пуштунов) в качестве ключевых знаков своей национальной идентичности. Американские востоковеды, такие как Луис Дюпри и Дональд Уилбер, подобно своим советским коллегам, не знали, что противопоставить этим метафорам. В результате бюрократы, контролировавшие зарубежную помощь, направляли миллионы долларов на поддержание планов оседлого поселения пуштунов, одновременно опасаясь, что Москва оттеснит их и сама займет место главного поборника национальных устремлений афганцев. Построенный колонизаторами боевой корабль пуштунского господства в Афганистане — идея «пуштунского государства», которому угрожают сами пуштуны — обрел безопасную гавань в водах холодной войны, в рукавах реки Гильменд.

Преобразование юга страны началось. На 1953 год руководство Администрации долины Гильменда запланировало создание постоянного управления в регионе: до тех пор конторы этой организации были разбросаны на территории между Кандагаром, Гиришком и Нади-Али[373]. АДГ обратилась в американскую Службу технического сотрудничества с вопросом, в каком образцовом городе лучше объединить свои административные функции? Американские планировщики должны были оценить не ныне проживающее в регионе население, а будущие потребности тех людей, которые окажутся здесь поселены. Сначала в качестве такого центра предлагали Гиришк, однако затем от этой идеи решено было отказаться из‐за высокого уровня грунтовых вод, плохого дренажа и удаленности от других мест реализации проекта[374]. Служба технического сотрудничества остановилась на незаселенном месте Лашкари-Базар, с подходящей почвой, дренажом и нежаркими погодными условиями. К тому же неподалеку от этого места находился ряд разрушенных «кяризов» и каналов. В отчете c восхищением говорилось: «Очевидно, что 1000 лет назад афганцы были разумными планировщиками и инженерами, сумевшими оценить достоинство территорий между реками Аргандаб и Гильменд. <…> Поэтому этот район вполне подходит на роль экономического и культурного центра возрождающейся цивилизации»[375]. Лашкари-Базар стал своего рода «Степфордом», со своим археологическим музеем, библиотекой и кинотеатром, а сам город стал называться «Америкой в Азии»[376].

Так были подготовлены основания для массового переселения. С 1953 по 1973 год АДГ переселило 5486 семейств — в среднем по одной семье в день[377]. Но на самом деле переселяли «крупными порциями». АДГ объединяла семьи в группы по 50–100, в соответствии с племенной или этнической принадлежностью. Те, кто характеризует это переселение как «пуштунизацию», забывают о тех подгруппах пуштунов, которых расселяли на юге[378]. Например, среди населения Нади-Али, по оценке 1954 года, 34 % составляли племена хароти, 9 % арабы, 8 % какар, 6 % ачакзаи, 5 % нурзаи и 5 % белуджи. И даже этот список не учитывает еще 19 самоназваний этнических групп. Чересполосица расселения этих племен была еще более пестрой. Некоторые участки — например, Марья (по оценкам 1959 года), были относительно гомогенными: только 26 % респондентов относили себя к нурзаям, а 18 % — к пуштунам из племени алькозаев[379]. В районе Шамаланского канала жило 52 % баракзаев, 14 % поползаев и 8 % нурзаев. Волны переселения выбросили их на земли, где уже проживало около 30 тысяч человек[380].

Вскоре американские федеральные власти решили найти замену фирме «Моррисон — Кнудсен», и в конце 1950‐х годов она прекратила свою деятельность в Афганистане. В 1960‐е годы Международная картографическая ассоциация поручила американскому Бюро мелиорации проконсультировать АДГ по вопросу о картографировании Ближнего Востока по образцу американского Великого Запада[381]. Однако первые же консультанты из Бюро мелиорации «обнаружили слишком мало статистических данных по сельскому хозяйству или данных, относящихся к долине реки Гильменд»[382]. «Как только Бюро мелиорации принялось за дело в 1960 году, — вспоминал один из участников проекта в долине Гильменда, — у них сразу же возник вопрос: „Как увеличить доходы и уровень жизни афганских крестьян, которые уже жили в этой местности?“»[383] АДГ, напротив, была очень сильно озабочена их переселением. Фермерские хозяйства учитывались, но только в том случае, если они могли повысить свою урожайность, увеличить плотность населения и таким образом способствовать росту числа поселений. Ходили слухи о плохом качестве почвы и дренажа, но не было никакого способа их подтвердить, не отправив исследователей в экспедицию.

Поэтому в начале 1963 года два экономиста, специалисты по сельскому хозяйству — американка Ира Стивенс и афганец Камалуддин Тарзи — начали проводить опросы проживающих в районе семей фермеров относительно урожайности их хозяйств. АДГ управляла работой этой пары через провинциальных хакимов (правителей районов) и отделения организации «Расширение долины Гильменда», которые «предоставляли данные об именах и количестве жителей всех деревень, находящихся под ее юрисдикцией»[384]. Стивенс и Тарзи сделали репрезентативную выборку малых, средних и крупных деревень и объехали их, встречаясь с главами этих населенных пунктов, а те готовили выборочные списки крестьян. Затем исследователи «выбирали из списка, предоставленного администрацией поселения, крестьян для интервью. Выбор был случайным: крестьян звали в дом главы деревни, где мы их расспрашивали». Таким образом, не отчитывающаяся ни перед кем местная бюрократия и племенные вожди определяли, кто будет опрошен.

Однако вскоре Стивенс и Тарзи резко поменяли методологию своих опросов. Они стали без предупреждения заходить в дома или встречаться с крестьянами в поле, пытаясь таким образом устранить, как они писали, «некоторые перекосы, которые мы, похоже, получали в опросах». В течение 1963 и 1964 годов они опросили 495 афганцев — по преимуществу владельцев земельных участков, а также издольщиков и глав сельских поселений, — чтобы узнать, какие сельскохозяйственные культуры они сажают, насколько велики их семьи, по каким ценам в среднем продают свой урожай, а также — самое важное — какова урожайность их полей. Результаты, однако, оказались разноречивыми. Некоторые крестьяне рассказывали о том, что урожаи повысились на 50 % по сравнению с прошлым десятилетием[385]. Однако большинство говорило о падении урожая до двух третей. Разгневанная опросами АДГ указывала исследователям, что их цель — «изучение мнений» (а не причин), которые высказывают «крестьяне о том, была ли урожайность выше или ниже». В Марья и Нади-Али крестьяне жаловались на то, что «почва в основном бедная и недостаточно плодородная». Ранние сроки созревания способствовали продуктивности, но качество и урожайность год от года снижались[386]. В других областях хлопок, который АДГ вынуждала крестьян выращивать по ценам ниже рыночных, истощал почву.

В отчете по итогам экспедиции исследователи возлагали вину за низкую урожайность на самих крестьян. «Многие методы ведения сельского хозяйства в долине Гильменд почти не менялись на протяжении веков», — гласила подпись под фотографией изможденного крестьянина, который вручную сеет пшеницу[387]. Это подтверждала фотография глиняного горшка: хотя большинство крестьян «считало, что такое хранилище им вполне подходит,