— Будет исполнено, господин полковник! Хасимото сдернул занавеску с карты на стене.

— Так, что нового у генерала Савельева? — спросил он.

Майор быстро подошел к карте и с готовностью доложил:

— Убыли на запад два артиллерийских дивизиона и пехотный полк. В последнее время творится что-то непонятное. В Сабурово приходят эшелоны и уходят пустыми.

— Вы в этом убеждены?

— Так точно, господин полковник. Сведения мадам Тураевой… В ночное время по всему фронту проводятся инженерные работы. Обнаружено сорок два вновь подстроенных долговременных сооружения.

— Сколько? — быстро переспросил Хасимото.

— Сорок два… Только что обнаруженных.

— У вас не двоится в глазах?

— Нет, господин полковник. Это достоверно. Кроме того, быстро растет полоса заграждений, минные поля. Даже на проволочном заграждении появились мины.

— Нужно увеличить группы ночных стрелков, назначить пулеметы: м-ы проводим ночные учения:

— Слушаюсь, господин полковник! На многих направлениях размещены новые части.

— Вы в этом убеждены? — пристально взглянул на него Хасимото.

— Абсолютно, господин полковник. — Танака, не моргнув, выдержал устремленный на него недоверчивый взгляд.

— Но откуда они могут взяться?

— Это пока не установлено.

— Вы понимаете, что это сейчас невероятно?

— Но это так, господин полковник, — твердо повторил Танака.

Хасимото удивленно пожал плечами и промолчал.

— Солдаты во всех частях заменены старшими возрастами, — продолжал Танака. — Генерал Савельев, кажется, совсем переехал к границе, днем и ночью находится в частях. Очевидно, не уверен в Апрельском пакте о нейтралитете, — попытался пошутить он.

— Что же, возможно, скоро увидимся с ним, — уже небрежно заметил Хасимото. — Как с вербовкой агентов в Сабурово и в русских частях?

Танака ожидал этого вопроса.

— Плохо, господин полковник, наши агенты отказываются с этими фанатиками завязывать знакомство.

Хасимото поморщился и отпустил, майора на этот раз без особой головомойки.

За китайцев Танака приказал своим помощникам взяться по-настоящему. В сумерки до двух взводов охранной роты, рассыпавшись среди фанз, принялись вылавливать «шпионов». Строго предупрежденные поручиком Цукадо, солдаты делали свое дело бесшумно. К полуночи сарай был заполнен арестованными.

Остановившись у дверей, Цукадо громко выкрикнул:

— Кто станет шуметь или выглядывать в окно — немедленно будет расстрелян. Кто станет вести себя достойно и отвечать мне правду — немедленно будет освобожден. Выбор предоставляю вам, большевистские шпионы! До завтрашней встречи!

Киоси участвовал в ночной облаве добровольно. С началом облавы, перебегая от фанзы к фанзе, он вырвался далеко вперед. У низкой землянки остановился, быстро постучал в маленькое окно у двери.

— Ты, Ван Лу? — шепотом отозвался изнутри голос.

— Нет, это я — Киоси, — и скороговоркой зашептал: — Дан Син, производят облаву, берут из двух фанз одного. Уходите, время есть! Я попробую предупредить Ли Фу.

Киоси нырнул за фанзу и неслышно исчез. Когда он подбежал к жилищу Ли Фу, там уже хозяйничал фельдфебель. Киоси увидел, как через широко распахнутую дверь на улицу вытолкнули Ли Фу. Тогда шофер господина майора громко посетовал:

— Эх, опоздал! Ну ничего. Я успею в другом месте. Киоси сделал особое ударение на слова «успею в другом месте», и ему показалось, что Ли Фу понял его. Повернувшись, Киоси медленно поплелся к освещенным луною длинным громадам ненавистных ему казарм. Не зажигая света, он сел на нары в своей конурке, отгороженной в углу утепленного гаража и, крепко стиснув виски руками, задумался.

Чем больше размышлял Киоси, тем яснее ему становилось, что спасение Ли Фу лежит на его совести. Но как это сделать, он не мог себе представить. В гараже скрипнула дверь. На скрип отозвался сонный голос дежурного солдата Канадзава:

— Кто там?

— Это я, Фусано. Погреться.

— Двери хорошо прикрывай и подкинь дров в печку.

— А Киоси спит?

— Любимец господина майора всегда ложится рано, — сонно ответил Канадзава, — А около сарая кто?

— А куда они денутся? Они и пошевельнуться боятся, — засмеялся Фусано.

Киоси слышал, как Фусано, гремя дверкой печки, подкладывал дрова. Канадзава, зевнув, повернулся на другой бок. Пружины сиденья майорской машины зазвенели: «Пускай потрет господские подушки, — подумал Киоси. — А подхалима Фусано вышвырнуть бы на мороз, чтоб не шпионил за всеми. Многим пришлось горько из-за него. Ну да ничего, пускай посидит».

— Ты слышал, Канадзава, о подвиге младшего унтер-офицера Муко? — донесся голос Фусано. — О-о, русские скоро пожалеют об этом!

— Я только слышал, что его убили, — нехотя отозвался Канадзава.

— Кто тебе сказал эту глупость? Я знаю все от господина фельдфебеля. Когда отделение Муко хотело вывесить в праздник национальный шар, русские открыли огонь. Перед солдатами Муко была стена из пуль, но они храбро шли к границе. Ни один из них не был даже ранен. Пораженные русские в ярости бросили на них целый батальон пьяных солдат. Когда те перебежали границу, Муко с солдатами открыл стрельбу и уничтожил половину батальона, но у них кончились патроны и их окружили. Тогда Муко с криком «банзай» ринулся на русских. Он прорвал цепи, вывел свое отделение из окружения, но сам был ранен. Русские хотели его взять в плен, а он штыком сделал себе харакири. Варвары в ужасе побежали назад, многие из них валились на землю и тут же умирали… За свой подвиг Муко награжден божественным императором, который все это видел и навел ужас на русских. Могила Муко будет там, где он умер… Господин фельдфебель сказал, что мы должны убивать русских, как только кто-нибудь из них появится в поле зрения. А ты говоришь глупость, Канадзава, за которую тебе попадет от господина майора.

Но Канадзава, посапывая, спал. В гараже стало тихо. Потом донесся шепот Фусано:

— Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать… У них в карманах всего только жалкие гроши. Если бы мне разрешили допрашивать их. Они бы мне сказали, где у них спрятаны деньги. — Фусано горестно вздохнул и минут через десять захрапел.

«Пора», — шепотом приказал себе Киоси и бесшумно проскользнул в двери. Осмотревшись кругом, скрылся за гаражом. Рожок луны скупо освещал истоптанный снег, на котором чернели лоскуты ветхой одежды арестованных.

* * *

Склоняясь в темноте к лицам арестованных, Ли Фу или молча отходил, или шепотом спрашивал, не собирается ли тот бежать.

Согласившихся бежать Ли Фу собрал у дверей. Он рассказал им свой план. Один будет наблюдать в щель. Как только часовой уйдет (японцы боятся холода), Ли Фу вылезет в узкое окошко и откроет дверь. Потом они по одному, как тени, скроются за сараем. Дальше ползком под проволокой, до речушки и по ее руслу — кто куда хочет…

Потянулись минуты тягостного ожидания. Постепенно тухли огни в окнах офицерских квартир. Часовой размеренно шагал вдоль стены сарая. Но вот он остановился у