каплунов Корнелии. Отто нравится сумятица, которую этот фанатик вносит в ужин с претендентом на руку его дочери, но Нелла не желает сдаваться. А Якоб, несмотря на беседу, что вертится вокруг выращивания растений и переопыления континентов, кажется, вполне наслаждается вечером. Он снова достает коробочку из слоновой кости и аккуратно засыпает в чашу трубки щепотку табака. «Мы едим, а он будет окутывать нас клубами дыма, – думает Нелла. – И мы ему это позволим».

– Я часто гадаю, – хватается она за соломинку в разговоре, – как табак на борту кораблей удается сохранить сухим. Как это делается?

Нелла никогда не задавалась подобным вопросом, но он слетает с губ, чопорный, озабоченный. Она женщина и потому должна интересоваться, расспрашивать, чтобы мужчина мог продемонстрировать знания. Тея подавляет зевок.

– Процесс долгий и трудоемкий, – отвечает Якоб, поджигая от свечи щепку и поднося ее к содержимому трубки. – Сырость и соль, солнечный свет и темнота. Временами это вовсе не возможно. – Он указывает на картину с кораблекрушением у себя за спиной. – У вас нет желания отправиться за границу, госпожа Тея?

Девушка испуганно вздрагивает, затем медлит, будто размышляя.

– Я хотела бы увидеть Париж и Лондон. Сходить в Друри-Лейн, посмотреть на актрис. Посетить Гранд-оперу.

Опустив глаза, она принимается сосредоточенно разрезать последний фриттер в своей тарелке. Словно открыла о себе что‐то, о чем не хотела рассказывать.

Париж, Лондон, Друри-Лейн. Они никогда не говорят об этих местах, но Тее они, кажется, так хорошо знакомы. «Я думаю о кораблекрушениях и мертвых мужьях, – дивится Нелла, – а Тея мечтает о Париже?»

– Что не так с Амстердамом? – спрашивает она гораздо резче, нежели намеревалась. Присутствующие удивленно поворачиваются к ней. Нелла запинается, глядя на Якоба. – В конце концов, в Амстердаме любой может возвыситься.

– Совершенно верно, – соглашается Якоб.

Каспар смеется:

– Вы действительно в это верите?

– Так произошло в случае моего мужа, – отвечает Нелла, стараясь не ощетиниться.

– Мадам Брандт, – произносит Каспар, в возбуждении стукнувшись длинными бедрами о край стола, – в этом городе все влиятельные посты занимают около пяти семей. И они прикладывают любые усилия, чтобы все унаследовали их сыновья и племянники. Выдают дочерей замуж в своем узком кругу. И этот золотой круг власти остается непроницаемым, вечным.

Якоб вновь глубоко затягивается, и комнату наполняет запах дыма и фенхеля. Терпение Неллы на исходе.

– Что ж, кому об этом знать, как не вам, мистер Витсен, раз вы работаете на Клару Саррагон. Быть может, вы очень даже наслаждаетесь отражением золотого круга?

Каспар смеется.

– О, это неправда. – Он бросает взгляд на Отто. – Со вчерашнего дня я больше ей не подчиняюсь.

– Что? – не в силах скрыть удивления Нелла.

Клара Саррагон вела себя так, словно владеет им с потрохами.

– Да, мадам. Я обрел свободу.

– Свободу? Для чего?

– Сеньор ван Лоос, – вмешивается Отто, прежде чем Каспар успевает ответить. – Поведайте нам, как давно вы владеете домом на Принсенграхт? Один из тех красивых, новых, верно?

Якоб делает глоток вина.

– Ему четыре года, именно столько лет назад я его и приобрел. И все же он остается большим и пустым, если не считать меня и миссис Лютгерс, моей экономки.

Услышав, что у Якоба тоже немного прислуги, Нелла чувствует облегчение.

– Но я бы хотел его заполнить, – продолжает он. – Чтобы был такой же стол, как здесь. Собирать за ним большую семью, как было в моем детстве. За хорошей едой и в хорошем настроении. Я твердо намерен вырастить собственное семейное древо. Собственную родословную, сколь мало бы, по мнению такого, как Витсен, это ни значило.

Почетный амстердамец Якоб улыбается: словами создает мечту, провозглашает цель, рассказывает о своем доме. Нелла наблюдает, как Тея склоняет голову, разглаживает складки рубинового платья, снова отстраняясь от происходящего.

Каспар добродушно смеется над шпилькой Якоба, но Нелла думает о ветвях семейного древа, что тянутся выше к солнцу, о листве, сквозь которую льется свет на эту зыбкую землю – всем им в конце концов придется ее покинуть. Можно начать все сначала с ростка. Да, они начнут, как в мечте Якоба. Якоб ван Лоос – исключительный человек, и они должны его удержать. Или даже лучше: они должны заставить его захотеть задержаться.

– Давайте пройдем в гостиную, – предлагает Нелла.

Довольно ананасов, оранжерей, воспоминаний о детстве в Ассенделфте. Нелла снова поднимает взгляд на картину с кораблекрушением. «Марин бы хотела, чтобы я боролась за ее дочь, – думает Нелла, – даже если ее дочери это не нравится». Она поворачивается к присутствующим с новой улыбкой.

– Немного музыки, прежде чем джентльмены откланяются?

– Превосходно, – кивает Якоб. – Всегда с удовольствием слушаю лютню.

X

Той ночью Нелле снится Ассенделфт.

Дом ее детства мертвенно безмолвен. Она стоит перед ним, разглядывая красную каменную кладку стен, возвышающихся в два этажа на фоне белого неба, пока ветер пытается сорвать с ее головы чепец. Старые деревья у отчего дома превратились в иссохших часовых; безжизненные сады, в которых когда‐то росли яблони и вишни, обернулись армией, которой не с кем сражаться. Яблоневый сад хранит семейные могилы: ее отец Герт Ортман, ее мать Петронелла. Арабелла и Карел, сестра и брат. Как и в реальном мире, все они мертвы. Нелла поворачивается к ним спиной, обходит дом, останавливается у озера.

Широко раскинувшаяся водная гладь мутна на поверхности и в глубине. Мускусные утки улетели, но на середине озера Нелла замечает свою детскую лодку, прогнившую, с облупленными бортами, которая плывет к ней сама по себе. Стóит лодке коснуться берега, произойдет нечто ужасное, суденышку нельзя позволить добраться к ней, и Нелла рывком разворачивается.

Пустые окна смотрят на нее сверху вниз, зияя дырами без стекол, сквозь которые в дом пробивается вьющаяся растительность. Кажется, здание готово развалиться у нее на глазах: Нелла с ужасом видит, как ширятся дыры в крыше. Конечно, она не может войти внутрь, но и у озера оставаться нельзя. Над комнатой, где, окончательно растворившись в выпивке, скончался Герт Ортман, осыпается дымоход. Там, рядом, рыдала ее мать, колотя по стенам разбитыми кулаками, сознание ее тонуло в безумии. Внизу комната, где Нелла познакомилась с Йоханом Брандтом и вышла за него замуж, чтобы вместе они могли начать новую жизнь. Кирпичная кладка идет рябью, словно каждая комната едва сдерживает свое горе.

Позади Неллы лодка бьется о берег. Ужас происходящего душит. Раздается хлюпающий звук, словно кто‐то выбирается из озера. Ноги шаркают по гравию, шаги становятся громче. Наконец очнувшись, Нелла бросается за угол дома. Тень следует за ней по пятам, насквозь мокрая. И это мокрое