– Это самое глупое предположение из всех, что я слышала, – говорит Бьюла. – Ты не сочинила бы большей нелепицы, даже если бы попыталась.

Глэдис качает кудрявой головой:

– Бьюле не нравится эта версия, потому что она уже много лет влюблена в Джей Ди.

– Чепуха! – фыркает Бьюла. – Если кто и влюблен, так это Бёрди. И никто среди вас не знает ничего о научном методе, о тонком искусстве поиска улик. Я, как биограф Джей Ди, знаю о нем больше, чем вам когда-либо повезет узнать.

– Бьюла говорит, что обнаружила скрытые истины о Джей Ди, но не хочет пролить свет на доказательства или любые подробности, из-за чего в клубе растет…

– Напряжение, – произносит Бёрди, поправляя волосы цвета фуксии.

– Разочарование, – добавляет Глэдис, подчеркивая это взмахом красного флажка.

– Все откроется, когда я опубликую официальную биографию Джей Ди, – обещает Бьюла, но Глэдис поправляет:

– Неофициальную.

– Мне не нужно разрешение покойного автора, – парирует Бьюла.

– Но ты не нашла никого, кто подтвердил бы факты, отраженные в биографии, а это, вообще-то, твой профессиональный долг, – отмечает Бёрди. – Бьюла постоянно просилась в официальные биографы к Джей Ди. Это дело ее жизни вот уже почти два десятка лет.

– Джей Ди не раскрывает – в смысле, не раскрывал – некоторых деликатных подробностей своей личной жизни, – говорит Бьюла. – Это вполне понятное желание. Знаешь, я ведь много лет поддерживала с ним контакт.

– Да ладно? – удивляется Бёрди. – Правда, что ли?

– Однажды истина непременно всплывет, – отвечает Бьюла.

– Почему бы не сегодня? – спрашиваю я, и теперь три взгляда, точно кинжалы, направлены в мою сторону. – По моему опыту, тем, кто хранит тайны, нередко приходится за них расплачиваться.

– Выдвигать теории без неопровержимых доказательств – это самое последнее дело, – отвечает Бьюла.

– Ваш завтрак. – К столу подходит Анджела с тарелками, шатко балансирующими на ее предплечьях.

Она ставит еду перед нами. Бьюла и Глэдис немедленно принимаются завтракать. Бёрди откусывает крохотные кусочки, уставившись в пространство. Интересно, все ли три женщины влюблены в знаменитого писателя? Я не понимаю, как кто-то мог увлечься таким, как он, но бабушка всегда говорила: если любовь слепа, то и лягушка покажется принцем. Однако, какое бы напряжение ни существовало в этом трио всего несколько мгновений назад, оно рассеялось с появлением еды.

Пользуясь наступившим перемирием, я добавляю немного молока в остывающий чай. Мой слух сосредоточивается на глухом лязге ложки из нержавеющей стали о стенки самой простой керамической чашки. Такими заурядными столовыми приборами располагает только «Сошиал», но как же мне не хватает приятного звона серебра «Ридженси гранд» о настоящий фарфор.

Возле меня, уперев руки в боки, стоит Анджела и молча переводит взгляд с одной завтракающей дамы на другую.

– Ты это слышишь? – шепчет она мне на ухо.

– Что слышу? – шепчу я в ответ.

– Молчание, – говорит она. – Молчание ягнят[13].

Глава 11

Ранее

Я болтаю ногами под нашим стареньким столом, пережевывая двадцать раз каждый кусочек завтрака, потому что: а) это помогает пищеварению; б) завтрак очень уж вкусный; в) в мире так много детей, которым нечего есть, поэтому нужно быть благодарной за каждый кусочек.

С пугающей тирады мистера Гримторпа прошла неделя, и время от времени мне удавалось расслышать его характерные шаги за четвертой стеной, но я больше ни разу не видела его во плоти. Однако я не могу перестать думать о нем. Почему человек, у которого так много всего, выглядит столь несчастным? И чем я его разозлила? Увижу ли я его когда-нибудь снова?

Великие физики правы: Вселенная действительно расширяется, по крайней мере моя. Доказательством служит то, сколько новых вопросов я задаю бабушке каждый день. Прошлой ночью я лежала без сна в своей постели и снова искала на все ответы; у меня не было подобной привычки в те дни, когда нужно было регулярно ходить в школу. До этого мой разум словно томился в тюрьме, а сама я походила на тигра за решеткой, чахнущего и беспокойно расхаживающего по клетке. Я вообще не способна была думать, а тем более задавать вопросы. Но с тех пор как я оказалась в поместье Гримторпов, исчезло все, что сковывало мое воображение, а любопытство стало ненасытным.

Свесив ноги под нашим столом, я прихожу к важному осознанию: образование – это не то, что можно получить исключительно в классе, образование – это устремление души. Поэтому я с упорством и энтузиазмом приступаю к новому раунду вопросов; должно быть, бабушку все это утомляло, но она никогда не выказывала разочарования. Она всегда относилась ко мне как к взрослой и говорила со мной как со взрослой. Знала ли она, что однажды мне вспомнятся наши с ней разговоры, что я буду прокручивать их в голове снова и снова, раскрывая все новые слои ее мудрости?

– Бабушка, а можно ли быть богатым и бедным одновременно? – спрашиваю я, отпивая чай с молоком и готовясь снова пережевывать еду.

– Наверняка, – отвечает она. – Можно быть богачом в любовных делах и бедняком в мирских благах.

– Или можно быть бедным здоровьем и богатым деньгами, – добавляю я.

– Touché[14]. – Искусно и метко бабушка намазывает свою пышку маслом, пока его следы не исчезают с ножа.

– Бабушка, а почему Гримторпы такие богатые?

– Когда мистер Гримторп стал автором бестселлеров, он заработал небольшое состояние, – отвечает она и поднимает пышку, но откусывает от нее не сразу. – Хотя он был богат еще до того, как его книги завоевали популярность. Его дедушка был состоятельным инвестором, как и его отец.

Мысленно я пытаюсь представить отца мистера Гримторпа, но на ум приходит только усатый банкир из моей настольной «Монополии».

– Как ты думаешь, его семья с ним хорошо обращалась? – спрашиваю я.

– Не знаю, Молли, но почему-то я в этом сомневаюсь. Мне известно лишь то, что мистер Гримторп был единственным ребенком и что родители не были им довольны.

– Он плохо учился? Прямо как я?

– Учился он блестяще. И к твоему сведению, Молли, твои школьные успехи меня никогда не разочаровывали. Но что касается мистера Гримторпа, то все, чего он когда-либо хотел, – это писать, а не управлять семейным инвестиционным бизнесом. А творческие задатки в то время считались в его семье проклятием. После смерти родителей мистер Гримторп унаследовал поместье вместе с немалым состоянием. Но он также унаследовал и большой эмоциональный багаж, который тащит на своих плечах по сей день. Может, он и владеет «старыми деньгами», но этот факт не улучшает его настроения.

Мне приходит в голову новая мысль: