Шрифт:
Закладка:
Ахнув, Нелла просыпается. Она лежит в темноте Амстердама, сердце бешено колотится, мокрые от пота простыни липнут к телу. Вокруг тишина. Она действительно кричала? Нелла ждет, что реальная дверь вот-вот распахнется, в спальню сунет голову старинная подруга Корнелия и мерцание свечи выхватит беспокойство на ее лице. Но никто не приходит. Темный цветок, распустившийся под ребрами Неллы, начинает закрываться, дыхание выравнивается.
Она садится на кровати, на которой должна была начать жизнь заново восемнадцать лет назад, и дрожащими руками подносит огарок к свече.
Когда тебе снятся места детства, ты снишься сама себе. Или, по крайней мере, то, как ты пытаешься себя найти. Нелла лежит на постели, глядя на трещины в потолке. Сейчас глубокая ночь: со стороны канала не доносится ни звука.
Когда‐то была Нелла, жившая до Амстердама, до своего покойного супруга Йохана Брандта и его покойной сестры Марин. До появления семейных надгробий под деревьями Ортманов. До всех этих призраков, которым что‐то от нее нужно, был человек. Девочка, перед глазами которой простирались бескрайние поля, срывала ягоды земляники с кустов рядом с дверью, бродила под широкими небесами Ассенделфта, где вдали над пасущимися коровами горизонт опускался так низко, что казалось, стада гонит сам Господь.
Но пусть даже та девочка действительно существовала, как и тот дом, та земляника и коровы, Нелла знает, как память способна подрезать жизнь, расширять ее или умалять. Все воспоминания неточны. Можно вдруг обнаружить, что ты веришь в свою былую красоту и храбрость. Но быть в точности уверенной в этом уже нельзя.
Из ящика с бельем Нелла достает миниатюру младенца, сжимает в ладони. Опускает голову на подушку, желая обрести покой. И до рассвета ворочается в простынях, волнуясь о деньгах, о том, захочет ли Якоб снова увидеть Тею, и почему окна Ассенделфта двигались в ее сне, словно разинутые пасти.
* * *
Позже, утром, измученная Нелла в одиночестве завтракает на кухне. Тея, уже одетая, спускается по лестнице и замирает, словно ожидала увидеть Корнелию или вообще никого – и поесть спокойно, как это делает Нелла. Больно видеть настороженность Теи, и Нелла окликает девушку, когда та уже чуть было не повернула назад:
– Тея? Погоди.
– Я устала, тетя Нелла.
– Я тоже. Мы можем поговорить о вчерашнем вечере?
Но Тея стоит на лестнице, не желая двигаться.
– Папа проснулся?
– Насколько я знаю, нет. – Нелла смотрит на аккуратное черное платье племянницы, на уже повязанный вокруг шеи шарф. Вниз по лестнице сбегает Лукас, пристраивается в складках юбки Теи. – На тебя не похоже – так рано одеваться.
– В моей комнате холодно. В этом доме всегда не хватает тепла.
– Позавтракаешь?
– Я не голодна.
– Могу приготовить бекон, поджарить…
– Я не голодна.
Значит, Неллу так и не простили за вчерашний вечер. И за бал, скорее всего, тоже. И за каждый день всех восемнадцати ужасных лет жизни Теи. Нелла пытается собраться с мыслями, а затем говорит:
– Мне снилось, что я в Ассенделфте.
Тея удивленно поднимает голову. Нелла замечает искру любопытства в глазах племянницы, которую та тут же гасит.
– Ну, – добавляет Нелла, – сон больше походил на кошмар.
Тея с отсутствующим выражением лица подходит и садится напротив тети. Наклоняется и берет у Неллы шкурку от бекона. Нелла не возражает.
– Все было непохоже на дома, которые описывал Каспар Витсен, – продолжает она. – Совсем наоборот. Хотя я с трудом помню, как дом выглядит на самом деле.
Нелла ловит себя на ощущении, словно она принесла опавшие листья отцовского сада из своей спальни сюда, в эту теплую комнату. Черные и мокрые от дождя, они почти прилипают к коже. Тея отрывает половину шкурки бекона и бросает ее на пол Лукасу. Оставшееся отправляет в рот, не по-дамски жуя. И снова Нелла ничего не говорит. Она наклоняется и гладит Лукаса по голове.
– Помню, там, где я выросла, было много животных, – говорит Нелла.
Тея по-прежнему молчит. Видимо, Нелле придется постараться.
– При этом ни один из амбаров в Ассенделфте не мог сравниться с обитателями зверинца Синего Джона. Не знаешь, он привез новых животных в этом году? Вы с Корнелией ходили?
Тея пожимает плечами. Они обе прислушиваются к тому, как Лукас чавкает своей долей бекона.
– По-моему, тебе очень повезло иметь место, куда можно сбежать, – внезапно с жаром говорит Тея. – Загородный дом…
«Выходи за Якоба, и у тебя будет такой», – хочется сказать Нелле. Но она сдерживается, очень стараясь не обострять размолвку и радуясь, что удалось выдавить из племянницы два полных предложения. Ей никогда не нравилось говорить про Ассенделфт, Нелла даже начинает жалеть, что упомянула о сне. Но зато они спокойно разговаривают, и рядом появляются другие существа – темные силуэты среди листьев из отцовского сада.
– Жизнь там была крестьянская, совсем не сельская идиллия, – произносит Нелла. – А потом все развалилось.
– Развалилось? – хмурится Тея.
– Жить там стало трудно.
– Не может быть труднее, чем здесь, – отрезает Тея.
– Там было озеро, – начинает Нелла, но дыхание у нее перехватывает, и она не может больше вымолвить ни слова.
– Я бы хотела увидеть озеро, – мечтательно говорит Тея. – У нас даже лодки нет.
«Якоб мог бы подарить тебе лодку».
– Но, милая, – говорит вместо этого Нелла, – ты же не умеешь плавать.
– Я могу научиться. Если ты чего‐то не умеешь сейчас, это не значит, что не научишься в будущем.
– Мои брат с сестрой умели плавать. Карел и Арабелла.
– Они приезжали в этот дом?
– Нет. Они были намного моложе меня. Меня отослали, чтобы я вышла замуж за Йохана и устроилась в Амстердаме. С самого начала мне предстояло много чему научиться.
Нелла вспоминает, какой неприветливой была в первые несколько недель Марин, как тяжело из-за этого приходилось.
– Я училась быть женой, – продолжает она, – пыталась вести домашнее хозяйство. И всякое такое.
Нелла смотрит на племянницу. Всякое такое. Например, тайный любовник ее мужа. Тайная связь Отто и Марин. Попытки продавать сахар, чтобы удержать семью на плаву, и нить, что вплелась повсюду, – миниатюристка. Миниатюристка, которая всегда на острие жизни и всегда – в ее сердце. Тея понятия не имела, насколько все было сложно и насколько проще могло бы все стать