– был Чарльз Брэндон. На тот момент ему едва исполнилось 20, и он пользовался особыми привилегиями как сын знаменосца Генриха VII, отдавшего жизнь за короля в битве при Босворте. Позднее Брэндон сыграет важную разрушительную роль в истории сына и дочери короля.

Принц Генрих коллекционировал музыкальные инструменты и увлекался балладами о куртуазной любви и приключениях былых времен. Особенно ему нравились истории о Робин Гуде. Но между фантазийным образом Генриха как благородного принца-рыцаря и реальностью существовал большой разрыв, подобно тому, как нараставшая алчность его отца кардинально отличалась от смелой щедрости Робин Гуда.

Было бы удивительно, если бы во всей этой рыцарской истории определенную роль не сыграла Екатерина Арагонская. В письме Филиппу Бургундскому молодой Генрих писал о ней как о своей дорогой и любимой «спутнице». В 1508 году в качестве новогоднего подарка он преподнес ей «прекрасную розу из рубинов на бело-зеленой розе», явно символизирующую самого Генриха. Была ли в этом мечта о спасении, ощущение недостижимости princesse lointaine?[113] Или, скорее, намек на то, что и Генрих, и Екатерина были пленниками, заточенными в башне?

В жизни Екатерины не произошло никаких изменений к лучшему. Поскольку Фердинанд по-прежнему не мог прислать остальную часть ее приданого, даже еда и жилье, предоставленные ей англичанами, становились все хуже и хуже. Беспокойство и ужасные условия сказались на ее здоровье. Уже не в первый раз высказывались опасения по поводу ее «чрезмерного религиозного прилежания» – так выразился папа римский в письме, запрещавшем ей пост, который Екатерина считала проявлением благочестия, но который по современным меркам был больше похож на анорексию. Ее положение осложняли разногласия в рядах ее испанской свиты. К тому же она попала под влияние своего исповедника, брата Диего, чья власть над ней начала вызывать всеобщее негодование.

Иногда Екатерина высказывалась с нотой легкого неповиновения: «Я не слышу здесь ничего, кроме лжи; они полагают, что могут сломить мой дух. Но я верю в свой выбор и ничего им не отвечаю. Я не так проста, как им кажется». Но другое письмо наполнено отчаянием. По словам Генриха VII, пишет она Фердинанду весной 1508 года, «пока ему не выплатят всю сумму целиком, он будет считать меня связанной обязательством, а своего сына – свободным. [Принц Генрих] еще очень молод, чтобы такая отсрочка была для него хоть сколько-нибудь заметной. Поэтому моя участь ужасна».

Генрих VII вступал в преждевременную старость. Его бывшие советники все чаще лишались его доверия, и по мере приближения последних лет его правления их сменили новые люди, чья сила заключалась в способности выжимать деньги из подданных короля: Ричард Эмпсон и Эдмунд Дадли. Посол Фердинанда свидетельствовал, что Генриха-младшего держали взаперти «как девочку», почти не позволяя говорить на публике, кроме как в ответ на обращение отца.

В Рождество 1508 года состоялся брак по доверенности принцессы Марии с семилетним сыном Филиппа Бургундского и Хуаны Безумной – мальчиком, который, как и Карл V, унаследовал Испанию и Нидерланды, а также корону Священной Римской империи, объединявшей обширные территории династии Габсбургов. В официальном отчете этот брак был объявлен «самым выдающимся союзом и величайшим браком христианского мира». Дальнейшие события показали, что это заявление было ошибочным. Но в то время принцу Генриху (и, видит бог, Екатерине Арагонской) могло казаться лишь, что обе сестры Тюдор находятся на пути к счастью. Положение же Екатерины становилось все хуже, а король Генрих ругал ее за беззакония отца. Ее отчаяние запечатлено в отчетах испанского посла. Впрочем, дальнейшие события очень скоро освободят и Екатерину, и младшего Генриха.

Считалось, что Генрих VII уже побывал на грани смерти, но все же сумел тогда выкарабкаться. На этот раз его состояние не оставляло поводов для сомнений. В течение первых месяцев 1509 года сам король Генрих уже точно это знал. Не осталось сомнений даже у матери, которая предпочитала не отходить от его постели. Однако 21 апреля, когда Генрих умер, не было ни общественных волнений, ни призывов к трауру. Кончина короля была покрыта завесой тайны, его советники вступили в сговор с Маргарет Бофорт и отрицали любую информацию об этом событии в течение двух долгих дней, потраченных на расстановку солдат для подавления любых возможных протестов. 24 апреля 1509 года Генрих VIII, до 18-летия которого оставалось еще несколько недель, был провозглашен королем.

В последующие годы для Генриха было характерно всегда целиком отдаваться любой роли, которую он принимал, будь то христианский король или влюбленный рыцарь. Королевские советники сообщили испанскому послу, что в последней беседе на смертном одре отец заверил сына, что новоиспеченный Генрих VIII сможет «свободно жениться на той, кого выберет». Сам Генрих пересказывал другую версию этого разговора: в конце июня, всего через несколько недель после смерти отца, он сообщал в письме регентше Нидерландов Маргарите Австрийской, что на смертном одре «среди прочих добрых советов» король поручил ему «выполнить условия старого договора с испанскими правителями Фердинандом и Изабеллой, взяв замуж их дочь Екатерину».

На тот момент он и Екатерина Арагонская уже были мужем и женой.

8

«Сэр Верное сердце»: 1509–1515 гг.

Существует одно изображение короля Артура, датированное 1509 годом – годом восхождения Генриха VIII на престол. На рисунке у Артура седая борода, но в тщательно выписанных доспехах, украшенных драгоценностями и золотыми рыцарскими эмблемами, он выглядит великолепно. Рисунок сделан не в Англии: прекрасная иллюминированная рукопись «Книга главного оружейника» (Livro do Armeiro-Mor)[114] создана в Португалии, король которой Мануэль I к тому времени уже успел жениться на двух сестрах Екатерины Арагонской. Но именно на такого короля – а не отца, который стал измерять успех весом своего кошелька, – хотел равняться Генрих. Первое, что он сделал, заняв престол, – приказал арестовать и в итоге казнить Эмпсона и Дадли, главных лиц, которые выкачивали деньги на службе у его отца.

В супружеских союзах Генриха VIII в той или иной форме всегда будет доминировать романтический идеал, ставший основой его правления с самого начала. Отец Екатерины в письме испанскому послу выражал надежду на то, что после смерти Генриха VII положение дочери изменится к лучшему. «Молите Бога, но мне это представляется маловероятным», – отвечал пессимистически настроенный посол. Но когда апрель сменился маем, а посол как раз занимался организацией перевозки вещей Екатерины через Ла-Манш, его вызвали в Тайный совет Генриха VIII и обвинили в том, что он слишком медлит в организации ее бракосочетания с новым королем… Говорят, хорошие новости еще никогда никого не убили[115]. Но вполне вероятно, что в тот момент у посла вся жизнь пронеслась перед глазами.

Чем было вызвано столь жгучее желание нового короля жениться на Екатерине Арагонской? Возможно, он стремился изо всех сил доказать свою независимость, самостоятельно приняв