Шрифт:
Закладка:
Тот положил карту на бруствер окопа.
— Сейчас линия укреплений в вашей полосе имеет плотность: одна долговременная огневая точка на километр фронта. Необходимо довести до шести точек на километр. Для этого получите соответствующее количество бронеколпаков. Места сооружения дотов — согласно этой схеме, — подал он Мурманскому лист. — Детали уточнит начальник инженерной службы. По всему фронту дивизии нужно создать минное поле глубиной до четырехсот метров. На танкоопасных направлениях установить железобетонные надолбы — вы их получите. Первая линия окопов должна проходить не далее двухсот-трехсот метров от полосы инженерных укреплений.
Савельев считал, что раньше весны Япония не начнет военных действий. На это указывало и продолжающееся сосредоточение резервов к границе и перегруппировка войск, которую Умедзу проводил демонстративно. Но как бы там ни планировал сроки японский генеральный штаб, Военный Совет армии решил возвести две дополнительные линии укреплений на глубину до пятнадцати километров. Было намечено создать глубокие минные поля и противотанковые препятствия на выгодных для японского наступления участках, всю артиллерию укрыть в казематах.
Уже к 20 декабря через тайгу проложили рокаду[5] для маневра противотанковых резервов. По приказу генерала Николаенко артиллерийские полки имели по четыре-пять огневых позиций на различных участках обороны Курочкину он предложил о каждой вновь обнаруженной цели немедленно сообщать артиллеристам.
2
За всю свою жизнь Бурлов не запомнил такой вьюги. Ветер валил заборы, ломал деревья, бросал из стороны в сторону тучи снега. Впереди висела плотная белая пелена, от которой рябило в глазах. Свет фар автомобиля разрезал ее всего на несколько шагов. От дороги не осталось никакого следа, она только угадывалась. Напрягая до боли зрение, политрук время от времени бросал Калмыкову:
— Держите правее! Кювет… Левее, левее! Удаляемся от линии.
Ответственность за колонну и за выполнение приказа обостряла все ощущения Бурлова. Калмыковым руководило просто профессиональное чутье. Когда, наконец, впереди вынырнул указатель дороги с надписью: «На Волынский перевал. Скорость 20 км», Бурлов закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
— Теперь доберемся, товарищ старший политрук, — обрадовался Калмыков. — Доберемся!
Но, свернув на ведущую к границе дорогу, шофер беспокойно заерзал на сиденье, приблизив лицо вплотную к лобовому стеклу. Машина двигалась все тише.
— Хоть глаз выколи, товарищ старший политрук! Ничего не вижу, — с отчаянием выкрикнул Калмыков. — Плыву, а не еду!
Не видел ничего и Бурлов. Он только знал, что справа — скалистые отроги сопок и каменные глыбы, а слева — крутой обрыв к реке Волынке. Небольшая неосторожность — и машина с минами сорвется вниз или врежется в глыбу.
— Стой! — приказал Бурлов.
Когда машина остановилась, и Калмыков выключил фары, все вокруг окутала непроницаемая тьма. «Что же делать?» — думал Бурлов.
Двенадцать часов назад Федора Ильича вызвал к телефону генерал Николаенко.
— Для форсирования переброски мин в дивизию полковника Мурманского создается сборная колонна автомашин. Начальником ее назначаетесь вы, — объявил он. — К трем часам ночи мины должны быть в дивизии…
Колонна погрузила мины вовремя. А теперь вот… Что же делать?
— Товарищ Калмыков, я пойду впереди, — решил он и, с трудом открыв дверцы, спрыгнул в глубокий снег. И тотчас же сильный порыв ветра заставил его схватиться за борт автомашины. Достав карманный фонарь, Бурлов подал сигнал включить, фары, чтобы предупредить водителей.
По дороге, терявшейся в снегу, цепочкой вспыхнули огни.
Шоферы встречали Бурлова тревожным вопросом:
— Дороги нет?
— Дорога есть. Сейчас тронемся. Интервалы держать пять метров. Ехать на первой скорости.
— Есть! — коротко бросали шоферы и захлопывали дверцы.
Когда Бурлов возвратился к Калмыкову, тот, уронив голову на баранку, дремал.
— Заводите и езжайте за мной, — приказал Бурлов.
Старший политрук пошел впереди. Метров через двести он оглянулся и увидел движущиеся за ним огоньки, Бурлов старался идти быстро. Временами он пытался бежать. На половине подъема к перевалу впереди показалась машина. За ней вторая, третья. Они стояли вплотную друг к другу. «Колонна стоит. Неужели та, что вышла тремя часами раньше?»
Бурлов подал Калмыкову сигнал остановиться и направился в голову колонны. Позади раздалось тяжелое дыхание. Обернувшись, Бурлов увидел Калмыкова.
— Вы зачем? — крикнул старший политрук, пересиливая рев ветра.
— Мне показалось, что вы вызываете, — схитрил Калмыков.
Бурлов промолчал и тяжело зашагал вперед. Калмыков последовал за ним. В одной из кабин политрук заметил огонек папиросы.
— Почему стоите? — спросил он, открывая дверцу.
— Не знаю. Наверно, дорогу потеряли, — вяло отозвался шофер.
— Где начальник колонны?
— Старший лейтенант должен быть в передней машине.
Добравшись к головной машине, Бурлов постучал в кабину.
— Кто там? — донесся недовольный голос.
— Начальник колонны полка, старший политрук Бурлов, Почему стоите?
Дверца приоткрылась. Из кабины выглянул закутанный в тулуп командир.
— Дороги нету, товарищ старший политрук, — отозвался он. — Замело, ничего не видно. Рассвета придется ожидать.
— К трем часам мины должны быть в дивизии, — возразил Бурлов.
— Что же, машины и людей гробить из-за этого?
— А что же, будем стоять и жечь горючее? Заводите моторы! — уже тоном приказа предложил Бурлов.
— Никуда я не поеду, мне своя голова дороже. Если вам нужно — езжайте.
— Заводите моторы! — медленно повторил Бурлов. — Я буду показывать дорогу, — добавил он и, не ожидая ответа, пошел вперед.
— Никуда я не поеду! — сидевший прихлопнул дверцу.
Бурлов его уже не слышал. Калмыков постоял с минуту в раздумье и, прошептав: «Имею полное право», подошел к машине.
— Выходи, начальник, — угрожающе предупредил он.
— Но, товарищ командир, поймите…
— Выходи, говорю, — взревел Калмыков и открыл дверцу. — Или я тебя с полным правом выволоку!
От неожиданности сидевший вывалился из кабины.
— Догоняй старшего политрука и показывай дорогу! — Калмыков помог ему встать, — Заводи! — крикнул он шоферу.
— Есть, товарищ командир!
Вспыхнул свет фар. Впереди, метрах в двадцати, шел Бурлов. За ним, подняв полы тулупа, бежал начальник передней колонны.
* * *
Рощин лежал в густых зарослях багульника. Из-под белого маскировочного халата с низким капюшоном виднелась только часть его лица.
На этом участке минировать будем вон от того лозняка до Козьего распадка, — объяснял находившийся рядом командир саперного взвода. — Первый ряд проведем прямо вдоль проволочного заграждения. Глубина между рядами по норме. Только мины далековато подносить. Много времени уйдет.
— Мы их на санках подвезем, — предложил Рощин.
— Ну? А сани есть? — обрадовался тот. — Тогда смотрите — возить вон в тот котлован и к ручью. Он перемерз — хорошее укрытие. Не ошиблись метеорологи: ночь бурная будет, — довольно добавил он. — К утру все следы заметет. На лунки ставьте людей покрепче.
В сумерках подошли разведчики и привезли на двух санках ломы, лопаты и кирки.
С сопки
