– Боги очень не любят, когда в мире нарушается равновесие, Морриган. Это приводит… к некоторым катаклизмам, – мужчина отталкивается веслом от берега, – например к падению акций на лондонской бирже, закату Британской империи или, упаси Никса, картофельному голоду в Ирландии.

Тёмный жнец медленно гребёт, и делает он это так странно, словно отталкивается веслом от самого дна.

– Что произошло в этот раз?

– Всего лишь где-то в будущем погибло много людей.

Моргана поджимает губы. Она всю жизнь стремилась обойтись малым количеством жертв, а теперь вынуждена слушать, как непринуждённо и совершенно бесстрастно Харон говорит ей о том, что она стала причиной гибели других. И можно было бы закрыть глаза и сказать себе: «Моргана, ты никого из них не знаешь». Однако никто не заслужил умирать из-за неё. Тем более если они того не хотели. О'Райли потирает щёку.

– Значит, я умерла и так выглядит посмертие?

Лодка медленно плывёт, и вода расходится во все стороны аккуратной рябью.

– Ну, – Харон задумчиво тянет, и Моргане кажется, что она слышит, как перевозчик душ хрустит костями да скрипит зубами. – Посмертие – очень красивое слово для такой некрасивой ситуации, в которой ты оказалась, Морриган. Я здесь, потому что ты меня искала, в иной раз бы я и не подумал приходить, но я очень долго наблюдал за тем, как ты тратила своё драгоценное время на земле в попытках встретиться со мной. К тому же твоя ситуация кажется мне очень трагичной. Не подумай, что я что-то испытываю по отношению к вам, смертным, но уж лучше тебя встречу я, чем ты будешь просто так блуждать среди руин, надеясь хоть на что-то.

Моргана слушает Харона задумчиво. Его слова кажутся ей полнейшей околесицей.

– То есть хочешь сказать, что именно так выглядит жизнь после смерти? А как же ад, рай или, может, загробный мир, если уж мы уподобляемся выродившимся римлянам? Где хоть что-то из того, чем пугают детей с самого детства? Будь праведным, молись, да будет тебе счастье в жизни загробной. – Она тянется к кресту на шее. Всё так, богато украшенный рубинами крест по-прежнему на её шее под тканью, она нащупывает цепочку.

– Не совсем всё так, Морриган, как ты говоришь. Ты застряла между миром живых и миром мёртвых. И ни туда, ни туда тебе хода нет. Таких мы называем заблудшими. Есть души, которым никогда не суждено найти покой. И они вынуждены наблюдать за тем, что творится в мире. Обычно блуждающие души становятся неприкаянными духами, пугающими в ночи смертных, заявляясь к ним. А есть вы – несчастные проклятые.

Глубокий вдох. Моргана не уверена, что теперь она должна что-то делать, но неосознанные действия не так-то просто контролировать. Она убирает выбившуюся из косы прядь за ухо и потирает двумя пальцами переносицу, чтобы дать сказанному Хароном уложиться в её голове на полочки.

– Что ты подразумеваешь под словом «проклятые»? То есть такие, как живые мертвецы? Как весь экипаж «Приговаривающего» и Бентлей? – Если её участь сгнить, как солдаты Бентлея, то она совершенно не рада такой перспективе.

– Гм, – Харон медленно работает веслом, – можно и так сказать. Только они были проклятыми иного толка. А Сфера решила, что ты более достойная, чем твой заносчивый лорд, и даровала тебе силу. Хотя я считаю, что лучше бы она просто даровала тебе смерть. Проклятье эта сила. – Лодочник делает небольшую паузу. – Ты знаешь, как работает магия?

Моргана хочет раздражённо огрызнуться. Не так-то много времени у неё было, чтобы разбираться в том, как работает сила, которую она получила. Ей больше хотелось её спрятать от всех, в том числе от самой себя, но это оказалось невыполнимой задачей. О'Райли отрицательно мотает головой.

– Так и думал, – скрипит Харон. – Всё вам рассказывать надо. Изложу просто: потревожив артефакт, вы нарушили равновесие в мире. И Сфера раскололась. Тебя, Морриган, она благословила, если можно так сказать, а лорда Кеннета прокляла. И если он умер и проклятье превратило его в чудовище, то ты осталась жива. C тобой же произошла иная ситуация. Покажи мне свою руку.

Харон протягивает ладонь. Капитан сначала кидает взгляд на свою левую руку. Только сейчас она замечает, что ломаные линии-молнии и кончики пальцев светятся. Это происходило с ней не единожды, но теперь линии даже не думают гаснуть, они мерцают ярким голубоватым свечением. Закатав рукав, Моргана демонстрирует руку Харону. Она ничего не говорит, потому что уверена – лодочник ещё не закончил.

– Та рука, которой ты держала Сферу, стала проводником. Конечно, ты и вся проводник, но вот твоя пострадавшая ладонь более чувствительна к отклику магии, ты же замечала это, верно? Если бы ты развивала силу, могла бы управляться и обеими руками, но это, конечно, уже лирика. Проклятье срослось с твоей душой, Морриган. И если для лорда Кеннета всё обошлось малой кровью, его душа оказалась заперта в изменённом теле, то твоя наполнилась силой. Лишить тебя части силы – значит расколоть твою душу.

Зловещие слова Харона заставляют Моргану поёжиться. Её доля проклятья давно уже не выглядит такой безобидной, как в самом начале, когда изуродованная конечность не приносила особых хлопот. О'Райли опускает ладони себе на колени, она стискивает потёртый атлас кюлотов, обводит кончиком указательного пальца засохшую каплю крови.

– Так что со мной? Мне нужно разбить душу, чтобы попасть в ад или рай?

– По правде говоря, если расколоть твою душу, то совершенно неизвестно, на сколько осколков она разлетится, но вычленять из них кусочки без магии лишь трата драгоценного времени. И потому этим никто не будет заниматься. Да и срастить душу из осколков невероятно непросто, я бы сказал, невозможно. А с проклятьем тебе путь на ту сторону, увы, закрыт.

– И что же мне делать? Получается, я так и буду скитаться бесплотным духом?

– Получается, что так.

* * *

Усталость не похожа на тяжёлое одеяло, она похожа на кусок скалы, которой Бентлея и придавило. Лорд уже несколько часов как вернулся в поместье, но найти себе покоя он не может. Даже вечер за окном и жёлтая, как папиросная бумага, луна не навевают ни сонливости, ни умиротворения. В доме царит полнейшая тишина, хотя несколько раз откуда-то со стороны библиотеки доносились неуверенные звуки рояля. Сам Бентлей не освоил в совершенстве данный музыкальный инструмент, хотя мать всегда говорила, что у него исключительно музыкальный слух и превосходной