не преувеличил масштаба творений природы, подвергшейся сложнейшей трансформации планетарных размеров. Борозды длиной до трёхсот километров лишь с высоты выглядели ровными, как следы гигантских граблей. Вблизи они превращались в сказочные кружева геометрических фигур, проросших друг в друга, а учёные видели в них то «снежинки Коха», то филлотаксис Мандельброта, то фигуры Серпинского, то завитки Миякавы и другие конфигурации, сконструированные математиками Земли или вовсе не известные.

Но самое интересное открылось чуть позже, когда запущенные с катеров дроны нырнули под застывшую прозрачными волнами череду зонтиков, ряды которых тянулись на сотни километров по берегам вскипевших, да так и застывших морей. Под их пологом берега были источены дырами тоннелей, как береговые откосы земных рек ласточкиным гнёздами. Не все из них позволяли беспилотникам проникнуть внутрь, но самые большие уходили вглубь вскипевших берегов на десятки километров, проявляя те же чудеса фрактальной вязи, что и «пена» поверхностного слоя планеты.

Найдя один из таких тоннелей, «голем» Антона нырнул в него на приличную глубину и пробрался до стыка с другими тоннелями, образовавшими красивый многолучевой зал. В свете прожекторов зал превратился в волшебную кристаллическую друзу, сверкающую драгоценными камнями, любоваться которой можно было часами. Никита, которому Лихов доверил управление катером, порывался взять образцы камней, но сделать это удалось лишь однажды. Твёрдость «бриллиантов» оказалась такой, что механические приспособления их даже не оцарапали, а луч неймса испарял даже совсем тонкие «усики» очень долго.

Антон обратил на это внимание, и Майя, полетевшая с ним, не очень уверенно предположила, что вся планета, наверное, и в самом деле подверглась какому-то воздействию, изменившему физические свойства известной материи.

С тем же вопросом он обратился и к Архипу, когда все космолётчики вернулись на борт «Поиска».

– Майя права, – сказал Лог-Логин, когда путешественники собрались в кают-компании на кофе-о-клок после трёхчасового рейда по Оборотню. – Не только Оборотень, но и вся система изменила базовые характеристики известных нам элементов и молекулярных соединений.

Компьютер по его просьбе вывел на общий виом кают-компании изображение привёзенного с Оборотня образца «льда», и слушатели некоторое время разглядывали радужно сверкающий сросток кристаллов в форме пятипалой человеческой руки, но размерами всего со стрекозу.

– Это действительно кристалл льда, однако в гексагональной упаковке. Читали роман древнего писателя Курта Воннегута «Колыбель для кошки»? Там описан лёд-9, не существующий в природе. По всем параметрам это и в самом деле замёрзшая вода, так сказать, аш два о, кроме одного свойства – она связана в иную кристаллическую структуру. В тот самый лёд-9. Здесь примерно то же самое. И трансформации подвержены не только вода и льды, но и вообще все виды вещества на планетах.

– Но зачем кому-то понадобилось превращать местные породы в субстанцию-9? – спросил Щёголев.

– Здешний лёд всё-таки не лёд-9, иначе, дотронувшись до него, все наши материалы и даже тела превратились бы в такой жуткий материал. Вполне допускаю, что это способ консервации.

Слушатели оживились.

Антон, присутствующий в кают-компании вживую, а не через удалённый доступ, поймал взгляд Олеандры, сидевшей рядом с Никитой, и ему показалось, что бывшая спутница Алилайи что-то хочет ему сказать. Рассердившись неизвестно на что, он тем не менее повёл бровью, как бы давая понять девушке: вижу, позже, – и она поняла намёк, едва заметно кивнув.

– Объясни, – потребовала Майя.

– Всё просто, – со своей неистребимой мягкостью и благожелательностью проговорил Лог-Логин. – Вы задумывались о причинах существования всей этой аномалии?

– Ты про Оборотня? – не понял Никита.

– Про всю цепочку звёзд.

Присутствующие отозвались переглядыванием и тихими репликами, выражавшими чувства группы.

– Нет, – ответил за всех Щёголев.

– А следовало бы. Что такое наш Оборотень вместе с коричневой звездой? Это двойная звезда, имеющая целую кучу планет, связанная гравитацией в единое целое. Однако благодаря такому количеству взаимодействующих объектов – это вам не задача двух тел или трёх, это задача облака не поддающихся расчёту элементов.

– Допустим.

– Не допустим, дружище Василий, а так оно и есть. Тем не менее система венчает цепь из тринадцати звёзд, которая, в свою очередь, является сложной системой взаимодействующих объектов, но при этом сохраняет форму прямой линии. О чём это говорит?

– Движение… корректируется?

– Браво, капитан, абсолютно верно! Существует встроенный механизм коррекции движения всех звёзд! Иначе невозможно объяснить, почему они не разлетелись в разные стороны на протяжении миллионов лет. Вероятно, эта система принадлежала какой-то мощной цивилизации, создавшей её для каких-то своих целей.

– Не могу представить каких, – огорчённо улыбнулась Майя.

– Тут я пас, предлагайте свои идеи.

– Вы же сами сказали – заповедник, – с сомнением сказал Никита.

– Я и до сих пор считаю.

– Уточните, пожалуйста, – попросил Щёголев.

– Мне действительно кажется, что система создана как заповедник для эстетического отдыха и развлечений.

– Это ж кому в голову пришла идея, – фыркнул Щёголев, – развлекаться на Оборотне, где сила тяжести в сто раз больше земной?

– А почему вы думаете, что у этих существ есть голова?

В кают-компании повисла пауза, закончившаяся тихим смехом Олеандры.

За ней засмеялись и остальные слушатели.

– Хорошая мысль, – улыбнулся Антон. – Но я не стал бы делать выводы о назначении системы со всеми звёздами как заповедника, не обследовав остальную цепочку. Может быть, ими владела не одна цивилизация.

– Для этого надо лететь дальше! – заявил Никита.

– Лейтенант Чуприна, – раздался в помещении голос Голенева, – поднимитесь, пожалуйста, на мостик.

Никита переменился в лице, виновато посмотрел на Антона и убежал.

«Пожалуй, получит по полной, – сочувственно подумал Лихов. – Парень просто слишком горячий, хотя терпения у него действительно не хватает».

– Но мы ещё не изучили остальные спутники, – заметил Бартош, отвечая на слова оператора.

– Наша миссия – не изучение природы звёзд и планет, – сказал Щёголев, – а поиск «дронов судного дня». Если уж турки помчались сломя голову в созвездие Павлина после предательства Германовича, значит, в этой цепи точно прячется база или уцелевший Вестник. Надо идти дальше!

Ксеноархеолог промолчал.

Взгляды всех космолётчиков скрестились на Антоне.

– Виктор, возвращайте зонды, – сказал Антон. – И дайте связь с нашим разведчиком.

– Выполняю, – ответил капитан Голенев.

Антон заскочил к себе в каюту, подспудно ожидая появления Олеандры, но она не пришла. «Дурак! – рассердился он на себя самого. – Веди себя как мужик, а не как любовник в засаде! Если она обратила на тебя внимание, то это вовсе не значит, что ты её рыцарь на белом коне! Она просто благодарна за спасение».

Но сердце жаждало иного, и он хорошо это знал.

Сеанс связи с оставленным в начале звёздной цепи беспилотным разведчиком состоялся через полчаса.

Кванк дрона передал, что «Тёмный стрелок» в темпе обследовал систему второй звезды цепи – красного карлика, обнаружил свежие разрушения на поверхности планет системы и последовал дальше, остановившись у третьей звезды на орбите какой-то удивительной планеты, полностью заросшей травой.

Известие о находке вновь оживило членов экспедиции. Но дискуссии по этому поводу Антон решил не устраивать, для неё не хватало информации. Единственное, что приходило в голову, – это странное