крайней мере, о них пока неизвестно). Пререкания по поводу ее семейного положения относились к сфере политической целесообразности и были связаны не только с деньгами, но и с вопросом непорочности.

Если брак был консумирован и Екатерина стала полноправной женой Артура, то ее родители были должны Генриху VII невыплаченный остаток ее приданого. И пока он его не получил, он не мог даровать ей доход, на который она впоследствии имела бы право как вдовствующая принцесса Уэльская. Такова в общих чертах была позиция англичан.

Если же брак не консумировали (как считали испанцы) и если бы в планах не появился еще один брак с англичанином, Екатерине предстояло вернуться к родителям в целости и сохранности… и, конечно, вместе с частью приданого, которую за нее выплатили ранее. В проекте брачного договора упоминалась необходимость папского благословения, поскольку брак был заключен «и впоследствии консумирован». Испанские правители настаивали на том, что это не так, но послу Фердинанда в Риме все же было поручено сообщить папе римскому, что они готовы уступить англичанам в формулировке.

Папское благословение, наконец отправленное в конце 1504 года, содержало одно решающее слово, добавленное к исходному тексту. Брак Екатерины с Артуром был заключен… forsan. «Возможно». К тому времени произошло еще кое-что: умерла мать Екатерины Изабелла, и Кастильское королевство унаследовал не муж, а их старшая дочь Хуана. Брак с дочерью Фердинанда Арагонского Екатериной внезапно оказался гораздо менее привлекательной перспективой. Поистине, нелегко было быть принцессой в XVI веке.

Тем временем еще одну принцессу, недавно оставшуюся без матери, 13-летнюю Маргариту Тюдор, отправили на север, чтобы скрепить ее брак с 30-летним королем Шотландии. Когда пять лет назад обсуждался этот союз, ее мать Елизавета и бабушка Маргарет Бофорт в редкий, но показательный момент единства объединили силы, чтобы убедить ее не отправляться туда до тех пор, пока она не созреет, «из опасения, что король шотландцев не станет ждать, причинит ей вред и поставит под угрозу ее здоровье». (Точно так же другие мать и невестка, Элеонора Прованская и Элеонора Кастильская, более двух столетий назад объединили свои усилия, чтобы предотвратить еще один ранний брак.) Маргарет Бофорт, чей муж «не стал ждать», чтобы консумировать брак, и завладел ее землями, знала, о чем говорит.

Церемония заключения брака по доверенности в январе 1502 года в Ричмонде, официально сделавшая Маргариту королевой и равной матери, предусматривала ее отправку в Шотландию лишь через полгода, и в июне 1503 года Маргарита отправилась в путь.

Путешествие Маргариты Тюдор на север сопровождалось большой свитой, и было сделано все возможное, чтобы поездка прошла в крайней степени торжественно, с церемониальными входами в города, которые попадались ей на пути. Яков IV, который с такой готовностью принимал романтического претендента на английский трон Перкина Уорбека, тоже попытался обставить их встречу в куртуазном духе. Чиновник Сомерсет Геральд свидетельствует, что, когда Маргарита пересекла границу и прибыла в замок Хаддингтон как «Леди и Госпожа» Якова, он приехал встретить ее и они, поцеловавшись, отошли в сторону «и общались долгое время». В лучших традициях рыцарских легенд он предстал перед Маргаритой в легком костюме охотника, с лирой за спиной.

Если верить Геральду, Яков продолжал делать все как положено. Похоже, его чему-то научили донжуанский опыт и целый выводок внебрачных детей – либо то, что он был известным покровителем искусств и наук. Яков был полиглотом и творцом, сознательно ставшим принцем эпохи Возрождения, чьи придворные поэты, или макары, такие как Уильям Данбар, Роберт Хенрисон и Гэвин (или Гавейн) Дуглас, исследовали как старые, так и новые традиции. Считается, что ныне утраченное сочинение «Дворец чести» Дугласа построено на старом понятии судов любви, а «Чертополох и роза» Данбара, которое было написано в честь этого брака и действие которого происходит в майском саду, изображает Маргариту Тюдор в образах красной или белой розы, а Якова – в образах Льва, Орла или Чертополоха. Новый дом Маргариты не был лишен куртуазного флера: Якову I, прадеду Якова IV, приписывают авторство поэмы начала XV века «Королевский квартал», посвященной Чосеру и Гауэру, которая в куртуазной форме описывает собственные приключения поэта. Легенды о короле Артуре действительно обрели в Шотландии особую форму. В «Истории шотландского народа» (Historia Gentis Scotorum), впервые написанной и опубликованной в 1527 году Гектором Бойсом и позже расширенной, Гвиневра, о чьем прелюбодеянии узнали, бежит на север, а Артур приказывает, чтобы ее бросили диким зверям на растерзание.

Наш же герой, более поздний король Яков IV, играл для Маргариты, страстно любившей музыку, на лютне и клавикорде и выразил искреннее сочувствие, когда в огне погибли ее любимые лошади (впрочем, он мог ей сочувствовать просто потому, что помимо охоты питал страсть к верховой езде на рыцарских турнирах). Яков даже настоял на том, чтобы за ужином Маргарита занимала его статусное кресло, поскольку скамья, на которой она сидела, по его словам, была недостаточно удобной. Что еще более важно, есть вероятность, что Яков действительно «подождал» Маргариту, поскольку она забеременела лишь через три года после свадьбы, хотя обычно в те времена с беременностью не затягивали. Тем не менее молодая жена горестно писала отцу: «Я бы хотела быть сейчас рядом с Вашим Величеством, в этот день и еще много дней впереди». Маргарита чувствовала себя отвергнутой. Однако если вспомнить другие браки королевских принцесс, можно считать, что ей крупно повезло.

Во всяком случае, ей точно повезло больше, чем ее невестке, Екатерине Арагонской.

Потенциальный жених Екатерины, Генрих, теперь стал наследником Англии. В феврале 1504 года он был официально провозглашен принцем Уэльским, но, похоже, у короля не было и мысли о том, чтобы по сложившемуся обычаю отправить принца от себя подальше. Вместо того чтобы переехать в Ладлоу, юный Генрих тем летом присоединился ко двору своего отца. Как отмечали послы, его постоянно держали при отце, который сам стал «наставником и распорядителем» молодого принца, с тем чтобы «выходить его».

В июне 1505 года, когда принцу Генриху должно было исполниться 14 лет (в этом возрасте брачный договор уже считался нерасторжимым), его вызвали торжественно предстать перед отцом и его советниками и выступить с официальным заявлением о том, что он считает брак с Екатериной, в который он вступил в детстве, «недействительным». Однако было совершенно очевидно, что заявление, которое зачитал Генрих, – дело рук его отца. Поскольку оно так никогда и не было обнародовано, любые варианты развития событий для старшего Генриха оставались возможными. Официально брак все еще был заключен, а присутствовавший на том собрании епископ Винчестерский много лет спустя вспоминал, что у короля не было особых возражений против того, чтобы его сын оказывал принцессе «знаки любви» (тем проще, что наставник принца Маунтджой ухаживал за одной из придворных дам Екатерины).

В течение следующих