И улыбнулась она мне так, что в душе похолодело.

Молча я руку протянула да связь прервала.

Упало на стол яблочко наливное, потускнело блюдце серебряное.

Закрыла лицо ладонями я, не в силах даже разрыдаться от глупости своей да от понимания того, что теперь будет.

– Ведьма… – начал было маг, да осекся и позвал по имени: – Веся?

Промолчала, оглушенная болью, непониманием, обидой, предчувствием худшего… ситуацией всей.

Охранябушка поднялся, со скрежетом сдвинув стул, обошел стол, ко мне подошел, присел у моих колен, мягко отвел мои руки от лица моего бледного. Посмотрел на меня с тревогою, я на него… с горечью. Горько мне было и тошно, а еще страшно очень.

И хотел было что-то сказать маг, да не стал душу бередить. И осуждать за дурость не стал тоже. И корить за несдержанность. И выспрашивать, отчего с Изяславой связалась да зачем весь разговор затеяла.

Осторожно ладонь протянул, заправил за ухо выбившуюся из косы прядь непослушную, улыбнулся, пытаясь приободрить, да только от улыбки его шрамы, лицо покрывающие, стали лишь заметнее, и я себя гусыней глупой почувствовала. Да, мне тяжело и страшно сейчас, а еще больно, но ему-то больнее пришлось.

– Тебя долго пытали? – В отличие от мага, я тактичностью не обладала.

Даже совестно за свой вопрос стало.

– Это не важно, – тихо произнес охранябушка, – и значения не имеет. Не они первые, если уж честно.

Усмехнувшись невесело, спросила с горечью:

– Что, и раньше пытали?

– И пытали, и убить пытались, и в сражениях ранили. Всякое бывало. Но это не важно. – Маг смотрел на меня с сочувствием, с состраданием, с пониманием и что-то еще было во взгляде его темно-синих глаз.

Что-то такое, от чего, несмотря ни на что, мне почему-то становилось спокойнее.

И тут он взял и спросил:

– Зачем ты солгала, ведьмочка?

Промолчала я, насупившись, а маг продолжил:

– Ты пойми, одно дело архимаг Ингеборг и его ведьма с сыночком и совсем иное – король Казимир. Под его началом две сотни боевых магов. Две сотни, ведьмочка моя непутевая. Они и тебя, и лес твой с землей сровняют. Ты юная совсем, я как-то сразу даже не понял, насколько юная и наивная, а вот сейчас вижу. И потому говорю прямо – свяжись с Изяславой, скажи, что я жив. И что выдашь меня в обмен на договор о неприкосновенности тебя и леса твоего. А уж я сообщу всю правду, и о том, кто выкрал меня из темницы, и как, и для чего. И Ингеборг за все ответит, Веся, это я тебе гарантирую. Не уверен, что получится доказать вину твоей бывшей наставницы и ее сына, но Ингеборг за содеянное поплатится.

Несколько долгих мгновений смотрела я на мага, у колен моих присевшего. Смотрела я на него, смотрела да и…

– Ты точно маг? – Вопрос сам собой вырвался.

Просто ни один маг никогда не поставит жизнь другого выше собственной. И уж тем более сохранность леса какого-то там, пусть даже и моего Заповедного.

– Не маг, – помрачнел охранябушка, – а архимаг, и тебе это ведомо. Только вот я не понял, отчего вопрос такой прозвучал?

Вздохнула невесело, но сказала как есть:

– Уж прости за правду, но маги по-другому мыслят, себя завсегда на первое место ставят, свои интересы превыше всего ценят, а ты такое предлагаешь. Странно это.

Усмехнулся охранябушка и произнес с улыбкою невеселой:

– Что сказать тебе, ведьмочка? Я тоже насчет вашей братии несколько иного мнения придерживался, а на тебя сейчас смотрю и понимаю – не прав был. Либо ты особенная.

Пожав плечами, молвила тихо:

– Я не особенная, мы все такие в подавляющем своем большинстве.

Маг вздохнул да хотел было продолжить, но я не дала.

– Изяславе тебя не отдам, – сказала решительно. – И Славастене не отдам тоже.

– Не глупи, – наставительно посоветовал мгновенно посерьезневший охранябушка.

– Сам не глупи! – Я вдруг почувствовала себя неуютно как-то.

Маг касался моих колен, был так близко, что я его тепло чувствовала, а лицо, даже шрамами покрытое, взгляд своей красотой притягивало. Он весь, охраняб мой, был как оружие древнее – сдержанно-красивым, без показушной щеголеватости, а таким надежным, лаконичным, опасным. И глаза у него были удивительные, синие такие, красивые. И взгляд вдумчивый, оценивающий, пристальный, мудрый.

– Ведьмочка, если ты меня жалеешь, то напрасно, – спокойственно, но с нажимом произнес маг. – То, что в беду угодил – моя вина. Моя ошибка. И жалеть меня не нужно, уж поверь. Из нас двоих – опасен я. И не важно, есть у меня сейчас магическая сила или же нет ее – убивать я способен в любом случае и в любом состоянии.

Хотела было возразить, но вспомнила, как он Михантия моего чуть не прибил в состоянии, когда толком на ногах стоять не мог, а затем как сегодня сражался… и это все без магии даже. Так что по-своему мужик был прав, из нас двоих опасен был именно он.

И все же:

– Извини, – сказала, в глаза его мудрые глядя, – но я тебя не отдам.

Помрачнел маг, выдохнул резко, гнев сдержать пытаясь, да и высказался:

– А что же ты тогда делать будешь, Веся?

Вот что б я знала бы… Ну, бояться буду. Уже боюсь между прочим. Переживать буду… хотя что там буду, уже трясет от нервов-то. А так-то в целом…

– Охранябушка, – я к нему ближе подалась, так что чуть носом его носа не коснулась, да и высказала, – делать буду то, что и задумала – печать с тебя снимать. И вот как сниму, так и иди себе на все четыре стороны, держать не стану. А сейчас глазами не сверкай и вот о чем подумай – на тебе знак Аравена, и силушку из тебя выкачает тот, кто тебя заполучит. Ингеборг ли али кто другой из магов королевских – не так уж и важно. Суть в том, что я уже продемонстрировала возможности своей Заповедной чащи. Так что, кто бы силой твоей ни овладел, он в итоге ко мне придет. В мой лес и по мою душу.

И промолчал маг.

И вот угомонился бы уже, и так мне невесело, но он возьми да и выскажи:

– Свяжись с Изяславой. Скажи всю правду. Меня покажи, чтобы ведьма поняла, что я жив. И добавь, что Ингеборгу нет доверия. Остальное сделаю я.

Откинувшись на спинку стула, руки на груди сложила да и спросила:

– А что сделаешь-то?

Охранябушка в глаза мне посмотрел и лукавить не стал:

– Им потребуется новый артефакт подавления воли. Это трое суток как минимум. Мне хватит этого времени, чтобы устранить грозящую тебе опасность.

И так он это сказал, что я поверила. Да и как не поверить – клеймо наложили хуже некуда, печать магию пропускала, как дурно возведенная плотина, грозящая вот-вот рухнуть под напором воды, и тогда…

– Да ты никак вознамерился дворец королевский изничтожить с собой заодно? – спросила потрясенно.

Промолчал мой маг, но взгляд не отвел, а во взгляде том решимость была стальная. И поняла я, что права… во всем права.

– Нет! – И решимости у меня было не менее чем у мага, а может даже и поболее. – Не бывать тому! Уж прости, охранябушка, а только погибель людей невинных тоже, знаешь ли, не вариант.

– Другого нет, – напряженно произнес маг. – Так что сделаешь по-моему.

И поднялся было, с таким видом, словно вообще вот прямо сейчас собирался идти и сдаваться ворогам всяческим. А я на него смотрела и… и завидовала. Решимости его. Смелости. Готовности до конца идти. Завидовала, от всей души.

Сама я так не смогла.

Столкнувшись с обманом подлым, я сбежала. Просто сбежала словно виновная. Да и побегом своим только подтвердила ложь Славастены. Глупая я была, сердце влюбленное от предательства кровью обливалось, боль разум туманила, и хотелось мне тогда только сбежать, скрыться, от всего спрятаться. Так-то оно и вышло. И сбежала, и скрылась, и спряталась. Однако от прошлого не уйти, вот оно меня и настигло всего два года спустя…

Так стоит ли дальше молчать? Или пора перестать быть той испуганной ведьмой, что трусливо спряталась в лесу ото всех проблем да спустила обидчикам чудовищное?

– Спасибо тебе, – сказала тихо.

– Не за что. – Маг мой воспринял благодарность как согласие с решением его.

Но это было