По мнению Милютина, успех всей военной экспедиции зависел от взятия укрепленного аула Аргвани[45]. Отмечая его неприступность, генерал подчеркивал, что каждая сакля могла служить блокгаузом, а каждый квартал – цитаделью[46]. Оказав трехдневное сопротивление русским, аул Аргвани пал, более 500 жителей аула погибли под развалинами, большая часть из них были беззащитные женщины и дети[47].

Такая же страшная участь была уготована аулу Ашильта, который был практически стерт с лица земли. В источниках имеются сведения о трагической судьбе ашильтинцев, о мужестве и стойкости доведенных до отчаяния женщин. О защитниках аула Ашильта оставил свои воспоминания участник штурма, адъютант генерала П. Х. Граббе Я. И. Костенецкий[48]. Среди его воспоминаний есть интересный сюжет о юной девушке.

Вы знаете, чего нам стоило овладеть каждой террасой, – писал автор, – и когда мы поднялись уже почти до середины, вдруг в стороне, между густым виноградником мелькнула какая-то странная фигура. Я бросился туда – и что же вижу! Молоденькая, прелестной наружности девушка, как безумная стояла и держала на плечах своих окровавленный труп юноши. Едва увидела меня, она выхватила кинжал и стала в своем грозном положении <…> Я посмотрел вниз и увидел, что несколько солдат напали на девушку, вышедшею на чистое место. Она придерживала одной рукой труп, другой с остервенением защищалась <…>. Труп все ниже и ниже, она ловит его руками, но тщетно <…> вот он на краю пропасти, вот полетел в бездну, и несчастная туда же за ним бросилась <…>. Она схватила его в воздухе и навеки скрылась с ним на дне пропасти[49].

Трагедия покоренного Ашильта как свидетельство жестокости по отношению к беззащитным женщинам и детям нашла отражение в работе дагестанского историка Г.‑А. Д. Даниялова. По сведениям автора, узкие улицы и сакли аула были завалены трупами, среди которых было немало женщин и детей[50]. Автор полагал, что многие доведенные до отчаяния женщины совершили самоубийство: от безысходности шли на самый крайний шаг, предпочитая мучительную смерть позорному плену[51].

Мало кому из женщин Ашильта удалось избежать плена. По сведениям Дж. Баддели, из всего аула в живых осталось лишь 78 человек, которые были взяты в плен[52], среди них большинство составляли женщины и дети.

Уйти из Ашильта удалось лишь имаму Шамилю и немногим мюридам с их семьями. Их путь лежал в Ахульго. По сведениям Дж. Баддели, после падения Ашильта имам стал усиленно укреплять аул Ахульго, который должен было стать его убежищем[53]. Автор полагал, что это место Шамиль считал безопасным, с ним находились его жены и дети, а русские были еще далеко[54].

Героическая оборона аула Ахульго в 1839 году – одно из наиболее трагических событий в истории Кавказской войны. По разным источникам, на защиту нового оплота мюридов встало от 1000 до 5000 человек. Согласно сведениям современного дагестанского историка Ш. М. Казиева, обороняли Ахульго около 5000 воинов. Очевидно, что среди защитников Ахульго были жители близлежащих хуторов и соседних аулов, так как в самом ауле такого числа не могло быть. В историческом очерке об имаме Шамиле Н. Кровяков приводил гораздо более скромную цифру, полагая, что «защитников Ахульго было немногим более тысячи человек»[55]. Заметим, что среди них было много переодетых женщин[56]. Не без основания можно полагать, что это был один из примеров массового участия дагестанских женщин в оборонительных сражениях.

Мужество женщин, доведенных до отчаяния, их самоотверженность на пути к неминуемой смерти не оставляли равнодушными даже неприятеля. Так, например, в своем письме от 24 августа 1839 года к наместнику Кавказа Ф. А. Головину командующий войсками Граббе докладывал, что во время ужасного боя в Ахульго самое деятельное участие принимали женщины с оружием в руках[57]. Отмечая храбрость женщин, генерал писал, что матери с детьми бросались в реку, чтобы только не попасть в плен[58]. По сведениям Граббе, под развалинами саклей оказались погребены живыми целые семьи, которые не сдались в плен[59].

Поведение женщин во время штурма Ахульго не оставило равнодушным генерала Д. А. Милютина. Генерал писал об отчаянии горцев, которые, предвидя свою неминуемую гибель, не сдавались неприятелю, защищались до последнего[60]. По сведениям автора, даже женщины с детьми, взяв в руки камни или кинжалы, бросались на штыки русских, а если не было другого выхода, то и в пропасть[61].

В состоянии сильного психологического стресса, вызванного эмоциональным напряжением экстремальной обстановки, формировались девиантные модели поведения матерей (в том числе связанные с детоубийством).

Аул Ахульго пал спустя три месяца ожесточенной осады, что стало переломным моментом в войне. Но и после падения Ахульго бои не прекращались еще больше недели. В разваленных саклях находились изможденные люди, из последних сил пытавшиеся оказать сопротивление врагу.

В покоренном Ахульго практически не осталось жителей. По описанию Дж. Баддели, скала на подступах к аулу была усеяна телами погибших и раненых, а среди выживших было несколько голодных женщин и детей[62]. Но даже здесь оставшиеся в живых демонстрировали бесстрашие и непреклонную волю. По сведениям автора, 900 жителей Ахульго были взяты русскими в плен, преимущественно истощенные или раненые женщины, дети и старики[63]. Отчаявшиеся люди, предпочитая смерть позорному плену, выхватывали штыки у своих стражей и бросались на них[64]. Плач и крики детей и женщин, физические страдания раненых и больных довершали страшную картину покоренного Ахульго[65].

Объяснение такому отчаянию мы находим у очевидца событий Мухаммед-Тахира из Караха. Автор полагал, что люди не берегли жизнь, не цеплялись за нее, так как она потеряла для них смысл[66]. Он считал, что люди не избегали смерти, а, наоборот, искали ее, видя в ней высшее благо, окончание всех мук[67].

Среди многочисленных жертв аула Ахульго оказалась и семья имама Шамиля – жена Джавгарат и грудной сын. Они находились в осажденном ауле до последних минут жизни. Моральные и физические страдания, которые пришлось пережить Джавгарат и ее ребенку во время штурма Ахульго, Мухаммед-Тахир описал в книге. По сведениям автора, Джавгарат была тяжело ранена в голову и после трехдневных мучений, без воды и еды, она умерла[68]. Грудной ребенок пережил ее на несколько дней, находясь голодным рядом с мертвой матерью. Описывая последние дни жизни ребенка, Мухаммед-Тахир писал, что он, не понимая, что мать мертва, то жадно присасывался к холодной груди материнского трупа,