к полигону:

– Почему не сработало Плетение? – спросил я у Василия, пока мы шли к забору.

– Сдается мне, хозяин леса путал дороги, – ответил парень.

– Он и так умеет?

Василий обернулся ко мне:

– Лес – его вотчина. В своих владениях он может делать и не такие вещи.

Девчонки сидели на качелях. И едва мы перемахнули через забор, Муромцева вскочила с лавки:

– Ну вы даете. А если бы заблудились?

– Ну, не заблудились же, – отмахнулся Микулин и подмигнул мне. И я понял, что парень не очень хочет посвящать Викторию и Ксению во все детали нашего блуждания по лесу.

– Вы не нашли того… путешественника? – вклинилась в разговор Ксения.

Василий покачал головой:

– Очень уж темно, – ответил он. – Скрылся.

Алешина вздохнула:

– Значит, нужно будет сообщить о пропавшем матери-настоятельнице.

Микулин растерянно покосился на меня. Но я только плечами пожал. И товарищ вздохнул:

– Ну… идем.

Девушки направились в сторону корпуса. Мы последовали за ними.

В холле первого этажа было пусто. Скорее всего, студенты так и не смогли зайти в социальные сети. И разошлись по комнатам в поисках новых развлечений.

Алешина взглянула на большие часы, висевшие на стене напротив дверей. До отбоя оставалось еще полчаса.

– Ну и где ее искать? – уточнила Муромцева, осматривая холл.

– О ком речь, девушка? – послышался за спиной строгий голос.

Мы обернулись, Марья стояла у входа, холодно рассматривая нас.

– Вас, – растерянно ответила Алешина, но Муромцева ее перебила:

– Мы сидели на тренировочной площадке. Дышали свежим воздухом. И заметили, как кто-то в полевой форме уходил в лес. Боюсь, он может заблудиться и не вернуться в корпус.

Я с благодарностью покосился на девушку. Наверное, поэтому Виктория и вклинилась в разговор, чтобы Алешина не проболталась, что мы с Василием тоже ходили в лес.

Марья смерила нас недоверчивым взглядом. Затем подошла ближе:

– Просто дышали воздухом? – усмехнулась она. – С каких это пор в воздухе витают коньячные пары?

– Какие пары? – сделала вид, что не поняла, Виктория.

Марья поджала губы:

– Которыми вы надышались на площадке, – ответила она. – Идемте.

Она прошла мимо нас и подошла к стойке ресепшен.

– У вас есть две минуты, чтобы добраться до второго этажа, – холодно сообщила она. – Тогда вы сможете сохранить инкогнито. Время пошло.

Вопросов задавать никто не стал, и мы бросились по лестнице к холлу.

– В мою, – прохрипела Муромцева. – Она ближе всего.

Виктория остановилась у двери и торопливо принялась хлопать по карманам в поисках ключа.

– Да где он? – бормотала Виктория. – Ага, вот.

Трясущимися руками девушка достала ключ и попыталась отпереть замок. Вышло это у нее не сразу. Руки тряслись, и ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Я коснулся Плетения спокойствия.

Оно относилось к школе мистицизма. И я боялся, что способность меня не послушается. Но к моему удивлению, способность отозвалась, и ладони окутал теплый умиротворяющий свет. Коснулся спины девушки.

Виктория выдохнула, и ключ наконец-то попал в замочную скважину. Муромцева выдернула его и рванула на себя створку. Ввалилась в комнату.

Едва мы оказались в помещении, девушка закрыла дверь и обессиленно прислонилась к стене. А через секунду в фойе первого этажа послышался гулкий удар колокола.

Звук был настолько резким, что я отпрянул от двери. Казалось, колокол прозвонил в каждом уголке кампуса. И в коридоре послышались удивленные голоса. Студенты выбирались из комнат, переговариваясь и пытаясь понять, что происходит.

Колокол прозвонил еще раз. И учащиеся пошли к лестнице. Едва в коридоре затихло, мы выбрались из комнаты и двинулись в холл.

– Построиться! – донесся голос настоятельницы.

– Что происходит? – ответил ей какой-то парень. А затем раздался резкий удар. И приютское прошлое живо подсказало мне, что Марья хлопнула деревянной линейкой по стойке, чтобы призвать к тишине.

Настоятельница уже ожидала всех в холле.

– До меня дошел слух, что сегодня вечером кто-то покидал территорию корпуса, – начала Марья. – И раз уж вы не понимаете советов и правил, отныне я вынуждена буду проводить переклички. Каждое утро и вечер. Построиться!

Студенты не стали перечить и встали в линию. Мы послушно заняли места с краю строя. Поближе к двери, чтобы в случае чего быстро покинуть помещение.

Настоятельница вытащила из кармана список и продолговатый футляр. Раскрыла его и достала очки в золоченой оправе. Водрузила их на нос:

– Вечерняя проверка! Волков.

– Здесь, – послышалось из строя.

Перекличка прошла быстро. И к моему удивлению, все студенты были на месте.

– Разойтись и приготовиться к отбою, – скомандовала настоятельница, и вереница бесоборцев, о чем-то тихо переговариваясь, потянулась к лестнице.

Мы двинулись было следом, но настоятельница нас остановила. Кивком головы указала на диван. На просьбу это похоже не было. И мы, не сговариваясь, решили прислушаться.

Я плюхнулся на диван и откинулся на спинку. Вопросительно посмотрел на Марью в ожидании разговора.

– Как вы заметили, все студенты на местах, – сухо сообщила настоятельница. – Уж не знаю, что за обезьяны мерещились вам на тренировочной площадке….

– Но… – начала было Муромцева, но Марья ее перебила:

– Я не договорила! – рявкнула она. – Но если я еще раз замечу вас пьяными – вы с позором поедете домой. Считайте, это первое и последнее предупреждение. А теперь – свободны. Завтра решу, что с вами делать.

Марья махнула рукой и направилась к стойке. Мы же встали с дивана и пошли по комнатам. И всю дорогу до лестницы я чувствовал на спине холодный взгляд настоятельницы.

– Правила здесь еще хуже, чем в приюте, – буркнул я, когда мы поднимались по ступенькам.

– Угу, – не оборачиваясь, ответила Виктория. – А еще теперь мы на особом контроле у грымзы-настоятельницы. А все из-за того, что хотели спасти какого-то дурака. Никогда больше не буду делать добрых дел.

На площадке второго этажа мы распрощались и разошлись по комнатам. Я отпер дверь. Не разуваясь, прошел к кровати, опустился на матрас. День выдался настолько суетным, что впервые за несколько недель я пропустил тренировку.

Виктория была права. Проклятая настоятельница теперь, как говорил Вяземский, «возьмет нас под особый контроль». Печально вляпаться в неприятности в первый же день. Впрочем, такое случалось уже не раз. Просто нужно быть осторожнее.

Веки закрывались сами, словно были налиты свинцом. И я лениво пошевелился. Сел и наклонился для того, чтобы расшнуровать ботинки. И только теперь заметил на грязной подошве прилипшие листья и сосновые иголки. И отчего-то в голове мелькнула непрошеная мысль, что настоятельница наверняка тоже их заметила.

Сон пришлось отложить. Сначала тщательно отмыл ботинки, затем открыл оба крана ванной и сел на ее край. Сейчас искупаюсь, а потом уже можно завалиться спать.

* * *

Утро началось с резкого удара колокола, прогремевшего в холле. Я