для проведения своих планов наметил генерал-губернатором лицо, не имевшее связей при дворе и не близкое к Государю. Барон фон-Котен, жалуясь в своей записке на графа Берга, не упустил случая восхвалить барона Рокасовского и указать на него, как на «надлежащего генерал-губернатора». Котен писал, что для военных дел у Рокасовского не хватало «качеств». Его считали человеком слабым и без инициативы, но, тем не менее, — по мнению названного финляндца, смело раздававшего аттестации лицам, стоявшим выше его, — на твердость слова Рокасовского можно было положиться. «В Финляндии говорят, — прибавлял Котен, — что управление краем никогда не находилось в более хороших и сведущих руках, чем при Рокасовском; это единственный человек, который бы мог помирить страну с властью генерал-губернатора». Очевидно, что фон-Котен, вполне посвященный в планы Армфельта, подготовлял возвращение Рокасовского в Финляндию. И Рокасовского вернули, несмотря на то, что незадолго перед этим его признавали по прежней его деятельности в Финляндии представителем «системы неподвижности».

Внешность барона Рокасовского мало импонировала; однако по внутренним своим качествам и своему обхождению он являлся джентльменом. Происходя от польского дворянского рода, Рокасовский получил основательное военное образование, был довольно начитан и в других областях знания; он свободно объяснялся на немецком, французском и английском языках. Его дом в Гельсингфорсе был необыкновенно гостеприимен. а сам он обладал качествами любезнейшего хозяина. Около него группировалась преимущественно аристократия ума, и в его доме устанавливались более частные отношения и знакомства, чем служебные. Рокасовский, хотя и воспитанный в школе Николая I, хотя и состоял товарищем графа Клейнмихеля, всетаки не был реакционером по своим воззрениям. Рокасовский не был также равнодушен к интересам России. Его признавали гуманным, спокойным и понимавшим особое положение финского народа. Уже во время первого своего пребывания в Финляндии его полюбили и почитали за его уважение законных форм. — «Как власть, он уступал своему предшественнику, зато был удобнее первого в роли высшего начальника края в период предпринятых тогда реформ».

По прибытии в Гельсингфорс нового генерал-губернатора барона Рокасовского, ему (11 декабря н. ст. 1861 года) представлялись гражданские и военные чины. При этом генерал-губернатор сказал, что он в последнее время несколько раз удостоился узнать намерения Его Величества относительно нужд Финляндии, причем Государь постоянно высказывал свои доброжелательные и великодушные намерения, как и прежде, и что Монарх имеет милостивое желание немедленно созвать земские сословия, как только надлежащие законопроекты будут выработаны сенатом. Затем генерал-губернатор выразил, что теперь уже созыв сейма зависит лишь от деятельности сената и комитета выборных, согласно намерениям Монарха и основных законов страны. Все мероприятия к современному развитию края должны находиться в теснейшем согласии с основными законами края, чтоб предварить её истинное благо, причем существенным условием должна служить просвещенная, соразмерная с доходами и нуждами края, экономия казенными средствами. Такого развития можно достичь только строгим и добросовестным соблюдением действующих основных законов края, всякое же требование сверх этого, или уклонение от сего, напротив, будет отвергнуто правительством, как опасное и незаконное. Генерал-губернатор высказал свою уверенность, что сенат разделяет его воззрения.

С чрезмерной радостью принято было Высочайшее обещание созвать сейм. Вечером окна оказались иллюминованы как у богачей, так и в скромных студенческих комнатах. В театре, который тоже был иллюминован, после представлении потребовали «Vårtland», который сыграл оркестр, а публика слушала с более горячим чувством чем обыкновенно.

К несчастью, в этот радостный день несколько молодых людей, в том числе и студентов, нашли удобным устроить грубую демонстрацию и дикую кошачью серенаду непопулярному цензору. Эта демонстрация была совершенно неуместна.

Когда Государю доложили о впечатлении, произведенном новым генерал-губернатором, он сказал: «Дай Бог, чтобы такое настроение оказалось прочным! Можете передать барону Рокасовскому, что я одобряю его первую речь». Воззрение Рокасовского на цензуру Государь признал также вполне правильным. Перемене, происшедшей в Финляндии со времени нового назначения, радовались также шеф жандармов князь Долгоруков, находивший замену Берга Рокасовским удачной, и Шернваль-Валлен.

Государь в это время, видимо, особенно интересовался ходом дел на финской окраине, так как спрашивал графа Армфельта, нет ли новостей от генерал-губернатора. «Ждем Вашего известия, от которого зависит судьба «нашей маленькой провинции» (de notre petite province), писал в тот же день граф Армфельт к Рокасовскому (30 декабря 1861 года — 11 января 1862 года). По прошествии некоторого времени, Шернваль вновь сообщает Рокасовскому (17 февраля — 1 марта), что Государь продолжает быть очень довольным Финляндией. Таким образом, назначение Рокасовского всех удовлетворило, и управление его началось при добрых предзнаменованиях.

Тогда же 30 дек. 1861 года Армфельт писал генералу Рокасовскому: «Вашему высокопревосходительству уже известны намерения и воля Его Величества созвать государственные сословия на общий сейм, коль скоро учрежденная всемилостивейшим манифестом от 29 марта (10 апреля) сего года комиссия исполнит возложенное на нее поручение и представит требуемое всеподданнейшее мнение и когда будут сделаны прочие необходимые, вследствие этого, для действия сейма, приготовительные распоряжения».

Вскоре по вступлении в должность начальника края, исполнилось пятидесятилетие службы Рокасовского. Власти и граждане города почтили его обедом, во время которого проявились чувства расположения к новому начальнику края. Министром статс-секретарем графом Армфельтом был провозглашен тост за здравие барона Рокасовского, причем обращено было внимание на то, что празднество это не имеет никакого отпечатка обыкновенной формальности, напротив того, тут собрались вокруг виновника торжества, в одну общую семью, лица всех сословий страны, для принесения чистосердечного поздравления. Общая преданность к барону Рокасовскому проистекает из рыцарского и правдолюбивого его характера и прямодушие, коими приобрел он уважение всех финских граждан. Генерал-губернатор, отблагодарив всех, присовокупил, что искреннейшее его желание и стремление есть содействовать преуспеянию страны.

То, что должно было случиться в Финляндии в 1861 году ни одна человеческая фантазия вначале не могла себе представить, писал Снелльман. Полагали, что проекты предложений сейму сенат представит Монарху в начале года, и следовательно сейм может собраться для заседаний в течение того же года. «Но никого не удивило бы, если б стало известно, что созыв его отложен еще на год». Возможности созыва сейма в Петербурге еще не усматривали.

Предписанием от 30 апреля 1861 года сенат распорядился приступить к выборам в январскую комиссию. Выборы депутатов производились летом. Большинству из них предшествовали «резервации», которыми не признавалось за комиссией права высказываться от имени финского народа. Электоры же крестьянского сословия Выборгской губернии признали самую комиссию даже незаконной. В Гельсингфорсе (28 августа 1861 года) из 355 горожан, имевших право голоса, более 300 присутствовали на выборах, и тальман горожан, коммерции советник K. B. И. Сундман, сделал единогласно одобренное заявление следующего содержания: «Граждане г.