Дверь клетки открыли, и всё повторилось в обратном порядке: коридор, комната для допроса, наручники, продетые в железное ушко, приваренное к столу. Конвоиры вышли, а вместо них в комнате для допроса появился Рудольф. Увидев Барбару, он не улыбнулся, но девушка всё равно почувствовала исходившее от него тепло. Он вёл себя сдержанно и профессионально, но при этом словно транслировал простую мысль: «Всё будет хорошо. Я с тобой».

Едва Рудольф расположился напротив Барбары, в комнату вошёл ещё один мужчина, лет пятидесяти. Пиджак с замшевыми заплатами на локтях, круглые очки, курчавая борода и нависающий над ремнём живот – с первого взгляда становилось ясно, что это не полицейский. Поздоровавшись, мужчина уселся справа от Рудольфа.

– Это пан Йозеф Тесарж, психиатр. Он будет слушать наш разговор и при необходимости задавать вопросы, – пояснил Рудольф.

Барбара кивнула. В её планы не входило нарочно изображать сумасшедшую, чтобы избежать тюремного заключения. Но и отказываться от своих слов она не собиралась. Пусть пан Тесарж слушает, как всё было, и сам решает, кто перед ним: здоровый человек или душевнобольная.

– Итак. Я предлагаю выстроить хронологию событий, – сказал Рудольф. – Вчера утром ты не вышла на работу. Почему?

– Потому что накануне увидела, что моя мама изрисовала защитными рунами антикварные бочки пана Гесса. Я знала, что меня уволят. Да ещё и вызовут полицию из-за порчи имущества.

– Зачем твоя мать это сделала? Вы поссорились?

– Нет, – сказала Барбара.

Она хотела добавить: «Ты же знаешь мою мать!» – но в последний момент осеклась. Возможно, психиатр знал, что она знакома с детективом, а может, и нет. Не хватало ещё, чтобы Рудольфа сочли заинтересованным лицом и отстранили от расследования!

– Тогда зачем фрау Вернер совершила такой странный поступок?

– Она практикующая колдунья и просто пыталась защитить меня. К тому же маме не нравилось то, что я работаю официанткой.

– Защитные руны? От чего она пыталась вас защитить? – встрял в разговор пан Тесарж.

Барбара замялась. Она понимала, что весь дальнейший рассказ, скорее всего, приведёт к тому, что её отправят в психушку. Тем не менее она не видела смысла врать.

– Сколько себя помню, мы постоянно переезжали. Мама очень боялась моего отца, говорила, что он занимается чёрным колдовством и хочет воспитать из меня злую ведьму.

Рудольф и пан Тесарж разом сделали у себя какие-то пометки.

– Ты знаешь своего отца? – уточнил Рудольф. – Кто он и где живёт?

– Нет. Мама даже имя его называть отказывалась, – покачала головой Барбара. – И наверное, правильно делала. Лучше не упоминать имя колдуна, который тебя ищет.

– По всему выходит, что у нас тут дочка Волан-де-Морта… – пробормотал Рудольф. – Ладно, личность отца мы установим, а сейчас давай вернёмся к вчерашним событиям. Ты не вышла на работу. Что произошло дальше?

– Мы поссорились с мамой. Я разозлилась из-за того, что она натворила в «Хмельном гусе», и сказала, что хочу съехать. Что мне уже… – Барбара остановилась на полуслове и вытаращилась на щель под металлической дверью. Оттуда сочился густой белый дым, хотя запаха гари она не чувствовала…

– Фройляйн? – Психиатр оторвался от своих записей. – С вами всё в порядке?

– Дым.

– Что вы хотите этим… – начал было пан Тесарж, но Барбара не дала договорить.

– Я хочу сказать, что вижу дым! – Длина цепочки, соединявшей стальные браслеты, не позволяла нормально жестикулировать, поэтому Барбара просто выгнула запястье и пальцем указала на дверь.

Оба мужчины разом оглянулись.

– Что за чёрт? – сказал Рудольф, поднимаясь со стула.

– Странно, запаха нет… – пробормотал психиатр. – И почему не сработала сигнализация?

Барбара потянула носом, но ощутила только запах рвоты, несколько капель которой попали на пижаму. По спине прошёл холодок, руки покрылись гусиной кожей. Именно так, в клубах дыма, Шарманщик явился в квартиру фрау Вернер.

«Не может быть, – подумала Барбара, глядя на дым, стелющийся по выложенному плиткой полу. – Это полицейский участок, здесь полно людей!»

Обычно потусторонние сущности не разгуливали среди смертных, словно так и надо. А если и разгуливали, то старались поменять обличье, слиться с толпой. Фрау Вернер учила, что демоны всегда действуют во мраке ночи, тихо и скрытно, поэтому днём, среди людей, ты находился в относительной безопасности. Здесь, в комнате без окон, Барбара потеряла счёт времени и не могла с уверенностью сказать, что сейчас – ночь или день. Но одно она точно знала: даже если демон любил появляться из клубов сценического дыма, как рок-звезда восьмидесятых, это красочное шоу должно было оставаться приватным… Но что, если горбун являлся редким исключением из правил?!

Барбара не слышала звуков шарманки, и пожарная сигнализация тоже безмолвствовала, однако белёсый дым продолжал расползаться по полу.

– Похоже, у нас пожар. – Рудольф направился к двери.

– Нет, не открывай! – воскликнула Барбара, вскакивая с места. – Это Шарманщик! Он пришёл за мной!

– Не волнуйся, я просто проверю, – сказал Рудольф.

Он уже тянулся к ручке, когда дверь вздрогнула и загудела, как медный гонг на соревнованиях по боксу. Теперь Барбара не сомневалась, что это демонический карлик, – кто ещё будет пытаться выломать дверь, за которой идёт допрос?! Рудольф замер, а железная створка снова вздрогнула. Барбара увидела облачка цементной пыли там, где дверная коробка соединялась со стеной.

– Что тут происходит?! – воскликнул пан Тесарж, отступая в глубь комнаты. Вид у него был растерянный.

Рудольф отступил к столу и вытащил из кобуры пистолет. Ещё один тяжёлый удар (почему-то теперь Барбара подумала не о гонге, а о судейском молотке), и дверь распахнулась. Створка с грохотом врезалась в стену, заглушив испуганный возглас пана Тесаржа. А вот на лице Рудольфа не дрогнул ни один мускул. Молодой следователь держал пистолет двумя руками, нацелив его на дверь, за которой клубился непроницаемый белый туман.

А потом произошло нечто совершенно невозможное. Дверной проём начал растягиваться, как будто стена являла собой не сооружение из кирпича и бетона, а тонкую резиновую перепонку. Створка, прилипшая к стене в момент удара, также растягивалась, словно нарисованная.

За спиной Барбары подвывал психиатр, а в остальном в комнате царила зловещая тишина. Казалось, полицейский участок вымер.

– Вы тоже это видите? – неестественно ровным голосом спросил Рудольф.

– Да, – подтвердила Барбара. – Стена растягивается.

– Этого не может быть, – пропищал пан Тесарж. – Нас отравили каким-то газом! Нам это мерещится!

Проём достиг потолка и стал раза в три шире, когда неведомая сила наконец перестала его растягивать.

И тогда в комнату влетел один из конвоиров – тот самый, племянница которого одевалась в