И сразу, как только гости уселись, а обязательные церемонии типа «как дорога, как погода, все ли здоровы, приказать ли подать напитки?» были исчерпаны, приступила к делу.

- Любезные мессиры, я сознаю, что вы оба оказали мне неоценимую услугу. Вы спасли мне жизнь и честь. Возможно, даже больше чем жизнь, потому что жизнь невольницы мне кажется хуже смерти. Не в моих силах отплатить вам подобным же образом, но кое-что я все-таки могу…

- Мессир Сандор, - теперь она обращалась исключительно к меняле, и даже повернулась к нему с креслом,– именно Вы приняли решение помочь мне, и дали возможность мессиру кордмейстеру совершить то, что мог совершить только он.

На этих словах графиня обернулась к А-Вуту и улыбнулась. Ей нравилось, как на губах и языке каталось рубленым ритмом слово «кордмейстер». Оно удивительно шло к ее представлению об А-Вуте.

- У меня есть к Вам предложение, мессир Сандор. И мне кажется, оно Вам понравится, – меняла подался вперед в предвкушении. Из-под традиционной вуали не было видно губ, но глаза засверкали. – Я много лет наблюдаю, как успешно Вы ведете свои дела. Откуп податей в такой полной смутьянов провинции, как графство Цанага, не простое занятие. Но не похоже, чтобы Вы оставались внакладе, не так ли?

Меняла насторожился.

- Прибыль не так уж и велика, ноблесса, с трудом позволяет сводить счета в конце года…

- Не прибедняйтесь, мессир Сандор! – графиня звонко рассмеялась. – Я прекрасно знаю, что меняла никогда не скажет правду о своих доходах. Об этом даже ходят сказки и притчи…

Теперь графиня наклонилась к меняле, глаза ее смеялись, а уголки рта еще больше оттянулись, сделав улыбку хищной, похожей на оскал милой кошечки при виде канарейки.

- Три моих имения, мессир, сейчас находятся у Вас в залоге. Так?

Меняла напряженно кивнул. Он был не готов к тому, что разговор начнет развиваться в этом направлении и этот поворот ему совсем не нравился.

- Я сознаю, мессир, что эти имения управляются из рук вон плохо, но у меня не хватает умных и верных людей. Мое предложение таково: я отдаю Вам эти имения в управление на пять, нет, на десять лет. Вы продолжаете мне выплачивать существующую нищенскую ренту с этих имений на протяжении указанного срока. Но за эти десять лет из возросшей прибыли гасите мой займ. Естественно, все, что сверх того, – это Ваш законный доход. Как Вам такое предложение?

Меняла колебался. Предложение было выгодное. Он уже примерялся к этим поместьям, строя планы и мечтая, что когда-нибудь они перейдут к нему в собственность. И понимая, что шансы этого ничтожно малы: аристократы скорее продадут заложенное имение другим лэндлордам, чем позволят инородцу завладеть на законном основании родовыми землями.

Но можно изредка помечтать бедному меняле?

- Это неожиданное предложение, ноблесса. Оно заманчиво, но такие решения надо принимать с цифрами в руках. И не торопясь…

- Хорошо, мессир Сандор, сколько времени Вам нужно на размышления?

- Я думаю, ноблесса, что завтра с Вашими управляющими мы могли бы посмотреть цифры, посчитать расходы…

- Отлично, мессир Сандор, жду Вас завтра в это же время. Я поручу Вас заботам своего законника, и Вы получите необходимые цифры, - в почти ласковой улыбке графини сквозило торжество. Она была уверена, что меняла согласится. – А теперь, мессир, я Вас более не смею задерживать. И я похищу у Вас на сегодня мессира Ванграта. Я хочу его кое с кем познакомить. Не возражаете?

- Ничуть не возражаю, ноблесса, - меняла поднялся и отвесил изысканный поклон. – Благодарю Вас за прием, буду счастлив видеть Вас завтра…

И, поцеловав руку приподнявшейся графине, задумчиво двинулся к дверям. В голове его уже щелкали шарики абака…

***

Не успела закрыться дверь за менялой и сопровождающим его дворецким, как графиня поднялась из кресла. Ведомый этикетом, А-Вут тоже встал, но графиня стремительно прошествовала мимо, к двери, обдав его густым пряным запахом духов.

Заперев дверь на щеколду, она все так же порывисто развернулась к воину. На искусно подведенных темно-малиновой помадой губах вновь заиграла хищная предвкушающая улыбка. Уже знакомая, но вместе с тем - иная. Не кошачья, а скорее какая-то кунья, обнажающая самые кончики зубов. Но было в выражении лица еще нечто, неуловимое, манящее, властное. Собственническое.

Положив ладони на грудь мужчины и глядя ему прямо в глаза, графиня мягко подтолкнула А-Вута к письменному столу, почти усадив на него. И, прежде чем он успел взять ее ладони в свои, опустилась на корточки, стащив вниз его штаны.

Опытного воина трудно удивить невиданной ранее атакой, но Монике это вполне удалось. Смущенный и не понимающий, как реагировать на такой напор, А-Вут промедлил всего мгновение, но этого хватило, чтобы уверенные руки и горячие губы захватили в плен его «молодца».

Набрасываясь и медленно выпуская изо рта крепнущий член, Моника с удовольствием рассматривала следы малиновой помады на смуглой коже там, где ее губы плотно обхватывали мужчину. Она никуда не торопилась, действуя, казалось, в рваном непредсказуемом ритме собственного удовольствия и интереса. И это делало ее игру невероятно увлекательной для мужчины.

Прижав уже звенящую от напряжения головку языком к нёбу, она покатала ее так же, как еще совсем недавно с удовольствием катала на языке и губах ритмичное слово «кордмейстер». И только тогда она первый раз подняла взгляд на раскрасневшегося А-Вута. Ее глаза смеялись и лукаво блестели.

- Да, мессир кордмейстер, я впечатлена Вашим мечом…

А-Вут не нашелся, что сказать.

Графиня усилила напор, и мужчине стало не до поисков остроумного ответа. Да и вообще разговаривать ему сейчас хотелось меньше всего. Некоторое время в кабинете слышалось лишь потрескивание дров в камине, учащенное дыхание да недвусмысленные ритмичные влажные звуки.

Но все когда-то заканчивается. А-Вут простонал и обхватил голову графини. Остатки самоконтроля позволили сделать это бережно, не попортив прически. И это все, на что хватило контроля воина высочайшего уровня…

Какое время две человеческие фигурки были неподвижны, слившись друг с другом.

Тишину нарушила графиня. Шумно сглотнув, она отстранилась и посмотрела вверх, на ошеломленного мужчину.

– Ах, конфетный мой рот, - плотоядно облизнулась Моника. Глаза ее лучились затаенным смехом. – Можешь мне не верить, но я мечтала