хватит, потому что Корнелия всегда готовит с излишком, но дело не в этом. Дело в том, что Отто намеренно испортил вечер. Нелла собирает в кулак остатки спокойствия. Нельзя, чтобы Якоб увидел ее выбитой из колеи.

– Мадам, – поворачивается к Нелле Каспар и протягивает ей ананас, – примите в знак благодарности.

– Благодарю вас, мистер Витсен.

Она с непроницаемым лицом берет тяжелый фрукт.

– Вы когда‐нибудь держали его в руках?

– Признаюсь, нет. Он увесистей, чем я ожидала. – Нелла поднимает взгляд на Каспара. – Немного шершавый на ощупь.

Каспар улыбается. Нелла вновь смотрит на подарок, испытывая искушение бросить его в огонь и поглядеть, что выйдет. Она с усилием напускает на себя невозмутимый вид, ту же снисходительность к чудаковатому садовнику, что проявляла Клара Саррагон. Если Клара Саррагон может себе позволить ананасника на балу, то и Нелла Брандт тоже. Она подходит к огню и аккуратно ставит фрукт на каминную полку, а остальные встают с мест, чтобы его рассмотреть.

– Какая любопытная форма, – замечает Якоб.

– Прекрасная форма, – говорит Каспар.

– Отчасти похоже на то, что можно увидеть в джунглях, – продолжает Якоб. – И отчасти на то, что мальчишки пинают по траве.

– Мы познакомились с мистером Витсеном на балу у Клары, – поясняет Нелла.

– Похоже, тот вечер был сущим кладезем джентльменов, – отвечает Якоб.

Совершенно позабывшая про лютню, Тея, кажется, давится, прикрывшись рукой. Отто делает очередной глоток вина, и Нелла еще сильнее падает духом. «Всего один вечер, – думает она. – Я хотела устроить всего один нормальный ужин».

Порывшись в сумке, Каспар извлекает оттуда склянку.

– Джем, который вы пробовали. Но, может, вы не захотите?

– Конечно захотим. – Отто забирает склянку из пальцев Каспара. – Я им искренне насладился.

Он ставит склянку рядом с ананасом.

– Теперь все в сборе. – Отто, повернувшись, улыбается Нелле. – Думаю, пора за стол.

* * *

Стол – море белого дамаста с остатками сверкающего хрусталя Йохана. Нелла уходит в себя, пока мужчины обсуждают торговлю, ананасы, англичан и французов. Отто сидит во главе стола, Тея – по левую руку от него, Якоб – по правую. Нелла и Каспар занимают места дальше. Она смотрит на картину за спиной Якоба, последнее из любимых полотен Марин, «Кораблекрушение» кисти Бакхейзена. Нелла как наяву слышит скрип мачт, завывание тропического ветра, крики тонущих моряков – среди густых брызг видны только их руки. «Лишь Марин могла купить картину, где изображено кораблекрушение, – думает Нелла. – Еще и повесить у нас над головой в столовой. Напоминание об опасности выхода за границы – в комнате удовольствий».

Вскоре с фриттерами, курицей и олениной покончено. С каплунами тоже, остатки размазаны по тарелкам, крошечные брызги бордо на дамасте напоминают кровь. Сидя рядом с тетей, Тея изображает покорность, но Нелла видит, что внутри у нее пылает огонь. Тея смотрит в бокал, будто последний глоток вина в нем – бездонный океан.

«Я не была такой в ее возрасте, – думает Нелла. – Я делала что велено. Неужели она действительно верит, что я устроила все это лишь для собственного развлечения? Неужели не понимает, что я предпочла бы сидеть внизу с Корнелией и Лукасом, греться у огня? Тея ведет себя так, будто делает нам одолжение. Ее не интересует никто, кроме себя, и она даже не представляет, как годы возьмут свое, подкрадутся, словно хитрая кошка, из-за угла».

Нелла сжимает кулаки, уговаривая себя быть спокойной, великодушной. «Помни, в какой семье родилась девочка. Она вовсе не плохое дитя, просто скучает и понятия не имеет о том, как устроен мир».

– Оранжерея для идеальных ананасов – вот моя мечта, – говорит Каспар, и глаза Отто блестят, следуя за маневрами ботаника с солонкой и кувшином воды, на примере которых тот что‐то показывает. – В частных владениях уже есть неплохие. У Клары Саррагон и ее мужа. И те, что в Леувенхорсте и Соргвлите. И, конечно, в Клингендале и Вийверхофе.

Отто улыбается:

– Петронелла всегда твердит мне, что за городом делать нечего. Быть может, она ошибается.

«Это не я. Это была Марин», – хочет сказать Нелла. Но последнее, что сейчас нужно, – упоминать мать Теи.

Каспар удивлен. Он смотрит на Неллу через стол.

– Вы знакомы с сельской местностью, мадам?

– Была, да.

Отто и Тея тоже поворачиваются к ней, словно ожидая, что Нелла бросится защищать тяготы взросления за городом.

– Я в свое время в Ассенделфте собирала яблоки, – продолжает она. – Мы ничего не знали об этих вещах. Они были не для нас.

Якоб выпячивает нижнюю губу.

– Но мир не стоит на месте.

Тело в корсете немеет, мысли движутся механически. В столовой тепло и светло, но она кажется тюрьмой. Нелла слишком туго стянула волосы под чепцом, ей хочется его сорвать. После всех своих планов, трудов ей так хочется сдернуть со стола скатерть. Увидеть, как последние хрустальные бокалы Йохана, его изящные делфтские чаши, серебряные приборы разлетятся или разобьются о чистые половицы. Побежать наверх, выцарапать из волос шпильки. Задуть свечу и забраться под одеяло. А мужчины все беседуют.

– Думаю, вы правы, ван Лоос, – произносит Каспар. – Мир не стоит на месте, и еще многое предстоит сделать. Что действительно нужно, так это оранжерея на двести растений. Где тепло зимой, денно и нощно. Можно будет выращивать не только ананасы. Гуаву, манго. Страстоцвет, бананы.

– Джемы. Цукаты. Пикантный ром. Можно сколотить целое состояние, – говорит Якоб.

– Но что для всего этого нужно, – Каспар поднимает солонку, – помимо земли, разумеется, так это связи с ОИК и ВИК [15].

– Почему? – спрашивает Тея.

– Потому что у обеих компаний есть огромное преимущество перед аристократами-любителями в загородных поместьях. – Каспар говорит с Теей спокойно, как говорил бы с мужчиной. – Большинство семян и цветов попадают в Амстердам их торговыми путями. Компании сохраняют монополию на все, что поступает и вывозится. Лишь от тех, кто остается здесь, зависит – будут они процветать или погибнут. Однако это дорого. Отсюда и аристократы. – Он вздыхает. – Отсюда и Клара Саррагон.

– И насколько дорого, приблизительно? – спрашивает Отто.

– О, тысячи гульденов, – отвечает Каспар. – И нам нужно усовершенствовать те виды оранжерей и систем нагрева, что у нас уже есть. Нужно поддерживать температуру почвы и воздуха такой же высокой, как в Индиях. Нужно выяснить, не лучше ли использовать пар. Не будет ли дубильное корье дольше держать жар и способствовать росту плодов.

Нелла понятия не имеет об этих богатых поместьях, садах, местах для выращивания незнакомых фруктов. Об этом честолюбии. В ее словарном запасе нет слов «дубильное корье».

«Почему ты здесь?!» – ей хочется кричать на Каспара. Ананасы и манго затмили