это означало, что падать ниже некуда.

— А чего мне не ходить? — вызывающе произнес «Ромео».

— Ну, ходи, ходи. Дождешься, поколотят тебя содомиты. А то и чего еще похуже.

— Типун тебе на язык, дядя Йося.

— Типун, типун… А мне ваши шуры-муры поперек горла стоят! — прикрикнул комендант. — Потому что порядок должен быть. Там содомиты, тут ты со своей ненаглядной фортели выкаблучиваешь. Дождетесь. Займутся вами компетентные товарищи…

Я поднялся на второй этаж конторы. В «будуаре» никого не было. Зато в кабинете председателя артели ощущалось какое-то шуршание, перемежаемое с резкими щелчками — будто разряжали магазины с патронами. Зайдя туда, я увидел восхитительную и даже какую-то фантастическую сцену — Авдотья работала. Щелкала костяшками настольных счет, одновременно перебирала какие-то бумажки, отмечала цифры красным карандашом, делала заметки. И получалось у нее это настолько ловко, что я даже залюбовался.

— Трудитесь, Авдотья Михайловна? — поинтересовался я.

— Ну не всем же воевать в свое удовольствие. — В ее голосе явственно прозвучало недовольство. — Кто-то должен баланс подводить.

— А где все?

— Получают удовольствие, я же сказала!

— От чего? — недоуменно осведомился я.

— От войны.

— И с кем мы сегодня воюем? — Внутри у меня похолодело, и я ощутил, как мурашками ползут по моей коже подступающие неприятности.

— Учтите, я была против, — веско произнесла Авдотья. — Даже отговаривала. Но эти дураки… Их надо знать. Таких только пуля остановит. И только та, что на слонов.

— Говорите внятно! — гаркнул я, свирепея от этого словесного потока.

— У них давняя идея — одно сборище комсомольское проредить. Клуб есть один. Там всякие юные идейные «краснопузики» по вечерам собираются. Митингуют, гаденыши мелкие, дискутируют. Обычно там прилично народа. Если шарахнет бомба, да в оболочке. Ох… — она мечтательно закатила глаза.

— Просто слов нет! — вытер я со лба выступивший холодный пот.

— Ну а что вы хотите, Александр? — снисходительно произнесла Авдотья. — Засиделись господа без дела. Сникли. От вас же, дорогой наш командир, одни обещания грядущих подвигов. А мы не привыкли столько ждать. Мы каратели. А каратель должен убивать.

— Убивать, значит.

— Именно, — с вызовом произнесла она. — Саперу нужно непременно кого-то взорвать. Викентию — кого-то убить, желательно побольнее. А Глебу — просто порадоваться, что ненавистных большевиков поубавилось на Земле и стал чище воздух. Он очень озабочен очищением воздуха от большевистской вони.

— И что они удумали?

— Сапер соорудил адскую машинку. Вот и решили, что самое время ее опробовать.

— Где, когда?! — я схватил Авдотью за плечи.

Она поморщилась, но улыбнулась своей загадочной улыбкой — тоже мне, Незнакомка Блока.

— Клуб «Новатор» у Берсеневской набережной. Там сегодня как раз смотр-конкурс самодеятельности. Народу будет тьма. А мы там уже давно местечко для акции присмотрели.

Я вырвал у нее из-под носа какой-то квиток, перевернул его. Протянул карандаш:

— Рисуйте схему! Где они выставились?!

Ощутив исходящие от меня волны бешенства, Авдотья спорить и дальше трепаться не стала. Послушно начертила схему: «Вот забор. Вот пригорок. Вот точка обзора. Отсюда и будут метать снаряд!» Так и сказала — снаряд. Ну вроде спортивного диска на стадионе.

Я схватил схему. И устремился прочь. Вслед мне Авдотья прокричала:

— Только квитанцию верните! Она строгой отчетности!

На бегу я посмотрел на часы, прикидывая, как добраться до цели так, чтобы успеть. Должен успеть — о чем-то ином и думать не хотелось.

Так, через семь минут со станции «Пятая верста» электричка к Ярославскому вокзалу. Доедет быстро — тут совсем недалеко. А дальше — уже как повезет. Так что шевелим ногами. Бегом. По утоптанному снежку!

На электричку я успел. На конечной, растолкав толпу, ринулся на Комсомольскую площадь. Там тоже повезло — подвернулась свободная машина такси, к которой я рванул на всех парах. Со словами «срочное дело» бесцеремонно оттер тоже положившего глаз на машину солидного гражданина. Распахнул дверцу и крикнул:

— Гони к клубу «Новатор»! Подсуетишься — получишь двойной тариф!

Таксист удивленно и вместе с тем внимательно посмотрел на меня. И наддал газу, демонстрируя искусство вождения. Он намеревался честно заработать двойной тариф. А мне не жалко.

— А я вас вроде уже подвозил. С Комсомольской забирал! — прищурился таксист.

И я его тоже узнал. Тот самый стяжатель, который вез меня до Люблино. Теперь он говорил уже без хамства и на «вы». Ну да, в такси встречают по одежке. А провожают по деньгам.

— Только вы тогда победнее одеты были.

— Давай, жми, гонщик! — прикрикнул я, прерывая его воспоминания.

Доехали быстро. Бросив на сиденье смятые купюры, я бегом устремился к клубу. Он находился за трехэтажными зданиями и обозначал себя громкой музыкой, грубо пронизывающей привычный шум города.

Схема врезалась мне в память — даже сверяться не надо. Не доходя до клуба, направо, на пригорок, где штабеля каких-то дров. Там было почти пусто и открывался вид на сам клуб и площадку перед ним.

Перед клубом была оборудована временная деревянная сцена, над которой реял алый транспарант «Братьям по классу, жертвам фашистского террора, узникам капитала — наш пролетарский привет!». И сейчас разыгрывалась самодеятельная жанровая сцена — толстый буржуй в цилиндре тащил куда-то мешок с деньгами, а сзади на него наступали рабочие отряды с деревянными ружьями. Все это под развязную зарубежную музыку. Около сцены стояли девчонки в народных нарядах и кокошниках, ждущие своего выступления.

Народу было полно. И ни одного милиционера в пределах видимости. Черт, наша бдительность всегда проявляется там, где не надо, а где необходима — там сплошное разгильдяйство.

Глаз выискивал с ходу все важное в окружающем, отметая ненужное. Ага, вижу знакомую фигуру. Шофер. На стреме стоит, глядит окрест. А вон и парочка — Сапер с Конторщиком. Я их и не сразу узнал. Оделись в какое-то невообразимое тряпье, пальто, наверное, с беспризорников сняли, шапки все дырявые, на глаза лезут, лица шарфами закутаны по брови. И еще они были согнувшиеся и нелепые. Эка их перекосило. Хотя предосторожность понятная. После взрыва их будут искать. И нужно приодеться, а также двигаться так, чтобы тебя не опознали. Чтобы портреты, которыми обклеят все столбы, ни на что натолкнуть не могли бы. И нужно отметить, такие простые меры предосторожности часто вполне эффективны. Кто после взрыва, криков, воя и крови кого внимательно будет разглядывать? Настоящий террорист вовсе не брутален, атлетичен телосложением и вооружен до зубов. Настоящий террорист прежде всего незаметен.

Они выставились на позицию на пригорке для броска. У Сапера в руках объемистая сумка. Остается только взвести взрыватель да и швырнуть в толпу. И, пользуясь неразберихой, спокойно удалиться.

На пригорке народу не было. И почему — мне сразу стало