Шрифт:
Закладка:
Я сделал то же самое и стянул с себя рубашку, чтобы полностью окунуться в это ощущение. Звук едва скрываемого удивленного бульканья Эммы почти вызвал улыбку на моих губах, но я держал глаза закрытыми, а выражение лица нейтральным. Я не слишком задумывался, когда снимал рубашку. Но ей понравилось то, что она увидела. Я понял это, когда столкнулся с ней лицом к лицу после плавания голышом. Тогда это ясно отразилось на ее прекрасном выразительном лице.
Теперь я чувствовал ее взгляд, будто раскаленное клеймо. Она оценивала меня. Возможно, я немного переборщил, напрягая грудные мышцы и пресс, прежде чем вытянуть руки над головой.
– Осторожнее, – раздался ее мягкий голос. – Так можно и растяжение заработать.
Я опустил руки и бросил на нее злобный взгляд.
– Ты называешь меня стариком, Снупи?
– Я называю тебя выпендрежником, сладенький, – возразила она, а затем отплатила мне сполна, наклонившись, чтобы коснуться пальцев ног, и продемонстрировав во всей красе свою идеальную задницу в форме персика, направленную в мою сторону.
Вот черт.
Она подпрыгнула ровно настолько, чтобы мой член воспрянул духом. Выругавшись, я повернулся, чтобы надеть рубашку, а затем полез в рюкзак. Она издала легкий смешок.
– Ты злая женщина, Эм. – Я протянул ей бутылку воды.
Она ухмыльнулась.
– Ты сам напросился, Люсьен.
– Да, так и было.
Я поймал себя на том, что улыбаюсь, несмотря на боль желания внизу живота. Мне нравилась Эмма, но я просто обожал, как она меня поддразнивала. Это напоминало мне о духе товарищества в моей команде, но было лучше. Я никогда не хотел посадить кого-нибудь из них к себе на колени и жадно поцеловать. Смесь потребности, похоти и веселья странно опьяняла.
Я достал еще воды и сделал большой глоток, а после предложил ей энергетический батончик. Мы нашли широкий гладкий валун, на котором могли посидеть в тени, и допили остатки воды. Эмма подтянула колени к груди и положила на них руки. Ее профиль удовлетворенно смягчился.
А это означало, что я непременно должен все испортить.
– Прости, что напугал тебя вчера.
Эмма напряглась, и я молча проклял себя за то, что открыл рот. Но потом она наклонила голову в мою сторону. Ее спокойные голубые глаза скользнули по моему лицу, словно оценивая. Я держался смирно, притворяясь, будто у меня не свербит внутри от желания спрыгнуть с этой чертовой скалы.
– Ты не напугал меня, – мягко, почти заботливо произнесла она. – Не совсем.
Но все же напугал. Я ведь был там. Видел ее страх.
– Я… бываю громким, когда теряю над собой контроль, – сказал я, чувствуя себя козлом. Мне вообще не следовало терять контроль рядом с этой женщиной. – Раньше я был… – Лучше. Целым. – Спокойнее. В любом случае это непростительно, и я…
Ее рука легла на мое предплечье, теплая и уверенная.
– Люсьен. Не надо. У тебя нет причин извиняться. Мы спорили. Такое случается.
– Но…
– Мой отец меня бил.
Что бы я ни планировал сказать, все резко оборвалось, красный туман застлал мне глаза. Ее били. Мои кулаки сжались. Я хотел… черт. Мне захотелось обнять ее. Удержать ее в объятиях.
Сморщив нос, она провела пальцем по шву своих брюк.
– Это был его любимый метод воспитания, если это можно так назвать. – Она снова поморщилась, отводя взгляд. – Иногда я вздрагиваю, хотя логика подсказывает мне, что реальной угрозы нет.
Я дважды сглотнул, прежде чем смог обрести дар речи.
– Это понятно. Страх по большей части прав.
Если ты попросишь, я обниму тебя. Я не отпущу тебя, пока ты снова не почувствуешь себя в безопасности. Попроси меня, Эм.
Нахмурившись, Эмма пожала плечами, будто отталкивая все это прочь.
– Это постыдно. Я больше не та слабая и напуганная девочка.
Нет, она стала сильной, жизнерадостной, красивой. И все же испытывала стыд. Это казалось в корне неправильным.
– Ты думаешь, подвергаться физическому насилию – это признак слабости?
Эмма наклонила голову, солнечный свет заиграл в ее волосах, образуя подобие нимба.
– Я… нет. Не знаю. Наверное, какая-то часть меня всегда будет задаваться вопросом: если бы я была сильнее, крупнее, случилось бы это?
Я понимал ее. Слишком хорошо. «Что, если…» мучили меня всю жизнь. Я позволил ее тревогам проникнуть в мой разум и поразмышлял о них, а затем взвешенно ответил:
– У меня есть один приятель. Он крупный парень, ростом шесть футов пять дюймов, крепкие мускулы. Никто в здравом уме не захотел бы связываться с ним. – Мой большой палец смахнул немного гравия с края скалы. – У него была девушка. Они были вместе со старшей школы.
Между бровями Эммы пролегла морщинка.
– Он бил ее?
– Нет. Она била его.
Ее глаза расширились.
– Что?
Я пожал плечами.
– Она впадала в невероятную ярость безо всякой провокации. Кричала и ругалась, швыряла ему в голову всяким дерьмом, била по лицу, царапала кожу. А он просто принимал это, отключался и позволял ей вопить.
Это воспоминание камнем осело внутри меня. Безжизненность в глазах Хэла, то, как сурово он держался особняком.
– Это одна из тех вещей, в которые не веришь, пока не становишься их свидетелем, – сказал я Эмме. – Никто не понимал, почему он остается. Ему потребовались годы, чтобы уйти от нее. Она была всем, что он знал, и каким-то образом она убедила его, что все это его вина.
– Боже. – Сочувствие в голосе Эммы мягко обхватило мое сердце. Я наклонился к ней чуть ближе.
– Суть вот в чем. Хэл крупный парень, сильный и властолюбивый. Один хороший шлепок – и она бы выбыла из игры. Но он не стал бы поднимать руку ни на нее, ни на какую-либо другую женщину. Ведь он знает свою силу и относится к ней ответственно.
Мой взгляд встретился с темно-синими глазами Эммы.
– Конечно, есть мужчины, которые тащатся от использования своей силы для причинения боли другим. Но на самом базовом уровне жестокое обращение – это не борьба физически сильных со слабыми. Это чертова уловка, созданная для того, чтобы подорвать чужое достоинство и уверенность в себе.
Мы посмотрели друг на друга, ее взгляд мимолетно скользнул по моему лицу. Сложилось впечатление, что она обдумывает все это в своей голове. Затем выражение ее лица медленно прояснилось, и она одарила меня самой слабой из улыбок. Этот жест проник во все темные уголки моего сердца, и
