одно осиное гнездо, а два! И Изяславе и Славастене мой охранябушка пуще жизни нужен был. А я глупость сморозила, сказала, что уже в силу вошла, намекнув, что путем его убивания, а потому… Теперь я главный приз. Я. И кто первый меня на алтарь возложит, Тиромир ли, который уже пытался раз, да не вышло, или Анарион, коему нет места среди живых, пока в силу не войдет? На стороне Тиромира только мать, но глупо было бы не учитывать, что Великий Ингеборг, конечно, служит королю, но какой отец не поставит интересы сына превыше королевских? Так что на стороне Анариона только лишь авторитет его матери, что я пошатнула до основания, да поруганный быком маг Заратар. Но ведьмаки народ опасный, да и принц-бастард не идиот – от моих птиц он скрывался успешно, и Заповедную чащу обмануть смог, и даже мое чутье.

– Весь, это, стало быть, если бы выгнала тебя Силушка Лесная и… – Ученый договаривать не стал.

– Мне бы пришел конец, – договорила бедовая ведьма за него.

Но тут вот еще в чем загвоздка имелась:

– Анарион – проблема серьезная. Он ведьмак, а значит, из всех супротивников моих именно он и сможет подчинить себе Заповедную чащу.

А ко всему в придачу, Мудрый ворон возьми да и скажи:

– У Изяславы друг имеется верный, ворон Вечный, что служит ей верой и правдой. Его опасаюсь.

– Можешь не опасаться, – вздохнула я тяжело. – Изяслава своего друга верного в клетке заперла да и сковала заодно, чтобы никому не смог ее тайну страшную поведать. Печальный конец у Вечного…

И мне бы в уныние впасть, но… Не до уныния, в общем. И я встала.

Иногда встать – оно самое первое дело.

Второе – сделать шаг.

Третье – идти вперед, забыв о боли, предательстве, несправедливых обвинениях…

Но где-то вспорхнула птица, поклонились справа олени, оскалились слева волки, уважительно сползла с пути Хозяйки леса Заповедного змея подколодная, и легче мне стало. Дело мое правое, правда на моей стороне, ведьм я оповестила, остались две сложные задачи, и одна приятная. Приятной займусь, как только со сложными разберусь, так уж учили меня сызмальства: «Сначала съешь лягушку», а уж после делай что хочется.

Хотелось многого.

И вот стоило только захотеть, как явилась она – самая главная лесная хотелка!

Условно голозадая Заповедная чаща возникла не сразу.

Сначала на моем пути подвешенные на край веточки обнаружились пинетки, детские. Я мрачно прошла мимо.

Потом шапочка, в кружавчиках, на младенчика… Я мимо прошла.

Потом пеленки тоненькие, из особого льна, красивущие… Прошла мимо.

А потом распашонка! Да такая миленькая, беленькая, в василечек синенький, мягенькая, нежная… И дрогнуло сердце ведьминское, руку протянула, потрогала.

И напрасно я это сделала!

Ибо чаща моя Заповедная та еще затейница, а потому на пути далее появились картинки срамные. Очень срамные. И навроде вот что можно сотворить из ветвей ивовых срамного-то? Но чаща смогла! Да так, что в девице, предающейся процессу зачатия, вполне угадывались мои черты, а в мужчине, тем же процессом с девицей