Затем в 1857 году, по тем же политическим соображениям, возбужден был в Петербурге проект заменит университет отдельными коллегиями и профессиональными школами, по образцу французских, и, в связи с этим предварительно переместит университет в какой-нибудь маленький город края. Сторонниками этого проекта оказались такие влиятельные финляндцы, как Л. фон-Гартман, граф Армфельт, Шернваль-Валлен и др. Император Александр II со своей стороны также сочувствовал этому плану, но условно, заявив, что к этому делу нельзя приступать, если общественное мнение в Финляндии окажется против него. Граф Берг протестовал из опасения, что университет уйдет из его наблюдения.

Неприятности и осложнения в университетской жизни не прекращались. На майском празднике студенты спели «Бьернеборгский марш». Берг забил тревогу, находя, что подобного рода произведение более уместно в лагере гарибальдийцев, чем в собрании студентов. «Финляндский стихослагатель, — писал граф Берг графу Армфельту, — счел уместным в 1860 году вернуться мысленно к обстоятельствам 1808 года, когда борьба финляндцев с Россией еще являлась закономерной и, под этим предлогом, воспевать кровопролитие и насилие».

Новый и весьма острый повод к неудовольствию дали студенты в 1860 году. В дни промоции молодые магистры не пригласили на свой бал Берга. Бал запретили. Тогда 400 граждан, в сущности, приглашенные гости, взяли на себя роль хозяев и пригласили магистров, т. е, обменялись номинально ролями, дабы лишить генерал-губернатора возможности вмешаться в дело, и бал, вопреки его желанию, состоялся. Раздраженный этим поступком, Берг отправился в Петербург. Туда же поехал вице-канцлер Мунк, тоже для переговоров с Армфельтом. Финляндцам удалось, по заявлению Авг. Шаумана, представить дело так, что «ядовитые затеи генерал-губернатора были парализованы». Надо полагать, что в Петербурге поднят был вопрос или о совершенном прекращении промоций, или о том, чтобы временно отложить их. Основание к такому предположению дает особая записка (от 25 ноября — без обозначения года), очевидно, предназначенная начальству для соображения вопроса.

«Университет, говорилось в записке, считается в крае зародышем финского просвещения, его любят, как благотворную мать, которой каждый обязан благодарностью за полученное образование, и все от мала до велика хранят его как драгоценнейшее достояние страны. Отсюда проистекает и то горячее участие, с коим принимается каждый вопрос, в том или ином отношении касающийся университета. Этим же объясняется в крае значение всякого торжественного университетского собрания и в особенности торжественное дарование диплома на ученую степень считается важнейшей эпохой в жизни виновника подобного торжества. Родители, братья, сестры и родственники редко упускают случай своим присутствием почтить увенчанного лавровым венком родственника, и поездки для такой цели предпринимаются за 500 и 700 верст.

Мысли, выражаемые в университете и получившие общее одобрение, повсеместно распространяются студентами. Этим объясняется также, почему нынешний Финляндский генерал-губернатор (гр. Берг), несмотря на свои общепризнаваемые благонамеренные и даже полезные попечения о развитии и преуспеянии края, не мог, однако, снова приобрести популярности, утраченной им вследствие слишком усердного преследования лиц, участвовавших в известном Тёлёском собрании и, в особенности, вследствие стараний оправдать студента Тамеландера».

«Уже несколько раз возникал вопрос о том, что эти промоции будут, по повелению свыше, совершенно прекращены, но такая мера произведет горестное впечатление во всем крае и не достигнет цели. Если считать отмену последствием бывших беспорядков, то отмена эта послужила бы знаком мстительности и злопамятности, недостойным справедливого и сильного правительства. Если же отложить промоции, то это значило бы выразить опасения и показать слабость недостойную такого могущественного и мудрого правительства». Промоции сохранились.

Политическая жизнь часто прорывалась в стены университета, нарушая его обычную жизнь и отвлекая учащихся от науки. В какое положение по отношению к политике начальство желало поставить студентов видно из следующей речи, обращенной к ним 18 января (н. ст.) 1862 года. Ректор Арппе, открывая курсы университета, сказал: «Нынешняя минута полна особой важности, она выводит нас на новый путь политического сознания. В какой мере юношество университета имеет право участвовать в вопросах времени? Оно имеет полную свободу, полное право сочувствовать всякому благородному патриотическому развитию; но его положение относительно этих вопросов должно быть чисто теоретического свойства, а ближайшая цель — самообразование, для принятия в будущем деятельного участия в делах отечества».

Отношения между Армфельтом и Бергом давно испортились. Вопрос сводился лишь к тому, кто кого сдвинет с пути. «В тонкой игре интриг и тот и другой были сильны и опытны. Но в игре Берга часто обнаруживался грубый недостаток такта и правдивости. И благодаря этому недостатку он, наконец, пал и проиграл игру». Граф Армфельт и Шернваль-Валлен прилагали большие усилия к удалению генерал-губернатора. По мнению одного финляндского писателя, граф Берг не высказывал достаточного сочувствия к созыву сейма. В этом крылась едва ли не главная его вина. «Берг был человеком николаевской системы» и упорно проводил свои личные убеждения. Главную причину падения Берга финляндский писатель объясняет так: «Когда Александр II пожелал восстановить конституционные учреждения (institutioner) и допустить в печати более свободные суждения, гр. Берг противодействовал благим намерениям Монарха, представляя ему раздраженное и опасное настроение в стране. Так как, это не совпадало со стремлением Армфельта и с известиями, которые он по своим частным источникам представлял Государю, то между ним и графом Бергом возник антагонизм».

Это едва ли справедливо. Гр. Берг на деле показал, что не чужд был конституционных веяний времени. Нельзя забывать, что Берг исходатайствовал (в 1859 г.) повеление сенату подготовить те вопросы, для рассмотрения которых требовалось участие земских чинов. Следовательно, причины нерасположения к Бергу крылись в чем-то другом.

Против Берга выставлен был длинный список разного рода обвинений. Чтобы собрать возможно более жалоб и обвинений, барон Шернваль-Валлен поехал в объезд по Финляндии, под предлогом осмотреть положение края в виду неурожая.

По возвращении Шернваля, гр. Армфельт предложил ему составить особую записку. Тот написал. В этом документе Берг охарактеризован, как человек, дающий обещания, коих не может выполнить. Берга укоряли даже за то, что он поддерживал надежду на сейм; он подозревал личности без доказательств; он верил в существование тайных обществ (kotterier), кои носятся с дурными противоправительственными планами, и делает это для того, чтобы отвратить сердце Монарха от верного края, жители которого, на глазах всего света, доказали свою преданность. «Если я имею мужество, — продолжал Шернваль-Валлен, — сказать это у трона, то потому, что слушаю свой сенат, как честный муж и верноподданный; кроме того, я повторяю лишь то, что сотни тысяч голосов говорят на моей родине»...

Лично Армфельт обвинял его, кроме того, в том, что он в