— Разрешаю открыть пар, — так же ответил Бурлов. Федорчук спустился и подошел к своему шедевру — трубе. Варов шагал следом. В бане воцарилась тишина. Федорчук склонился к трубе и, как Дьякон, прогудел:

— Па-а-ару!

Но исполняющий обязанности «творца пара» Земцов не понял приказа. В трубу донеслось:

— Чего?

— Ах ты, собачий хвист! — рявкнул возмущенный нарушением торжества Федорчук, нагибаясь к трубе. — Пару, кажу…

В это время из трубы вырвалась мощная струя пару и угодила прямо в Федорчука. Коричневый от глины Кондрат Денисович издал звериный рык и выскочил за дверь.

— Я тебя спородыв, я тебя и убью! — загремел он. Потолок бани вздрогнул от гомерического хохота.

* * *

Бурлов подолгу вертел в руках каждую посылку, рассматривая ее со всех сторон. Ему казалось, что и упакованы они по-особенному, и швы у них аккуратнее обычных, и надписи «Действующая армия, лучшему бойцу» написаны с особой старательностью.

— На наш адрес нет ни одной. Или нас тоже считают действующей? — спросил Зудилин.

— А чем мы не действующая? — вопросом на вопрос ответил политрук. — Ориентировочно распределяем так: на линейный взвод — четырнадцать подарков, на вычислителей — шесть.

— Ого, вот это отвалили ради праздничка! — насмешливо отозвался Зудилин.

— И мне маловато, товарищ старший политрук, — сказал Рощин. — У меня отличников двадцать один человек.

— Давайте напишем народу, что мало. Эх вы! — досадливо ответил Бурлов. — Давайте, кого вы наметили?

— Что давайте? Я Сергееву, к примеру, не запишу, вы все равно ее допишете, — сказал Зудилин.

— Если недостойна, обоснуйте, — не будем писать.

Зудилин принялся перечислять фамилии. Но когда он назвал Огурцову, политрук рассердился.

— Вы или бойцов не знаете или не хотите понять, что эти подарки — не подачки, а награда бойцу.

— Ну пишите эту… Как ее? Маленькую… Которая сует свой нос всюду.

— Она комсорг, а вы даже фамилии не знаете. Давыдова, — напомнил Бурлов.

— Мне кажется, нужно как-то отметить и первые успехи Калмыкова, — нерешительно предложил Зудилин. — Стараться начал. И на боевом задании не подвел.

— По-моему, рано. Шофер он хороший, а боец неважный, — вмешался Рощин.

— Послушай, Рощин, он мой подчиненный, и мне виднее. Если человек старается, нужно поощрять, — ответил Зудилин.

— Верно, — согласился политрук. — Мы ему вручим это письмо. — Бурлов показал плотный синий конверт.

Вечером, когда разведчики, собравшись в просторной землянке линейного взвода, слушали Бурлова, Варов принес из штаба полка новогоднюю дивизионную газету. На первой странице крупным шрифтом был напечатан Приказ Народного Комиссара Обороны с поздравлением войск, освободивши Керчь и Феодосию.

— Это подарок фронтовиков, — сказал Федор Ильич, прочитав приказ.

— Как раз к Новому году! — обрадовались бойцы.

— Хороший подарок, — согласился Бурлов. — Старые люди говорят, что в Новый год, то и весь год!

Бурлов начал вручать посылки, батарейцы здесь же у стола открывали их и, порывшись, извлекали письма.

«Товарищ! Герой-воин! — читал Варов дрогнувшим голосом. — Вместе с этим подарком посылаю тебе горячий девичий поцелуй. Мой наказ тебе будь с врагом немилосердным. Умри, а не опозорь своей чести, черти своего народа. Одна просьба к тебе. Может быть, там, на границе, будешь у могилы младшего сержанта Волкова, скажи над ней такие слова: „Твоя сестра и односельчане гордятся тобой. Ты погиб за Родину!“ С горячим приветом к тебе, неизвестный дорогой боец!»

— Просьбу я не смогу выполнить, — заволновался Варов.

Но политрук его успокоил:

— Выполним, товарищ Варов! И тут — на Востоке — не одна могила. Убийцы ответят и за эти.

— Заставим бандитов ответить! — загорячился Варов, пряча письмо в карман.

Из подарка он взял для себя два носовых платка и перчатки, остальное раздал товарищам.

Калмыков очень удивился, когда назвали его фамилию.

— Это не мне, — отказался он.

— Бери! Читай! — раздалось несколько голосов. Калмыков подошел к свету и, низко наклонив голову, прочел:

«Здравствуй, дорогой сынок! Шлю тебе свой материнский привет и поздравление с Новым годом. Желаю тебе успехов в армейском труде. Мне, сынок, уже шестьдесят пять лет, но я не чувствую ни старости, ни усталости. Я помогаю вам: шью теплую одежду, рукавички для вас, мои сынки. Двоих я потеряла. Оба погибли под Москвой. Если у тебя есть дети, ты поймешь материнское горе. Когда будет трудно, пиши мне, мой касатик. Передай поклон бойцам и командирам».

Кончив читать, Калмыков долго молчал. Потом, взглянув исподлобья на разведчиков, хрипло проговорил:

— Я не гад, факт! Буду я бойцом… Буду!

Рощин вышел из землянки. Морозный воздух щекотал ноздри. Волновало таинственное спокойствие новогодней ночи.

Наружу вырывался сильный бас Федорчука:

На диком бреге Иртыша

Сидел Ермак, объятый думой…

* * *

Новый год!

В бесконечной вышине неба холодным огнем мерцали звезды. Их загадочный мир еще в детстве привлекал Рощина. Вот служебная Полярная звезда. На востоке в созвездии Рыб рубином светит Марс. Бог войны… Сколько он будет еще именинником? Год? Два?

Спустившись вниз, Рощин увидел у землянки вычислителей Сергееву. Она стояла около двери каземата и задумчиво смотрела в небо.

— Валя! — тихо окликнул он, подойдя ближе.

Сергеева вздрогнула, быстро оглянулась.

— Испугалась! — призналась она. — Вы куда с топором, если не секрет?

— Идемте со мной?

Валя молчала. Рощин заметил ее замешательство.

— Это не приказ, — неловко добавил он.

— Нет, нет… Я знаю… Хорошо, идемте. Вы хотя скажите куда?

— Елку вырубим и установим около кухни.

— И Деда Мороза поставим из снега, — предложила Валя.

Они перешли Волынку. Рощин взобрался на обрывистый высокий берег и подал Вале руку.

Рощин легкими взмахами перерубил мохнатую ель и потащил ее к помещениям. Там они вместе выбрали площадку и нагребли в кучу снега. Пока Рощин укреплял и заливал водой елку, Сергеева из непослушного снега старалась слепить что-то похожее на Деда Мороза.

— Ух-х, совсем руки отморозила! — наконец оставила она свою затею.

— Давайте сюда их, — протянул Рощин рукава полушубка.

Он почувствовал приятный холодок ее маленьких, но сильных рук. Их было приятно держать долго-предолго…

— Валя! — не зная что сказать, прошептал Рощин.

— Мне мама прислала посылку, — быстро заговорила Сергеева. — Там есть две вещи, которые она просила передать лучшему воину. Разрешите мне подарить их вам? Только ничего не думайте, мама сама так бы поступила…

— Ах, вот они где! — послышался сзади возглас Зудилина. — А я половину тайги обошел. Хо-о-рошо! — двусмысленно выдохнул он.

Сергеева быстро выдернула руки из рукавов Рощинского полушубка.

— Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? — испуганно спросила она.

— Идите, — механически ответил Рощин.

— Молодец! — обнял его за плечи Зудилин, — Я эту птичку три месяца приманиваю и все попусту.

На Рощина пахнуло перегаром водки. Он скинул