Шрифт:
Закладка:
Затушив свечи, Барбара на цыпочках подошла к Руди. Листья просвечивали, и темнота, затопившая пещеру, не была абсолютной. В этот момент из-за растительного полога послышались шаги.
– Бежать ему некуда, – сказал Евжен. – Я знаю эти места. Ущелье упирается в скалу, по которой не подняться.
– Пусть попробует подняться, – проворчал Феликс. – Если свернёт себе шею, мне меньше работы будет.
Руди взял свою спасительницу за руку. Вероятно, этим жестом он хотел призвать Барбару к тишине. А может, пытался успокоить и подбодрить незнакомую девчонку, которая рисковала, вмешиваясь в чужие разборки. Но Барбара, не привыкшая, чтобы мальчик вот так запросто брал её за руку, едва сдержала возглас удивления. Но выдать своё местоположение шайке озлобленных подростков стало бы верхом глупости, поэтому она замерла, позволив Руди сжимать её ладонь.
Голоса удалились, и Барбара выдохнула. Из полумрака донёсся такой же вздох облегчения и два слова:
– Кажется, обошлось…
Освободив-таки свою руку, Барбара пересекла убежище и включила фонарик. Когда желтоватый свет залил пространство, она посмотрела на гостя. Худое лицо, карие глаза, чёрные, слегка вьющиеся волосы. Джинсы и спортивная куртка в грязи и каких-то колючках, к подошвам кроссовок прилипли жёлтые листья. Похоже, убегая от погони, Руди несколько раз падал и продирался сквозь заросли. Он казался довольно взрослым – года на три-четыре старше четырнадцатилетней Барбары… которая, впрочем, любила накидывать себе возраст.
– Надо же, как я удачно остановился, – сказал Руди, оглядываясь. – Это что, твоё убежище?
– Да.
– И чем ты здесь занимаешься? Играешь? Одна или с компанией?
Барбаре не понравилось слово «играешь», поэтому она промолчала. Не дождавшись ответа, Руди спросил:
– А ты вообще кто такая? Лесная ведьма?
– Ага. Правда, лохмотья сейчас в стирке, – скривилась Барбара. – Так что выгляжу как местная.
– Нет, ты не местная. Я впервые тебя вижу…
Он обошёл комнату, с интересом оглядывая всё, что сюда успела притащить Барбара. Особенно его заинтересовали карты на столе и пентаграммы на стенах.
– Это моё рабочее место, – сказала Барбара, напустив на себя важный вид. – И раз уж я тебе помогла, давай договоримся, что ты о нём никому не расскажешь. Ты же не хочешь связываться с ведьмой, так?
Барбара была уверена, что говорит вполне серьёзно, но завуалированная угроза почему-то произвела на Руди обратный эффект. Вместо того чтобы испугаться и уйти, он усмехнулся. А после опустился на садовый стул и начал разглядывать карты.
– Я думаю, твои друзья уже ушли, – сказала Барбара. – Можешь немного побыть здесь, но, если честно, у меня очень много дел.
– И на что ты гадаешь? – спросил Руди, игнорируя намёк.
Поборов желание выйти из пещеры и позвать Феликса, Барбара нехотя произнесла:
– На переезд.
– Надо же… И что значит это? – Парень бесцеремонно ткнул пальцем в Короля Пентаклей.
– В данном контексте… – задумалась Барбара, вспоминая схему, по которой раскладывала карты. – Быстрый отъезд, связанный с мужчиной. Думаю, это…
Барбара чуть не ляпнула «мой отец», но вовремя остановилась. Пусть Руди и производил впечатление нормального парня, рассказывать историю своей жизни первому встречному она не собиралась. Барбара одним движением сгребла карты в одну кучу.
– Вообще, чужим людям нельзя касаться карт. Теперь мне придётся их очищать.
– Извини, я этого не знал. А ты могла бы погадать мне на переезд?
– А ты что, куда-то собираешься?
– Конечно. Каждый, кто родился в Серебряном Ручье, куда-нибудь собирается, – без тени улыбки сказал Руди. – Делать здесь нечего. Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут Рудольф.
– А меня – Барбара… – Смирившись с тем, что гость не намерен уходить, она опустилась на соседнее кресло. – Ты, наверно, не любишь, когда тебя называют Руди?
– Почему ты так решила?
– Потому что так тебя называл Феликс.
– Ты его знаешь? – уточнил Рудольф.
– Общались один раз, – сказала Барбара и, прежде чем её новый знакомый решил, что она как-то связана с местной шайкой, добавила: – И этого раза хватило, чтобы понять, кто он такой.
Повисла небольшая пауза. Наконец Рудольф сказал:
– Спасибо, что выручила. Если бы Феликс предложил разобраться один на один, ещё неизвестно, кто бы кому навалял. К сожалению, он обычный трус. И поэтому везде ходит с приятелями. А я им как кость в горле…
– Почему? – спросила Барбара, хотя сразу почувствовала, что не получит искреннего ответа. Точно так же она не захотела рассказать, из-за чего гадает на переезд.
– Есть свои причины, – уклончиво ответил Рудольф.
В этот момент снаружи вновь послышались голоса. Хозяйка Дома-за-плющом и её гость одновременно вскочили на ноги. Барбара погасила фонарик, и они замерли посреди пещеры. Голоса звучали недовольно. Феликс и компания достигли конца ущелья и теперь возвращались с пустыми руками.
– Может, наш Руди – скалолаз? – вслух размышлял Евжен. – Или водолаз? Залёг на дно ручья, вот мы его и не заметили?
– Заткнись, – пугающе ровным голосом произнёс Феликс. – Лучше смотри по сторонам. Он где-то здесь, я уверен. Засел в какой-нибудь дыре…
Барбара стояла не дыша. Если Дом-за-плющом будет рассекречен, ей тоже достанется – сомневаться в этом не приходилось. Но почему-то в этот момент она думала не о хулиганах, рыскавших по ущелью, а о Рудольфе. Интересно, он снова возьмёт её за руку, как в первый раз?.. Спустя какое-то время стало понятно, что не возьмёт.
Когда голоса удалились, Рудольф как ни в чём не бывало произнёс:
– А у тебя тут найдётся что-нибудь вроде чая?..
Глава третья
Чехия, Прага
2023 год
– Это ты убила свою мать?! Отвечай!
Тяжёлый кулак опустился на металлический стол, прямо перед носом заплаканной Барбары. Ей казалось, что допрос длился уже не один день, но, скорее всего, прошли считаные часы.
На её глазах погибла мать и напарница, а саму Барбару чуть не убил демон с чувством юмора. Она видела, как над городом расползается странная чернота, поглощавшая свет, как пьяница – дармовую выпивку. От одного этого можно было лишиться рассудка. Но вместо того чтобы оказать Барбаре помощь, её держали в холодной комнате с прикрученной к полу мебелью, как маньяка, погубившего кучу людей. Сейчас девушка чувствовала лишь опустошение и не находила сил что-то доказывать. Она хотела побыть наедине со своим горем. Хотела, чтобы её оставили в покое.
Толстый полицейский в пропахшей потом рубашке, кажется, не понимал
