Я появлюсь на конспиративном помещении немного попозже. Дам возможность насладиться долгожданной встречей старым друзьям-соратникам. Пусть повспоминают, как «били красную сволочь», помечтают, как «будут бить красную сволочь». Ах, эти воспоминания о прошлых подвигах и бесплодные мечты о подвигах будущих. Только вот, братцы, нет у вас будущего. Я уж постараюсь.

Теперь и мне пора обзавестись транспортом. Благо торопиться особенно некуда.

Я вернулся к вокзалу и направился к таксомоторам «Мосавтотранса», которые спросом пользовались, но вовсе не ажиотажным. Все же цены кусались, так что рассаживались в машины по большей части товарищи в дорогих, отороченных мехом пальто или в роскошных шубах, только что прибывшие в мягких вагонах скорых поездов.

Таксист в кожаной крутке и кожаной же кепке посмотрел с сомнением на мое пролетарское облачение и процедил:

— А ты транспортом случаем не ошибся? Трамваи через дорогу.

— Твое дело маленькое — вези да деньгу греби, — бросил я, демонстрируя деньги, без особых церемоний распахивая дверцу и с удобством располагаясь на заднем сиденье.

— Экий фон барон. Куда едем? — недовольно буркнул таксист.

— В Люблино.

— Э, ты бы еще в Нижний Новгород заказал.

— Трогай, не обижу. В два конца плачу. Сегодня пролетарий гуляет!

— Ну, смотри, — покачал головой таксист.

Приходят и уходят эпохи, рушатся общественно-экономические формации. И что остается неизменным — это разухабистая алчная наглость извозчиков, а теперь уже и таксистов.

«Форд-А», собранный на московском заводе КИМ из американских комплектующих, осторожно тронулся с места, стараясь не задавить рвущихся с отчаяньем самоубийц под колеса столичных гостей.

Меня потянуло в сон. В машине имелся специальный агрегат, позволявший регулировать температуру, так что я размякал в тепле и неге. Даже задремал, укачавшись.

Меня разбудил все такой же бесцеремонный голос таксиста:

— Кончай почивать! Приехали уже давно!

Я продрал глаза. Мы действительно были на окраине городка Люблино. Я тут побывал уже вчера, когда мы присматривали место для встречи и размещения гостя.

— Так, теперь направо, вон, где частный сектор, — велел я.

— Эх, — покачал головой таксист, но послушно тронул машину.

Он удовлетворенно крякнул, когда остановил машину, и я ему добросовестно отслюнявил обещанные трешники. Кажется, он не слишком верил, что ему заплатят двойной тариф, да и вообще что заплатит этот здоровенный работяга. А мне что — деньги мало того что казенные, да еще и изъяты у Француза, то есть принадлежали Второму бюро Генштаба Франции. А почему бы не разорить немножко французскую разведку в пользу московского таксопарка?

Что-то меня понесло в сторону разухабистого внутреннего диалога с самим собой. Это признак того, что я начинаю нервничать перед встречей. Хотя оно простительно — неизвестно, как все пойдет.

Вот и явочное помещение. Звучит красиво, на деле это изба в три окна с просторным неухоженным двором, подпертая бревнами, чтобы не развалилась ненароком. Ничего, как временное пристанище Охотнику вполне подойдет. Не в «Интурист» же его везти.

Ну что, пора и мне появиться.

Вот чего не люблю я в таких встречах — это расширение круга общения. А вдруг кто попадется из старых знакомых. Мир профессиональных контрреволюционеров не так широк. Поэтому так хотел я, чтобы операция закончилась в блиц-режиме. А она уходит куда-то в смутную даль грядущего, и где ей конец — одному богу известно.

Отряхнув на пороге налипший снег и стянув галоши, я зашел в избу. Вся компания уже культурно отдыхала, рассевшись на длинной лавке и на грубых табуретах за длинным дощатым столом. Здесь же был и Сапер, который не ездил на вокзал, а ждал товарищей на месте.

Ну кто бы сомневался — на столе уже была бутылочка водки. Коньяк гость пока не заслужил. И уже шел разговор за всякие волочаевские дни и крымские ночи, когда с шашкой наголо да в конную атаку. Хотя нет, про атаку — это к кавалеристам. А здесь собрались каратели, так что и услышал я следующее:

— А как мы порубили ту комиссарскую подстилку под Балуевым Скитом. Ты вспомни! — слышался незнакомый голос, похоже, принадлежавший гостю из Ростова.

— Да помню, — хмыкал, воодушевленный «героическими» воспоминаниями, Конторщик. — Визжала так, что уши закладывало.

Я шагнул в тесную, душную, жарко протопленную комнату и прервал эту мемуаристику:

— Привет честному народу!

Ростовчанин сидел ко мне спиной. И даже не пошевелился, блюдя свое величие и надменность.

— Ну что, знакомиться будем? — воодушевленно и максимально приветливо произнес я.

Охотник неторопливо поднялся с табурета. Обернулся.

Ну вот и оно, чего я так опасался! Сейчас ростовский гость был без буденовки, натянутой на нос. Так что я имел возможность рассмотреть его во всей красе. И сердце мое болезненно сжалось.

Встречались мы с этим законченным негодяем на Украине в позапрошлом году, когда я внедрялся в подполье под видом удалого атамана. Эх, хорошо мы тогда те земли почистили от контрреволюционной нечисти. Меня постарались вывести из разработки чистым и невинным в глазах широкой антисоветской общественности. Однако многие считали, что это просто игры чекистов и я работал на них. И Охотник был в их числе. Марк Шульга, верткий, ушлый, жестокий. И, к сожалению, памятливый.

Во всяком случае, меня он вспомнил сразу. Правда, не сразу поверил своим глазам. Приоткрыл рот. Встряхнул головой.

Вот он какой, провал! И вот она, битва за жизнь!

В ту же секунду все пришло в движение…

Глава 20

Шульга, невысокий, жилистый, славился в лихие времена быстротой и шустростью. Жил он по принципу: сперва сделай, потом подумай. Так что вести базар, притворяться, что не узнал, как-то заморачиваться хитрой игрой он не стал.

— Предали! — только и изрыгнул он, и его рука тут же нырнула за пояс. Когда он вздернул ее, в ней уже был «наган».

Так бы мне и лежать, дырявому, как дуршлаг. Думаю, Охотник не успокоился бы, пока не изрешетил меня всего. Вот только я тоже не лыком шит. И, когда надо, соображаю очень быстро. А действую еще быстрее.

Эх, у меня-то «нагана» нет с собой. Мне он сейчас по статусу не положен. Огнестрельное оружие на кармане — это при первом же досмотре угодить в милицию, а потом и в ОГПУ. Нет, при эмиссаре иностранной разведки на территории заброски не должно быть ничего, кроме документов и справок, — вот их требуется как можно больше, и выглядеть они обязаны как можно убедительнее.

Справок у меня и правда было немало. Вот только бумажкой врага не оглушишь. И в мандат его не завернешь.

Но сюрприз у меня все же был. Эх, спасибо Французу, томящемуся в