содержимое портилось насекомыми и грызунами»[388]. Несмотря на то что большинство крестьян «заявляли, что им не нужно дорог в большем количестве или лучшем качестве», в отчете подчеркивалось, что транспортная инфраструктура никуда не годится[389]. Еще одна фотография демонстрировала крестьянскую глупость: на ней противопоставлялись друг другу гладкое асфальтированное шоссе и человек в тюрбане, ведущий по обочине перегруженного мула. «По мере развития страны, — пояснялось в подписи, — понадобятся лучшие дороги». При этом подразумевалось, что стране совсем не понадобятся не знающие гигиены отсталые крестьяне.

Хотя число сложностей росло, запущенная «машина» экономического развития страны породила книгу, в которой проект представлялся в самом радужном свете[390]. В 1967 году один из заместителей директора Агентства по международному развитию поручил жене сотрудника Бюро по мелиорации Милдред Кодилл сочинить историю данного региона[391]. В тексте, получившем впоследствии официальное одобрение, указывалось, что проект в долине реки Гильменд «может сравниться с проектом реки Солт-ривер в Аризоне»[392]. Далее говорилось о том, что «зеленая революция, охватившая Азию, достигла долины рек Гильменд и Аргандаб», сделав Афганистан «страной, готовой занять в мире высокое положение»[393]. История непреднамеренно выявила дух времени в другом параграфе: «Прогресс в сельскохозяйственном производстве виден по тщательно проведенным наблюдениям в долине реки Гильменд», несмотря на то что «уровень прогресса нельзя измерить, поскольку нет точной производственной статистики»[394].

Но даже если почвы истощались, давая все меньше хлопка или пшеницы, американцам приходилось уговаривать афганцев, выпрашивая у них то, что можно назвать урожаем социолога, — данные. Когда Стивенс и Тарзи заканчивали свои беседы с крестьянами, Администрация долин Гильменда и Аргандаба (АДГА, бывшая АДГ, переименованная, чтобы включить водораздел реки Аргандаб, с прибавлением буквы «А») обратилась к Бюро мелиорации с просьбой «выбрать район для незамедлительного начала изучения»[395]. Бюро выбрало пойменную долину Шамалан. На севере этой территории был выделен испытательный участок площадью около 200 акров. Предполагалось выселить с этой земли крестьян, выровнять почву, уничтожить деревья, дома, виноградники и сады. Затем почву предстояло обработать так, чтобы превратить землю в поля сверхвысокой урожайности — и возвратить крестьянам в качестве образцовых рационализированных наделов[396]. Дополнительный канал, отходящий от главного Шамаланского канала, должен был доставлять воду на юг, что дало бы возможность для дальнейшего переселения. Данные, полученные в ходе продолжавшихся социологических обследований крестьян, теоретически обосновывали распространение этой модели на весь регион. Но хотели ли этого афганцы? Крестьяне, как подчеркивалось в одном из отчетов, просто не понимали «методов современного сельского хозяйства и ирригации»[397]. Армада современных бульдозеров и грейдеров пришла на смену ржавеющему оборудованию фирмы «Моррисон — Кнудсен», для того чтобы выполнить свою главную задачу: убрать с орошаемых земель невежественных деревенских жителей[398].

Специалисты из Агентства по международному развитию вновь поддержали афганскую бюрократическую власть. В принятом в августе 1970 года меморандуме один из его сотрудников предупреждал, что «АДГА не сумела организовать систематических действий», чтобы обеспечить поддержку проекта местными жителями[399]. Однако решение проблемы, которое предлагал этот сотрудник, только увеличивало число антидемократических прецедентов. Представители афганского правительства должны были лоббировать местных ханов и выделять крестьян, «способных понять необходимость перемен и в большей степени, чем основная масса народа, готовых принять изменения»[400]. Агенты по распространению сельскохозяйственных знаний, работающие на центральное правительство в Кабуле, должны были составить «для каждой деревни список из десяти — двадцати человек, восприимчивых к новым идеям»[401]. «Решение поддержать или не поддержать проект, — прямо признавал один из сотрудников Агентства, — не будет приниматься народной массой. За них решат их лидеры»[402].

Когда молодой аналитик из Агентства — Ричард («Дик») Скотт впервые прибыл в Афганистан в начале 1971 года, он обнаружил, к своему ужасу, что Агентство практически ничего не сообщило жителем деревень в Шамаланской долине о предстоящем проекте[403]. Некоторым крестьянам уплатили компенсацию за уже понесенные потери зерна или земли, однако у АДГА не было четко прописанных правил, согласно которым выделялись компенсации[404]. То, как в сентябре 1972 года была проведена встреча Земельного комитета АДГА и представителей крестьян, говорило о многом. Крестьяне прибыли на место встречи за час до назначенного времени, а чиновники из АДГА и центрального правительства явились на час позже[405]. Государственный служащий — сборщик налогов — говорил только на фарси, и его не понимала пуштуноязычная аудитория. Когда представитель Земельного комитета наконец прибыл на собрание, ему «сказали, что его пушту — не тот, на котором говорят <крестьяне>, и что пусть он замолчит». Сюрпризом для представителей АДГА и Агентства — и только для них — было то, что местные жители встречали американские бульдозеры с ружьями в руках[406]. К осени 1972 года губернатор провинции Гильменд стал весьма скептически относиться к строительству, цена которого все время повышалась; власти отказались от проекта в Северном Шамалане[407]. Строители завершили постройку самого канала, но мечта о преобразовании всего Шамалана испарилась.

К началу 1970‐х годов американское присутствие в регионе было под вопросом. Спустя год после переворота Дауда в 1973 году Агентство по международному развитию завершило свою деятельность на юге Афганистана[408]. Началась паника: всех интересовало, прекратится ли американское финансирование. Когда Генри Киссинджер посетил Кабул в ноябре 1974 года, Мухаммед Наим (брат Дауда) подчеркнул, что Гильменд является долгосрочным проектом и что Кабулу нужно еще одно десятилетие сотрудничества с Вашингтоном[409]. Киссинджер сожалел о «многих разочаровавшихся миссионерах, которые не могли не преобразовывать всех и каждого», но согласился «послать сюда какого-нибудь высокопоставленного чиновника Агентства по международному сотрудничеству, к которому можно обращаться с конкретными просьбами». Вскоре Кабул получил средства, необходимые для ускорения переселения[410].

Однако изменения, которые привнесло правительство Дауда в торговлю хлопком, изменили экономику региона в большей степени, чем это могли бы сделать американцы. При Захир-шахе британские благотворительные организации построили фабрику для очистки хлопка-волокна вблизи Боста, однако крестьяне отводили под хлопок не более 5 % своей земли[411]. Причина была проста: Кабул заставлял крестьян продавать урожай по искусственно заниженным ценам, позволяя государству получать большой доход после перепродажи их продукции на мировом хлопковом рынке. Однако Дауд либерализовал афганскую внутреннюю политику по отношению к хлопку. Крестьяне стали получать бесплатно удобрения и семена, им гарантировалась закупочная цена, привязанная к показателям мирового рынка. Вскоре крестьяне стали отводить уже 40 % своих полей под «белое золото».