В конце концов, у Генриха с Елизаветой были заботы поважнее. В частности, продолжение собственной династии.

Вопрос о браке наследника Генриха VII, Артура, с дочерью великих испанских монархов Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского, Екатериной, обсуждался с самых первых лет правления Генриха. В 1498 году дело продвинулось настолько далеко, что испанский посол сообщил на родину, что королева и мать короля желают, чтобы 12-летняя Екатерина Арагонская выучила французский язык, с тем чтобы они могли с ней общаться. Кроме того, ей следовало научиться пить вино. «В Англии вода непригодна для питья, а даже если бы и была пригодна, ее не позволил бы пить местный климат».

Весной 1500 года Генрих и Елизавета переправились через Ла-Манш в принадлежавший англичанам порт Кале, чтобы встретиться с представителем семьи Екатерины и ратифицировать брачный договор. Состоявшийся по этому поводу праздничный турнир был вдохновлен легендарным Турниром золотого древа в Брюгге, который устроили в честь свадьбы Маргариты Бургундской более 30 лет назад. Официальные приглашения на турнир были отправлены в Испанию на имя родственника Елизаветы графа Саффолка, а также королям Франции и Шотландии. Генрих понимал, что в скрупулезном соблюдении всех правил кроется особый смысл, поскольку к действиям новой династии Тюдоров были прикованы взгляды всей Европы.

В 1501 году Екатерина Арагонская наконец прибыла в Англию, совершив беспокойное путешествие, казалось, уже превратившееся в традицию для королевских невест. Взяв с собой сына Артура, Генрих поспешил настичь Екатерину в пути, настаивая на том, что он должен увидеть ее лично, вопреки испанскому этикету и протестам ее возмущенной свиты. В сопровождении лордов Екатерина 12 ноября прибыла в Лондон: 15-летняя девушка со «светло-каштановыми» волосами, «облаченная в роскошные одеяния по обычаю своей страны» и в «небольшой шляпе, пошитой по образцу кардинальской шапки из красивой плотной материи, отороченной золотым шнурком». Свадьба, состоявшаяся в соборе Святого Павла через два дня, была нарочито публичной, что свидетельствовало об окончательном принятии династии Тюдоров в европейский клуб. На трехчасовой церемонии Екатерину вел под венец 10-летний принц Генрих, одетый, как и жених с невестой, в белые атласные одеяния. Излишне говорить, что на последовавшем празднестве не раз упоминался и король Артур.

На следующий день, во вторник, состоялась торжественная месса, и все участники переместились в Вестминстер. В четверг начались турниры: великие рыцарские традиции воссоздавались с демонстративным великолепием. На следующий день было еще больше представлений: дамы успешно сопротивлялись нападению рыцарей Горы любви, а потом все гости пустились танцевать.

На следующее утро после свадьбы, как позже вспоминал один из придворных, принц Артур вышел из своих покоев и потребовал питья, похваляясь жаждой, поскольку «этой ночью побывал в самом сердце Испании». Через 30 лет все подобные слова будут изучаться чуть ли не под лупой. Кроме того, выдержав колоссальное давление в течение ночей, проведенных с Артуром, Екатерина осталась девственницей – по ее яркому выражению, такой же «нетронутой и неиспорченной», как в тот момент, когда она появилась на свет из чрева матери. Но когда молодожены в качестве принца и принцессы Уэльских вместе уехали жить в Ладлоу на границе с Уэльсом, никто, казалось, не подумал, что что-то не так. Может быть, брачные ночи королевских особ – как часто бывает между очень юными незнакомцами – иногда были сопряжены с неуверенностью, с ощущением, что, в конце концов, впереди их ждет еще много ночей?

К сожалению, это было не так. Менее чем через пять месяцев после свадьбы, 2 апреля 1502 года, в далеком Ладлоу принц Артур скончался от болезни, предположительно от туберкулеза. Это мог быть и рак яичек, что объяснило бы, почему испанский врач Екатерины сообщил ее родителям: «принцу было отказано в силе, необходимой, чтобы познать женщину, словно он был холодным куском камня». Дуэнья Екатерины, донья Эльвира, тоже сообщала Фердинанду и Изабелле, что их дочь «осталась такой же, какой была, когда покинула родной дом…». Но они (подобно придворным Тюдоров, которые 30 лет спустя вспомнили хвастовство Артура об обратном) говорили то, что хотели слышать их патроны.

Новость о смерти Артура настигла его родителей в Гринвиче лишь через два с лишним дня. Их реакцию на столь ужасную весть можно считать лучшим доказательством того, что их отношения, как бы они ни начались, достигли актуальной – и христианской – цели: супружеской привязанности и гармонии.

Когда его величество постиг эту скорбную мрачную весть, он послал за королевой, сказав, что он и его королева вместе примут мучительную скорбь… она возвышенными и утешительными словами умоляла его величество, чтобы он первым после Бога помнил о благополучии своей благородной особы, благоденствии своего королевства и о ней. Затем она сказала, что у миледи, его матери, не было других детей, кроме него одного, и что Бог по своей милости всегда сохранял его и привел туда, где он есть ныне. Сверх того Бог оставил ему еще одного прекрасного принца и двух прекрасных принцесс, и что Бог всегда с ним, и что оба они еще достаточно молоды [чтобы иметь еще детей]…

После того как она оставила короля и вернулась в свои покои, естественное материнское воспоминание о великой утрате настолько опечалило ее сердце, что ее слуги были вынуждены послать за королем, чтобы утешить ее. Тогда его величество, исполненный истинной нежной и преданной любви, с добрым сердцем пришел и утешал ее, вспоминая, какой мудрый совет она дала ему накануне…[105]

После этого Елизавета послала своей невестке Екатерине Арагонской черный бархатный паланкин, чтобы доставить ее обратно ко двору, «назад в будущее», полное мучительной неопределенности.

7

«Жениться на той, кого выберет»: 1502–1509 гг.

Спустя месяц ожидания, в ходе которого все убедились, что Екатерина не беременна, только что отметивший 12-летие принц Генрих был признан наследником отца. О становлении будущего короля Генриха VIII мы знаем значительно больше, чем о становлении его отца. И, что было весьма необычно для будущего короля, ведущую роль в его раннем формировании сыграла женщина.

Старшего сына Елизаветы Йоркской, Артура, забрали из-под материнской опеки, чтобы он получил образование, подобающее принцу Уэльскому, и занял свое место в Ладлоу на границе с Уэльсом. И напротив, по имеющимся свидетельствам, Елизавета сыграла важную роль в образовании не только своих дочерей, но и второго сына Генриха, которого никогда не готовили к трону. В 1497 году посол из Венеции, посетивший королевскую семью в Вудстоке, был сначала принят королем вместе со старшим сыном, принцем Артуром, и лишь потом – королевой в компании младшего сына Генриха. Разница очевидна.

Историк Дэвид Старки предполагает, что, судя по определенному сходству почерка, именно Елизавета научила младшего