– Мне есть что добавить!

В помещение вбегает раскрасневшаяся Валерия да Коста. Она обмахивается даже не веером, а кистью. Дышит тяжело, но шагает быстро, не чувствуя тяжести юбок и давления корсета. Но самое главное в её появлении не внешний вид, не взволнованная походка, а то, что она сжимает в руках.

Бентлей знал, что Моргана никогда не избавится от документа. Она была слишком умна и не стала бы так просто разбрасываться подобными вещами. Дыхание учащается, но Кеннет держит себя в руках. И, пользуясь минутным замешательством, он берёт дело в свои руки.

– А я так понимаю, это ваша защита? – спрашивает судья.

Лорд, ухмыльнувшись, кивает. Он протягивает руку в сторону Валерии, и та опускает на его ладонь документ. Безмолвно прошептав «спасибо», Кеннет расстёгивает тонкий ремешок и разворачивает бумагу. Всё так, как и было несколько лет назад. Даже чернила не полиняли, его подпись и печать на месте. Если бы не было так много людей в зале, Кеннет бы поднёс бумагу лицу, чтобы вдохнуть запах.

– Ваша честь, – Кеннет подходит к судье и передаёт тому документ. Холодное спокойствие охватывает Бентлея. И точка в истории превращается в запятую. – Раз мистеру Комптону добавить нечего, то разрешите мне сказать своё последнее слово.

Реджинальд старается не подавать вида, но сжимает руки в кулаки, и Люси рядом с ним дёргается. Если Комптон поднимает руку на женщину – это лишний повод ему эту же руку отрубить.

– Как я уже признался, я действительно женился на Моргане О'Райли. Только она не была пираткой к тому моменту, как мы заключили брак. Каперская грамота в ваших руках. Эта бумага равносильна помилованию, а также предоставлению статуса исполнителя королевской воли. Как и весь экипаж «Острого лезвия», она была помилована. А следовательно, являлась капитаном союзного судна, конвоировавшего «Приговаривающий» на сложном пути. Обвинения мистера Комптона хоть и не безосновательны, но всё же ложны.

Краем глаза Бентлей видит, как Комптон открывает свою папку, шарит в ней в поисках ценного документа. И бешенство обезображивает его лицо.

– Эти бумаги не указаны в деталях дела. Их не предоставлял адвокат. Они не смеют опираться на них. Косвенные документы не влияют на ход слушания, – у Комптона играют желваки. Он ударяет руками по столу, поднимаясь на ноги.

– Не нервничайте, Реджинальд, я понимаю. Однако это документ, который опровергает все ваши слова. А потому с ним следует считаться.

Кеннет поворачивается к залу. Он думает. Решает, что делать дальше. Его жизнь снова в его руках. А ведь на миг ему показалось, что для него вот-вот всё навсегда закончится – нет, ещё осталась хоть какая-то справедливость в мире. Бентлей оборачивается к судье.

Тучный мужчина бегает глазами по строчкам каперской грамоты. У него нет причин сомневаться в её подлинности, ведь документ оформлен в соответствии со всеми правилами и нормами. Однако видно, что он явно мешкает. И Кеннет понимает почему: все в зале будут разочарованы, если его помилуют.

Голодной разъярённой толпе только и подавай, что хлеба и зрелищ. А представление явно подпорчено неожиданно возникшими сложными обстоятельствами. Все ожидали, когда же его голова как всё же знатного человека прокатится по грязной земле. И кто-нибудь из оборванцев сможет сорвать с его волос чёрную ленту, которую позже все с жадностью будут раздирать на куски, лишь бы принести милой дочери, не видевшей еды уже больше трёх дней, безделушку.

Однако судья всё же произносит, посовещавшись с помощниками:

– Документ подлинный. А это…

Улыбка на лице Кеннета слишком спокойная для разгорающегося вокруг протеста. Лорд бесцеремонно берёт кольцо, кивнув коротко судье. Он подходит к секретарю судебного заседания. Мужчина в парике отнимает трясущуюся руку от бумаги, но лорд Кеннет качает головой и строго обращается к нему:

– Записывайте мои слова, – он сцепляет руки в замок за спиной, глубоко вдыхает полной грудью. – По указу лорда Бентлея Кеннета сэр Джеймс Реджинальд Комптон отстраняется от управления Ост-Индской торговой компанией без возможности отзыва капитала с последующим изъятием доли в акциях, облигациях и иных ценных бумагах, принадлежащих Компании.

– Не имеете права! – восклик из толпы, но Бентлей быстро находит наглеца. Сторонники Комптона? Быть может. Он смиряет протестующего холодным взглядом, и тот опускается на своё место, не готовый стать причиной гнева.

Лорд разворачивается к Реджинальду и диктует дальше, делая новые шаги под каждый новый виток указа. Обладает ли Бентлей достаточной властью для этого документа? А мог ли он помиловать экипаж самого разыскиваемого пиратского корабля? Раньше – без сомнения, мог. Сейчас – ему позволяет наглость и уверенность. И, признаться, лорд не скрывает, что упивается этим.

Кеннет подходит вплотную к Комптону, останавливаясь всего лишь в нескольких дюймах от оппонента, их уже не разделяет стол, потому что Реджинальд, как крыса, поторопился убраться с тонущего корабля.

– За преступления перед советом Ост-Индской торговой компании, а именно за развёртывание деятельности против одного из членов совета директоров, за финансовые махинации и расхищение бюджета приговаривается к немедленному аресту. Также, согласно новому указу, каждый, кто так или иначе содействовал мистеру Комптону в его противоправных действиях и будет уличён в этом, должен быть немедленно заключён под стражу до выяснения обстоятельств.

Бентлей смотрит в зелёные глаза Реджинальда. С уст лорда срывается ласковая, почти заботливая, отеческая фраза:

– Ничего личного, Реджинальд… это благое дело, – он похлопывает Комптона по плечу.

Даже в оковах Бентлей наводит ужас. Будь Комптон чуть проще, будь он немного менее сильным, взмолился бы его не убивать. Однако в глазах его проскакивает лишь немое уважение. Словно он признаёт – ему ещё стоит поучиться вести дела.

– Всё можно было решить разговором, но вы предпочли довести дело до крайнего абсурда.

Однако присутствующие в зале не осознают, насколько серьёзны слова Кеннета. И они реагируют на подобное завершение представления лишь возмущёнными криками. Бентлей вновь подходит к писарю. Он берёт кончиками пальцев тонкую палочку, нагревает её над пламенем свечи, а затем капает на край листа. После прикладывает печать, оставляя ровный оттиск. Это делает его счастливее – так давно он не подписывал бумаги, имеющие вес.

Мнение людей в зале меняется, когда распахиваются двери и в помещение врываются солдаты Компании. Даже если Кеннет и блефовал, теперь это становится неважно. Люди вскакивают с мест. Толпа, недовольная и напуганная, превращается в безумный поток, стремящийся к выходу. Даже присяжные спешат убраться прочь, побросав бумаги с записями. Всего лишь толпа. Глупая и беспощадная.

– Капитан, – Кеннет подзывает одного из солдат, – те, кто будет сопротивляться, убейте их на месте.

Крик заглушает