становилась нашей иконой и источником вдохновения, что было ужасным поражением в то время, но катастрофой, из которой победила Кубинская революция. Сообщалось, что Фидель наблюдал за катастрофой и заметил: «Дни диктатуры сочтены». Тогда я в этом не сомневался, но с тех пор часто задавался вопросом, сколько тысяч других произносили подобные цитируемые строки только для того, чтобы быть уничтоженными и вычеркнутыми из истории на следующий день или послезавтра.

Но не бери в голову. Условия обострялись, широкий мир манил к себе, и мы целенаправленно размахивали нашими метафорическими мачете, прорубая себе путь к месту базирования в том, что, как мы представляли, было освобожденными горами Детройта.

Наши маленькие коллективы уличных драк ютились в грязных спартанских квартирах или обшарпанных многоквартирных домах в самых неблагополучных районах города. Мы побросали матрасы и спальные мешки на пол и переехали. Только Рути выделила личное пространство – заднюю комнату, где она растягивала холст и яростно рисовала. На самом деле у меня не было четкого представления о том, что такое коллектив, хотя я был частью национального руководящего коллектива и лидером Detroit collective. В конце концов, это была наша политическая линия, необходимая часть борьбы с индивидуализмом, попытка создать боевую силу, и, вероятно, она была правильной. У нас не было никакой компании, кроме нашей собственной.

Каждый день начинался перед рассветом, в серых сумерках, возле полевой будки в парке Грими Джексон. У Джерри был черный пояс по карате, и он руководил отрядом в отжиманиях, приседаниях и прыжках в высоту, прежде чем повести нас на пробежку в одну милю по парку. Затем пришло время для настоящей работы: ударные упражнения, парирующие приемы, боковые удары, удары спереди, удары сзади и комбинации, каждое движение сопровождалось высоким, резким криком, чтобы сконцентрировать силу и запугать противника. Удар правой – оплеуха! – парирование, боковой удар – оплеуха! – удар сзади, парирование, удар левой – оплеуха! Повторить. Еще раз. Еще раз. Повторить. Оплеуха! Опаньки!

Мы, без сомнения, представляли собой зрелище – разношерстные интеллектуальные активисты на виду. Я помню, как в начале лета какой-то бродяга поднял свои усталые глаза в нашу сторону и медленно покачал головой, прежде чем снова заснуть. Дэвид всегда заканчивал милю медленной, прихрамывающей походкой, значительно отставая от остальных, а благодаря координации Дэниела он всегда отставал от команд Джерри. «Слишком много травы», – подумал я. Несколько раз по утрам мимо нас проходили две пожилые чернокожие женщины, похожие на сестер, рука об руку одетые в домашние платья на своих утренних прогулках, всегда вежливо улыбаясь и выглядя довольными. Я знал, что каждому из нас было бы гораздо удобнее с книгой в руках, прислонившись, возможно, к широкому тенистому дереву. Но здесь мы были каждое утро, все лето, закаляя себя для борьбы, превращая себя в революционеров. Мы надеялись, что недостаток физической силы будет компенсирован нашей железной волей.

Коллективами мы питались просто: для начала овсянкой и крепким кофе, позже – рисом и фасолью с брокколи или морковью. Сыр иногда становился деликатесом, мясо в основном оставалось далеким воспоминанием. Наркотики и алкоголь были под запретом, но все больше и больше из нас потягивали «Бенни». Наша форма тоже была простой: синие джинсы и белые футболки, возможно, цветной жилет с карманами для хранения уличных принадлежностей, тяжелые ботинки. К семи мы были уже на пути к воротам фабрики, местным колледжам или школам, чтобы выпустить листовки против войны, чтобы придать импульс нашей воинствующей национальной акции – «Дням гнева», которые должны были состояться осенью в Чикаго. После завтрака мы собирались для выполнения заданий: в один прекрасный день Дэнди и я отправлялись на штамповочный завод в Хамтрамке, Диана, Дэвид и Фиона – в GM, Рейчел с небольшой группой – в Ford; в другой раз Джерри вел группу к воротам Chrysler, и Дэвид объявлял без тени иронии: «Мы с Кэролин отправляемся в центр города, чтобы организовать продавцов билетов на паром в Детройте». Мы раздавали тысячи листовок каждый день, и каждую ночь мы рисовали лозунги на автомобильных эстакадах: «Верните войну домой! Вьетнам победит!»

Мы были заняты, заняты, заняты каждое мгновение бодрствования.

Я помню, как однажды утром в переполненном автобусе в центре города две девушки стояли на расстоянии двадцати футов друг от друга, держась за поручни, и каждая заглядывала в книгу. Одна выглядела еврейкой, ее длинные черные вьющиеся волосы были стянуты сзади красными заколками, миндалевидное лицо разделял прелестный узкий носик с горбинкой, который мне хотелось поцеловать, и я назвал ее Эстер; другую, возможно гаитянку, вероятно, звали Жанетт, ее маленькое круглое личико обрамляла короткая прическа в стиле афро и золотые серьги-кольца, ее идеально круглые груди и попка гипнотизировали, когда мы тряслись. Серебряные шесты тянулись от пола до потолка, примерно два дюйма в диаметре, и рука Жанетт неуловимо двигалась вверх-вниз, в то время как рука Эстер держала их крепко. Каждый читал «Век невинности», и я представил, как знакомлю их, указываю на совпадение, и мы втроем выходим вместе и смеемся, держась за руки, затем, спотыкаясь, добираемся до квартиры Эстер «Холодная вода», где занимаемся любовью во всех позах в течение трех дней, по одному дню, посвященному каждому из нас, а затем, чтобы не быть жадными или безответственными, сразу возвращаемся к работе. Этого никогда не случалось.

По выходным мы бросали себе возмутительные вызовы – однажды в субботу, скандируя антивоенные лозунги, тринадцать из нас прошли маршем по пляжу, посещаемому молодыми автопроизводителями, вступили в оживленную дискуссию и были воодушевлены, когда группа пригласила нас присоединиться к ним на барбекю, несмотря на наш развернутый флаг Вьетконга; в День труда мы раздавали листовки на митинге «Ангелов ада» в городском парке и преисполнились гордости за то, что сбежали без серьезных пинков под зад. Мы никогда бы не признали этого тогда – все копы были свиньями, нашими заклятыми врагами, байкеры и автовладельцы – нашими естественными союзниками, рабочей молодежью, – но полицейские в парке заставили нас почувствовать себя немного в большей безопасности; в конце концов, эти ангелы ада были непредсказуемы и по-настоящему пугали. «Они восприняли нас чертовски серьезно», – искренне настаивал Дэвид вопреки всем доказательствам.

Коллективы участвовали в причудливых соревнованиях, чтобы доказать свою ценность, свое революционное рвение: мы слышали, что женская группа в Питтсбурге вошла в среднюю школу большого города, захватила офис и полчаса выступала по громкой связи, прежде чем их арестовали, а другая захватила систему громкой связи на гонках серийных автомобилей, поэтому мы захватили кинотеатр и читали лекции толпе, пока не прибыла полиция. Бостонский коллектив разгромил офисы Гарвардского центра международных