эти двое мужчин? Вернувшись домой, Генрих предпринял беспрецедентный шаг, провозгласив Брэндона герцогом Саффолком: распространились предположения, что этот шаг должен был сделать его более подходящим кандидатом на пост регента Нидерландов.

Неужели Генрих просто пытался помочь другу заключить блестящий брак? Или это была лишь неудачная шутка, которая с большей вероятностью навредила бы женщине, чем мужчине? А может, это вообще была попытка дискредитировать Маргариту, будь то в политических целях или ради личной забавы?

Часть детства Маргарита провела на попечении могущественной французской регентши Анны де Божё, которая написала что-то вроде свода правил поведения для аристократок. В нем среди прочего содержалось одно тревожное предупреждение: «Нет ни одного достойного мужчины, каким бы благородным он ни был, который не прибегал бы к предательству и не развлекался бы обманом женщин высокого положения… нет такого мужчины, который был бы настолько совершенен, чтобы в вопросах любви быть честным и верным своему слову». Маргарита могла бы добавить к этому один из советов Кристины Пизанской: на празднествах в Турне ей подарили шестичастный гобелен, иллюстрирующий книгу Кристины «О граде женском».

Неудивительно, что Маргарита, в свою очередь, написала стихотворение для своих юных служанок, предостерегая их от слишком серьезного отношения к ухаживаниям мужчин.

Верьте тем, кто предлагает

вам служить, мои девицы.

Но в итоге слез не лейте

Среди тех, кто был обманут.

Вполне вероятно, что тем летом, когда Маргарита встретила Брэндона, одной из фрейлин в ее свите была Анна Болейн. Ей было всего 13 лет, и ее отправили ко двору Маргариты для продолжения образования. Ее пребывание в Нидерландах станет лишь началом континентального обучения, а уроки, которые она извлечет за этот период, в дальнейшем изменят ход истории.

Тем временем ссора между Францией и ее соседями велась в том числе и на другом фронте. И началось все вновь с рыцарского жеста. Франция без колебаний потребовала сотрудничества от Шотландии, своего традиционного союзника и традиционного врага Англии. Французская королева Анна Бретонская послала Якову IV перчатку и кольцо и умоляла его встать на ее защиту: пока Генрих находится за границей, Шотландия должна была вторгнуться в Англию через северную границу.

Беременная жена Якова Маргарита была одной из тех Тюдоров, которые понимали, в чем разница между фантазией и реальностью. В более позднем письме она вопрошает: «Могут ли письма королевы Франции – женщины… которую Вы никогда не видели и никогда не увидите, – оказаться для вас сильнее, чем плач Вашего – и моего – малолетнего сына?»

Маргариту одолевали дурные предчувствия (по крайней мере, так сообщается в более поздних свидетельствах): ей снилось, что Якова сбросят со скалы, а ее драгоценности превратятся во «вдовий жемчуг». Более того, объявление Шотландией войны Англии прозвучало как похоронный звон по тому, что она искренне считала делом всей своей жизни: поддержанию дружеских отношений между страной, в которой она родилась, и страной, в которой она вышла замуж. Ее брак был заключен для того, чтобы скрепить их Договор о вечном мире 1502 года. Теперь под угрозой оказались и мир, и брак.

Тем временем в Англии брак ее невестки Екатерины Арагонской, напротив, демонстрировал новую силу, поскольку Англия готовилась противостоять шотландской угрозе. Король уполномочил Екатерину в его отсутствие «вести войну с любым из наших врагов» и созывать войска для «расстановки, подготовки и руководства ими». Она скромно писала Томасу Уолси, что вместе со своими фрейлинами «ужасно занята» изготовлением знамен и эмблем, а сама при этом серьезно занималась организацией войск, сбором средств и артиллерии для отправки на север. И хотя первую волну обороны Англии на севере возглавил опытный граф Суррей, сама Екатерина готовилась командовать одним из фронтов к югу от границы, несмотря на то что, вероятно, находилась на раннем сроке еще одной обреченной беременности. Может, она и не произносила перед войском подготовленную для нее воодушевляющую речь, призывавшую англичан защищать дом и очаг, но нет никаких сомнений в том, что она всем сердцем была готова пойти по стопам своей матери Изабеллы и принять на себя роль королевы-воина. По-видимому, эта роль была ей гораздо ближе по духу, чем партия куртуазной дамы.

На деле ее смелость оказалась излишней. Битва при Флоддене 9 сентября принесла шотландской армии не просто поражение, но и полное уничтожение силами англичан, а также смерть Якова IV, мужа Маргариты Тюдор. Екатерина с ликованием написала Генриху, что подумывает послать ему тело Якова в качестве трофея, но «сердца наших англичан не выдержат этого». Однако оставив первоначальную браваду, она тактично дала понять, что считает победу принадлежащей исключительно отсутствующему мужу.

К концу сентября Генрих, опередив свою армию, вернулся в Англию и спешно поскакал к Екатерине в Ричмондский дворец, где его ждал, по словам Холла, «такой ласковый прием, что возрадовалось каждое живое существо». Звезда Екатерины была в зените. Но в эпоху, хорошо знакомую с концепцией колеса Фортуны, ее современники ничуть не удивились бы тому, что единственный путь с этой высоты был падением вниз.

Теперь перед английским королевским браком стояли две проблемы. Одна из них была политической: Екатерине пришлось признать, что ее отец продолжал манипулировать ею и ее мужем. Как сетовал посол Фердинанда, Екатерину убедили забыть Испанию «и все испанское, чтобы завоевать любовь английского короля и англичан».

Более существенной проблемой стало отсутствие сына. Летом 1514 года в Европе стали распространяться слухи о том, что Генрих планирует развестись со своей женой из-за того, что она не произвела на свет наследника. Это едва ли было правдой, тем более что на момент письменной фиксации этих слухов Екатерина была беременна. Как бы то ни было, той зимой, к «величайшему горю всего двора», она снова потеряла недоношенного младенца мужского пола – поскольку, как поговаривали в Испании, Генрих постоянно распекал ее за проступки ее отца. Очевидно, в тот момент уже рассматривалась возможность положить конец браку, о котором когда-то так сильно мечтали. Но Екатерине пришлось столкнуться с еще одной трудностью.

Бесси (Элизабет) Блаунт, возможно, привлекла внимание короля еще в начале 1514 года, когда была его партнершей на маскараде. Это была не случайная интрижка. Бесси, превосходившая остальных дам в пении, танцах и других «благостных занятиях», вероятно, была обязана местом при дворе королевы своему родственнику, лорду Маунтджою. Сама она была неплохо образована и во времена, когда книги еще были редкостью, владела экземпляром «Исповеди влюбленного» Джона Гауэра и изучала ее так основательно, что даже делала заметки. Биограф Генриха елизаветинской эпохи, лорд Герберт из Чербери, писал, что «редкая природная красота и образованность» Бесси сделали ее «образцовой дамой сердца» своего