В союзе с Армфельтом и Шернвалем против генерала Берга выступил в поход еще один влиятельный финляндский деятель того времени — барон Казимир фон-Котен. Барон Котен сделался врагом графа Берга за то, что был им уволен от должности инспектора поселенных войск. Котен был деятельный, но суетливый и беспокойный человек. В конце концов, он всех настроил против себя до такой степени, что должен был удалиться из Финляндии и поселиться за границей. Шернваль-Валлен был его близким приятелем и, надо полагать, привлек его к участию в интриге, с целью низвержения общего врага. Котен составил меморандум, который был также подан Государю через гр. Армфельта.

Записка Котена характерна для уяснения закулисной истории того времени. Она очень многословна. Котен развязно рисуется в ней своими добродетелями и политической предусмотрительностью. «Мрачные мои предположения оправдались; но не надо отчаиваться»... «Чтобы лучше обозреть Финляндию, встанем на возвышенную точку и оттуда бросим спокойный взгляд, обнимем более широкий период»... Котен все время позирует и вещает голосом какого-то непогрешимого авторитета. Зная весьма заурядную службу Котена губернатором в Выборге, начальником училищного ведомства, сенатором и инспектором поселенных батальонов, и имея в виду весьма ограниченные его способности, приходится изумляться его тону и его самоуверенности, ибо решительно ничто не давало ему права выступать в роли верховного судьи своего начальника и представителя всего края. Между тем барон Котен писал; «Я не могу уважать графа Берга... Я от доброго сердца прощаю ему причиненные мне обиды. Я даже готов простить его слабость, — кто же их не имеет, — если бы он этими слабостями не деморализировал народ и не компрометировал интересы нашего Повелителя». Затем выписываются многочисленные обвинения. Котен предъявляет их заносчиво, гордо, а главное — совершенно голословно. «Генерал-губернатор, — писал барон, — призван следить за сенатом, а не направлять его по своему усмотрению... Началось сближение с Россией... Вся страна оплакивала Александра I и слезы эти были искренние». Политика же графа Берга вела к отчуждению от Империи. Граф Берг присвоил себе неограниченную власть. Его сатрапское управление представляло неудобства для Финляндии, и потому Котен искал средства освободить край от гнета, под которым якобы стонал народ. «Я не скрываю, что раз генерал-губернатор захватит всю власть, а сенат превратит в регистраторскую канцелярию его мечтаний и прихотей, то народ год от году все более и более будет убеждаться в том, как много им потеряно, при отторжении от Швеции»... Связь с Россией рвется и ослабевает... По уверению Котена, граф Берг раздавал демократические и фенноманские обещания, а его окружающие содействовали вызову волнения; при Берге журналистика была призвана судить по вопросам политическим, порядок ослабел и т. п. Управление графа привело к тому, что оппозиционный дух охватил все классы, а молодая Финляндия сплотилась и окрепла под знаменем языка и национальности».

И все эти длинные и необоснованные рассуждения граф Армфельт подносил Государю, утруждая Монарха их чтением. Государь сделал на полях несколько замечаний. По поводу заявлений Котена о том, что прежде власть не теряла в престиже и, в общем, дела шли прекрасно, Государь отметил: «Что не мешало тогда горько жаловаться на Закревского и, в особенности, на Меншикова, при котором Котен стоял так долго». Котен рассыпался в похвалах барону Рокасовскому, правившему краем до графа Берга; между тем, из отметки Его Величества видно, что в первый год войны Рокасовский явился представителем системы неподвижности и поддерживался лишь прежде действовавшей силой и, главным образом, бароном Гартманом, который проводил свои желания; несостоятельность Рокасовского, по выражению Государя, «сказалась ярко». Так как одна из мыслей Котена сводилась к необходимости урегулировать положение генерал-губернатора и восстановить вообще уважение к власти, то Государь выразил желание узнать, какими средствами Котен имел в виду достигнуть подобных целей.

Эта последняя надпись Государя дала повод Котену представить вторую записку.

В новом своем «Меморандуме» (от 6-18 мая 1860 года) Котен, пользуясь случаем, возобновил и дополнил обвинения графа Берга в незнании им края, в деморализировании Финляндии, в назначении на разные должности недостойных лиц и т. п. Для введения же власти генерал-губернатора в должные границы, Котен рекомендовал и хвалил комитет по финляндским делам. Барон доказывал, что зло наилучшим образом будет исправлено комитетом (учреждение которого состоялось 27 марта — 8 апреля 1857 г.). Для этого нужно в его правах и организации ввести лишь некоторые поправки. Надо, например, чтобы он состоял из одних финляндцев, чтобы ни одно дело не восходило к Монарху, не пройдя комитета, и чтобы награды и должности не раздавались генерал-губернатором без содействия комитета.

Комитет ставился выше сената. На сенат, по мнению Котена, могли влиять и улица, и генерал-губернатор, комитет же можно было поставить вне всяких давлений. Комитет мог регулировать сейм и контролировать как сенат, так и генерал-губернатора, дабы последний не мог уклоняться от истины. В Финляндии, уверял Котен, найдутся пригодные мужи, которые на глазах Его Величества в состоянии будут вырабатывать такие проекты, которые примутся земскими чинами с благодарностью. Этим путем рассеяна будет и та антипатия, которая накопилась против русского Монарха. Комитет может вернуть все к порядку, установить равновесие между властями и водворить спокойствие в крае. Комитет опора всего. Везде нужен совет и он должен находиться также около Государя. Комитет явится чудной школой для воспитания государственных людей, которые станут согласовывать и примирять интересы России и Финляндии. В периоды же смены генерал-губернаторов, комитет способен устранит всякие колебания.

На этой записке барона Котена рукой Государя значится: «Мы об этом поговорим».

Таким образом, друг Шернваля очень ретиво поддержал его и Армфельта в борьбе против сильного графа Берга и одновременно составил панегирик, учрежденному по мысли и желанию министра статс-секретаря, комитету финляндских дел.

Вероятно, опасаясь, что всего высказанного окажется недостаточно для того, чтобы свалить графа Берга, предусмотрительный граф Армфельт вытребовал новые резервы. В качестве таковых, против графа Берга ловко направлена была деятельность еще некоторых финляндцев, хотя не столь близких к высшим сферам, как барон Котен. Впрочем, сеть интриги плелась давно и искусно. Совместная кампания приносила плоды, так как все члены её пользовались подходящими случаями для излияния своих чувств и воззрений. Вот тому маленькое доказательство. «Невыгодные и странные слухи о генерал-губернаторе Финляндии Берге правдоподобны», — читаем в записной книжке графа П. X. Граббе, которого перед этим посетил начальник финляндского штаба генерал Норденстам.

В сентябре 1860 г. состоялось учреждение при финляндском сенате особой экспедиции земледелия и общественных работ. Начальником экспедиции был