Ей стало весело:

– Это ты мне рассказываешь?!

– Действительно, нашла кому… – пробормотала сестра и вдруг поглядела на нее как-то странно.

– Что? – не выдержала она.

Ссутулившись, Светлана пробормотала, обращаясь к своим коленям:

– Мне так жаль, что ты так и не узнала, что это такое…

– Чего я еще не узнала? – встрепенулась Рената. – О чем это ты?

– О любви, малыш… О чем же еще?

Передвинув по столу вазочку с нелепой сухой веткой, Рената боязливо подумала: «Вот теперь я, кажется, узнала… Смешнее не придумаешь! Чтобы влюбиться, мне нужно было отыскать в этом мире мужика, физически не способного мне ответить. Да он уже и не почувствует ничего… Даже душой. Страшно. Это ведь может застрять во мне, раз своего я не получу…»

Когда появился Родион, она незаметно стрельнула по залу глазами: его не заметили только две девчонки, Женькины ровесницы, это и понятно. Другие женщины подарили Родиону долгие взгляды и подавленные вздохи, Рената улыбнулась, угадав их. Наверно, каждая видела в его глазах то, чем она и сама захлебнулась еще в детстве: глубину, которая не кажется, она есть. По ее меркам, он брал даже слишком глубоко, там уже было темно, оттого и не умел наслаждаться жизнью беспричинно, все копался в себе, откапывая одну только депрессию. А ведь когда-то светился, как юный Моцарт…

«А губы не постарели», – заметила она с удовольствием, от которого тут же отказалась: не для себя же вызвала человека.

Стиснув зубы, чтобы не рассмеяться, Рената подумала: наемный «ловер» ничем не лучше киллера, хоть не тело убивает, но душу, еще неизвестно, что страшнее, и если Родион согласится (а отказать ей он не сможет!), то вся его хваленая глубина махом пересохнет.

Может, она пожалела бы его, не подтолкнула бы к такому, если бы утром не увидела глаза сестры. Глаза человека, познавшего абсолютное счастье. Все Светланино лицо было размягченным, сглаженным и вместе с тем как-то молодо подобравшимся, точно она пережила ночь любви, отнимающей сон, но дарующей силы жить. Едва глянув на нее, Рената поняла: надо торопиться с задуманным еще вечером, пока сестра не сжилась с этим новым для себя состоянием, не поняла сама, что она счастливая женщина. Которой ни к чему писать книги…

Однажды Рената сама вколотила пробку в горлышко сосуда, из которого Светлана черпала вдохновение, и разливала по рукописям – каплями, горстями. Но тогда цель была грандиозной, и она оправдала себя: лучшего дома и желать невозможно. Теперь же началась какая-то жуткая фантасмагория – чужой ребенок на крыльце, вцепившаяся в него Светлана, подгузники, бутылочки, соски… Длинные пальцы Ренаты переплелись и сжались: «Только не это!»

Родион заметил эти ее схваченные судорогой пальцы, выпавшую сигарету, возле которой мелкими мурашами шевелились от их дыхания крошки табака.

– Что-то серьезное?

– У нас в доме все – серьезно, – буркнула Рената, потом спохватилась: – Спасибо, что пришел.

– А ты допускала мысль, что я могу не прийти? – Он спросил об этом спокойно, не спеша, устраиваясь напротив: так говорят о неизлечимой болезни, с которой давным-давно смирились.

Она улыбнулась, расслабив руки:

– Честно? Нет.

– Я каждый раз надеюсь, – начал Родион, разглядывая ее, – что за то время, пока мы не виделись, ты подурнела.

– Вот спасибо!

Ее возмущение было притворно, она поняла, что это такой своеобразный комплимент.

– Может, хоть прыщ какой-нибудь вскочил… Или растолстела до безобразия. Но нет! Увы. Ты все так же чертовски хороша!

– Кофе будешь? – спросила Рената, забыв поблагодарить. – Или чего-нибудь еще?

Он согласился:

– Кофе так кофе.

Рената крикнула молоденькому официанту, ответившему заготовленной улыбкой:

– Еще один, пожалуйста.

Подцепив сигарету, она рассеянно повертела ее и бросила в пепельницу. Потом смахнула рукой живые крошки и подумала, что надо было сделать это салфеткой, вышло бы изящнее. Но Родион знал, какая она, чего уж перед ним разыгрывать леди…

– Так что ты хотела мне сказать?

– Ты классно выглядишь, – заметила она, оценивая его возможности.

У него поползли вверх брови:

– Это что значит? Ты решила реанимировать наш роман?

– Да бог с тобой! – ужаснулась Рената.

Он усмехнулся:

– Я так и думал…

– Это смешно? – Она почувствовала, что этот смешок задел ее. Самую малость.

Дразня, его губы продолжали поигрывать улыбкой:

– Да брось! Я уже выплакал свое, сколько можно… Или тебе все мало?

Неслышно подобравшись, официант поставил на столик две чашечки кофе. Наверное, ждал, что Рената хотя бы улыбнется ему, но на этот раз она его даже не заметила.

Набрав побольше воздуха, она тихо спросила:

– Можешь сделать доброе дело, а?

– Для тебя? – Родион пригубил кофе и дернул носом.

Эту привычку Рената помнила: так он выражал недовольство. Ей расхотелось даже пробовать то, что им принесли, хотя Родион всегда был придирчивее.

– Для меня. И для Светки. Для всех нас, – сказала она на случай, если успела обидеть его чем-то.

Голос Родиона прозвучал до отвращения равнодушно, ей сразу расхотелось втягивать его в свою плохо продуманную авантюру:

– Ну, не томи. В чем дело?

Оттого, что кураж, будораживший кровь, уже испарился вместе с кофейным ароматом, что-то вдруг застопорилось в ней, сомнение, не имевшее права на жизнь, разбухло мгновенно, сдавив легкие: «А в чем, собственно, дело? Разве Светка не имеет права почувствовать себя матерью? Это ведь единственный шанс, своего ей уже не родить… Почему я отнимаю у нее это?!»

– Подожди. – Она выдавила это, не поднимая глаз. Когда-то Родион все умел угадывать по ее взгляду.

Маленькая черная дыра, окаймленная белым, влажно манила, затягивала, и Рената смотрела на нее завороженно, не находя сил оторваться. «Но если выпить кофе, ничего не останется… Никакой тьмы не будет. Ничего Светке не сделается! Я всего лишь узнаю, его ли это ребенок, не обманул ли он… Да я сдохну, если этого не выясню!» – Она вскинула голову.

– Я еще здесь. – Родион улыбнулся одним уголком рта. Так он улыбался, играя доктора Астрова.

– Вот таким ты и должен быть, – вырвалось у Ренаты.

Его губы помрачнели:

– Каким?

– Или нет! Богатым женщинам, наверное, нравится опекать… Черт! Откуда я знаю, сроду ведь не была богатой женщиной! – Она залпом выпила остывший кофе. – Фу, гадость какая!

– Я тебе сигнализировал. Так о каких богатых женщинах речь?

Она внезапно ощутила досаду:

– А что это ты так заинтересовался?

– Так ведь ты меня для этого и позвала сюда, разве не так? – Теперь Родион улыбался всем ртом, только глаза в этом не участвовали. Почти никогда.

«Ладно, будь что будет, – решилась Рената. – Не идти же теперь на попятную!»

– Нам нужно кое-что выведать