Центральные двери суда распахиваются, на улицу вываливается народ. Спускаясь по ступеням верховного суда, они и вовсе забывают, как пару часов назад были готовы сами разорвать Бентлея на куски. Но на улице солдат оказывается намного больше, чем в зале суда. Хоть Парламент и пытается каждый год распустить регулярную армию, кое-что всегда уходит у них из вида: есть армия куда мощнее, чем та, что должна защищать суверенитет их государства.

– Также касательно вас, господин судья, я буду ходатайствовать в парламенте об отстранении вас от должности. И поверьте мне, я добьюсь того, чтобы вас отправили на эшафот.

За окном раздаются первые выстрелы. Один, второй, третий. У Бентлея не было времени, чтобы организовать полноценный военный переворот. Но может, хоть подобное представление с кровавым шлейфом заставит короля вызвать его к себе в тронный зал. Что до солдат, в конечном счёте всех их не перевешают, британский парламент замучается проводить заседания.

Валерия подбегает к Кеннету и расстёгивает кандалы на руках. Цепь с наручами падает на пол.

– В следующий раз, мистер Комптон, будьте более благоразумны. Видите ли, может только показаться, что я утратил силу и боюсь смерти. Я повидал некоторые странные вещи, пока отсутствовал всё это время. И, хочу вас заверить, вам не понравилось бы, окажись вы на моём месте. Но теперь я здесь, я вернулся. Ещё раз попытаетесь перейти мне дорогу, я вырежу вас со страниц истории.

Реджинальд расправляет плечи, чуть поднимает голову. Он стоически выносит, как каждая новая фраза вгоняет гвоздь в крышку его гроба. Не дрогнут губы, глаза, морщинки в уголках глаз. Он выносит взгляд Бентлея, делая лишь одно действие – отставляет в сторону трость так, чтобы закрыть Люси.

Вот оно – мгновение слабости. Но Бентлей не тронет женщину. Не станет использовать людей, чтобы причинить кому-то боль.

– Приемлемо, – почти сквозь зубы произносит Комптон.

Плотоядно улыбнувшись, Бентлей разворачивается к Валерии. Он подаёт испуганной испанке локоть. И когда она вцепляется в него трясущимися руками, направляется вместе с ней прочь.

Они выходят на улицу, мраморные ступени запачканы кровавыми пятнами. Бентлей готов взять на себя ответственность за совершённое преступление. За грохот мушкетов, за стоны и мольбы, за крики и внезапную тишину в зале суда. Главное, чтобы король обратил внимание на произвол в столице своего же государства.

– С-сэр, вы теперь свободны, – лепечет Валерия, не способная совладать с собственным голосом. Она видела жестокость Кеннета мёртвого, но не думала, что живым он останется точно таким же. – Простите мою дерзость, но что вы намерены делать дальше?

Она лебезит. Напуганная маленькая девочка.

– Освободить Джеффри и его экипаж. Разобраться с парламентом. И вырвать Моргану из когтей смерти наперекор самой судьбе. И если ради этого мне придётся убивать – пускай. Ради неё я готов пойти на всё.

Из носа лорда Кеннета внезапно начинает течь кровь. Он чувствует, как тёплые капли попадают на губы, и потому спешит приложить платок. Однако вязкая жидкость оставляет на белой ткани чёрный след.

Глава 9. Моргана О'Райли

– Тц-тц-тц, – мужчина щёлкает языком, – разрушить святое место… Всё, чего ни коснутся люди, превращается в прах.

Глубокий вдох и громкий кашель. Моргана открывает глаза и инстинктивно хватается за грудь в том месте, где ещё мгновение назад был клинок. Того нет, как, впрочем, и раны, хотя она всё ещё чувствует, как свербит отголосок боли. Она отстёгивает ремни, раздирает одежды. Но на месте раны лишь шрам. И то старый, полученный по неосторожности в старой трактирной драке, даже не при абордаже. Тогда её славно полоснули ножом, который позже она забрала себе как трофей. Сейчас же лишь кровь на камзоле да засохшее пятно на сорочке свидетельствуют о том, что её действительно убило чудовище.

Чудовище, которое она хотела спасти.

– Тише-тише, ни к чему суетиться. – Мужчина, наблюдающий за ней, протягивает сухощавую ладонь. – Времени достаточно. Даже больше.

О'Райли неуверенно смотрит на руку, облизывает пересохшие губы. Вихрь в голове поднимает все воспоминания. И последние мгновения её жизни ослепляют. Такие уж они яркие – как полуденное солнце после выхода из трюма. Нервно, почти бешено Моргана оглядывается по сторонам. Они с Джеффри добрались до пещеры, до источника. Сделали всё, что смогли. Но сейчас место, в котором она находится, лишь отдалённо напоминает пещеру, где закончилась её жизнь: своды потолка опустились, а пол раскололся на отдельные фрагменты, пространство кругом заполнила вода.

– Кто ты? – едва слышный вопрос срывается с губ. Моргана не узнаёт своего голоса – неестественно сиплый. Она пытается прочистить горло, но кашель отдаётся лишь бульканьем в груди. – И где мы находимся?

– Милая маленькая Морриган, ты столько времени искала ответы на вопросы, что привыкла только их и задавать? Идём. Пора на покой.

Мужчина облачён в тяжёлый чёрный балахон, местами потрёпанный и грязный, его лицо скрывает капюшон. Вся его фигура источает зловещий, пробирающий до основания души холод, вот только Моргана не испытывает к нему ни неприязни, ни страха. Лишь умиротворение и покой, будто встретила старого друга или хорошего знакомого.

Опираясь на протянутую ладонь, Моргана поднимается с пола. Только теперь она замечает размазанную под собой кровь да грязь. От источника живой воды не осталось и камня. Всё, ради чего она боролась, всё, к чему стремилась, теперь уничтожено. Не уничтожен только Бентлей Кеннет – злой мертвец, который вряд ли нашёл покой после отмщения. И неизвестно, сколько ещё людей погубит его ненависть к пиратам и испанцам.

– Мне жаль. Я совершила ошибку.

– Не сожалей о том, что нельзя обратить.

Моргана ещё раз ощупывает то место, где должна быть рана. Если бы ей кто-то сказал, что она умрёт от удара в сердце, она бы посмеялась. Лихорадка всегда пугала её больше. Или та болезнь, из-за которой у некоторых моряков гнили зубы и выпадали иногда по три за раз.

– Это ищешь? – с холодной усмешкой спрашивает мужчина в балахоне, протягивая на костлявой ладони сердце. Самое настоящее, человеческое. Оно лежит грязным небольшим мешочком и совершенно не двигается. Только кровь стекает по пальцам скелета.

– Ты Харон, верно? – ирландка ведёт плечом. Где-то она слышала, что сердце должно быть таким же лёгким, как перо. Вот только не помнит, в каком точно мифе говорилось нечто подобное. В её голове столько историй, которые она не может уложить, что они уже перемешались между собой.

Мужчина кивает. Он ступает в лодку, помогает пиратке залезть в неё же и берёт