Шрифт:
Закладка:
И Раиса тоже оказалась неподготовленной, она хоть и местная была, а тайга не принимала ее, комары были готовы обгрызть ее до мяса, как собаки, земля на ходу кренилась, и она, хватаясь рукой за Сметанина, летела невесть куда… Не знала Раиса и местных лесных секретов, не умела варить суп без воды, стирать без мыла, лечить без лекарств, и в Сметанине порою поднималось глухое раздражение – ну что за неумелая женщина!
Раздражение он давил в себе, старался загнать внутрь – пройдет еще немного времени, и Раиса привыкнет к тайге, хотя оставаться здесь он не намерен. Цель его Шайдуков высчитал точно: Сметанину важно было добраться до одного из больших далеких городов и раствориться в нем.
Идти было тяжело, ноги быстро делались деревянными, чужими, совсем не гнулись, глаза выедал пот, кожа от соли покрывалась мелкими трещинами, сердце сидело в ушах и оглушало своим боем, не затихало ни на миг, Сметанину иногда до крика хотелось, чтобы оно затихло, но увы…
Слепило солнце, оно сваливалось огромной копной прямо на голову, рождало в висках тяжелый звон, перехватывало дыхание; иногда на небе вместо одного солнца оказывалось четыре, пять – пять светил занимали все небо целиком, не оставляя ни одного свободного места, и тогда Сметанину чудилось, что он сходит с ума. Единственное, что помогало бороться с таким солнцем, с пятью раскаленными дисками, был отдых, и тогда Сметанин объявлял обессилевшей, но упрямо тянувшейся за ним Раисе:
– Привал!
Он первым валился ничком на землю, раскидывал крестом руки, стараясь выровнять дыхание и утишить грохот, стоявший в ушах, стискивал зубы от усталости и удивлялся, почему же выдохшаяся Раиса медлит, не падает так же ниц, старается обиходить себя и лишь потом найти место помягче… Привалы были короткими, Сметанин быстро приходил в себя, ноги, которые только что отказывались повиноваться, обретали прежнюю силу, звон, застрявший в ушах, исчезал, и Сметанин приподнимался на земле:
– Ну как, Рая, очень устала?
– Надо идти дальше, – неизменно отзывалась она.
– Потерпи, потерпи чуток, – просил Сметанин, стараясь, чтобы голос его звучал как можно ласковее, сводил брови в одну линию, вспоминая, как он раздражался совсем недавно, стискивал зубы, чтобы не обложить Раису матом, хотя знал, что ругань и недовольство ни к чему хорошему не приведут, – все это проходило довольно быстро. – Потерпи малость, Рая, осталось немного.
– Ладно, – согласно отзывалась Раиса, поднималась с земли. – Куда мы, собственно, идем?
– К поезду! – Сметанин наметил своей целью ту же станцию, что и Шайдуков, точнее, не саму станцию, а подходы к ней, и там, где будет удобнее, сесть на ходу в вагон пассажирского поезда либо на кондукторскую площадку товарняка, они и сядут. – Поедем в столицу нашей Родины, где нас любят и ждут.
– Ага, любят и ждут. – Раиса неверяще вздохнула.
– Напрасно не веришь, – укоризненно произнес Сметанин, – мне надо верить. Ладно?
– Ладно, – согласилась с ним Раиса, на усталом лице ее возник вопрос, Сметанин ждал этого вопроса, но Раиса смолчала и перевела разговор на другое: – Сухомятка надоела!
– Потерпи немного, доберемся до скорого поезда – будет все: и первое, и второе, и шампанское в хрустальных бокалах.
– Откуда в поезде хрусталь?
– Для особо почетных гостей в скорых поездах всегда возят.
– Мы – почетные?
– За пару четвертных любой человек, даже дворник из Хабаровска, может стать почетным.
До железной дороги оставалось совсем немного, когда Сметанин сделал очередной привал, ткнулся головой в землю, вытянул ноги и насторожился – услышал далекий шум, какой-то странный водянистый плеск, замер.
– Ты чего? – шепотом спросила его Раиса.
– Не пойму, – также шепотом отозвался он, – звук какой-то… А что за звук – не разберу никак. Будто рыба по траве ползает. – Он притиснул ухо к земле, напрягся, стараясь понять, кто шумит, человек или зверь?
– Ну что?
– Не знаю. Может, медведь рыбу ловит? Знаешь, как он ловит ленков в ручьях?
– Знаю.
– Эх, оружие бы, – с неожиданной тоской проговорил Сметанин, – пистолетик какой-нибудь завалящий – все веселее было бы. И чего я тогда пистолет у этого дурака не взял? – Он вспомнил Шайдукова, попавшего под струю перцового газа, и невольно усмехнулся. – Очень бы нам пригодился пистолет! – Сметанин прижал к губам палец и затих.
Через полминуты он приподнялся над густой отвердевшей травой, над голубичником, огляделся. Пусто. Вроде бы никого нет, но вот до него снова донесся водянистый звук. Сметанин невольно вздрогнул.
– Ты чего?
– Без оружия нам с тобою плохо будет всегда. Без оружия нас даже муха сумеет обидеть. Если это медведь – придется бежать, если человек – тем более.
– Медведя сейчас можно не бояться, в эту пору он на людей не бросается – сытый, поскольку в лесу всего полно – ягод, грибов, рыбы.
– Хотелось бы верить, да из ста коров одна обязательно попадается кусачей. – Сметанин раздвинул перед собой траву, беззвучно прополз несколько метров. – Жди меня здесь!
Раиса обеспокоенно приподнялась, и Сметанин сделал резкий жест рукой, придавливая ее к земле. Раиса исчезла.
Сметанин потянул носом – показалось, что откуда-то пригнало душистый дымок, пропитанный чем-то мягким, вкусным, и у него мигом свело скулы – захотелось шашлыка, холодного вина, фруктов, красивых загорелых девушек, того, чем всегда был богат юг, сглотнул слюну, оглянулся – Раисы не было видно – скрылась подруга надежно. На карачках Сметанин подполз к старой кривобокой пихте и, прикрываясь стволом, глянул: что там происходит?
Ничего. Ничего и никого вроде бы не было, только широкие темные лапы елей, опускающиеся до самой травы, готовые прикрыть кого угодно, даже семейство медведей, пихтовый подлесок, родившийся из семян могучей пихты, чей ствол сейчас прикрывал Сметанина, да кусты – густые, колючие, которые незамеченными не пройти – не дадут. Сметанин почувствовал, что правый глаз у него задергался сам по себе – дерг-дерг, меленько, противно – подводили нервы и, успокаивая себя, прижал к
