Шрифт:
Закладка:
Через полчаса они углубились в тайгу. Никто их не заметил.
Хомырь нагнул голову и посмотрел на Шайдукова с откровенной ненавистью, Шайдуков почти физически ощутил этот жесткий, словно штык, и, словно штык, колющий взгляд.
– Упустил преступника, раззява, – прокатывая слова во рту, как железную проволоку, проговорил начальник уголовного розыска. – Тебе не в милиции работать – в прачечной! Пеленки стирать, ссанье разное полоскать, носки и дырявые бабские рубашки.
Шайдуков не отвечал, он угрюмо смотрел себе под ноги, в пол. Конечно, слишком по-дурацки он упустил этого летного красавца, тот не растерялся, обошелся с Шайдуковым, как с тараканом, брызнул отравой в физиономию и был таков, – но еще не вечер…
– Ну, ч-чего молчишь? – Хомырь повысил голос, Шайдукову показалось, что капитан от досады заскрипит сейчас зубами. Впрочем, может, он и скрипел, Шайдуков никогда раньше не видел его таким. – Ну?
– Я его упустил, товарищ капитан, я его и поймаю, – без всякого выражения в голосе произнес Шайдуков.
– Об-бещаешь, значит? – издевательски скривился Хомырь. – Обещала овца волка съесть, да только как волк вышел из леса, так овца и оказалась его. – Хомырь не выдержал, захохотал. – Пионер, всем детишкам пример! Тьфу! – Хомырь насупился еще больше, и его можно было понять: хахаль любимой доченьки оказался не только желанным женишком, а уголовником, замазанным кровью, и ладно бы он исчез, не оставив следов, но он не след, а целую дорогу оставил, у Лильки брюхо скоро под самый подбородок вырастет. Куда ей теперь с таким брюхом в маленьком райцентре, за кого идти замуж? Было отчего ругаться и скрипеть зубами. – Тьфу! – вторично отплюнулся Хомырь, неприятно кося рот. – За то, что оказался не на высоте, с твоих погон надо бы звездочки содрать, но я добрый, не буду на этом настаивать… Иди лови Сметанина! Не поймаешь – будешь пенять на себя.
Шайдуков молча развернулся, сделал шаг к двери.
– Впрочем, ты его все равно не поймаешь, не тот у тебя уровень, – бросил Хомырь ему в спину безжалостное – ну будто ножик ему в хребет всадил и, когда Шайдуков не ответил, добавил издевательским тоном: – Иди-иди!
Проверка областного аэропорта, железнодорожного и автобусного вокзалов ничего не дала – Сметанин с подружкой там не появлялся, перекрытие дорог тоже не принесло результата, Сметанина не засекли, хотя на одной из дорог он точно должен был объявиться, выходило, что он либо в городе остался, перекочевав на запасную квартиру, либо все-таки успел уйти: гаишники, дежурившие на дорогах, – тоже люди, не автоматы, могли растопырить руки, а Сметанину того только и надо было, он во всякий растопыр, как нож в масло входит, а если гаишник по малому делу отвернется, то наш герой запросто сквозь струю пройдет.
– Скорее всего, он утек из города, – сказал Шайдуков своему помощнику, – не должен он в городе оставаться.
– Почему? В городе проще затеряться… Это в селе никуда не денешься, все на виду, а в городе, как в куче-мале.
– Психология у него такая, что не будет он у нас оставаться – уйдет. Будет пробиваться в Москву. А вот как, каким способом будет пробиваться – мы должны вычислить. Давай-ка по карте прикинем, где он может вынырнуть?
– А если он не в Москву двинется, а во Владивосток?
– Во Владивосток тоже может. Но во всех случаях он должен выйти на железную дорогу, к какой-нибудь станции либо объявиться в аэропорту. В аэропорту он вряд ли объявится – опасно, а вот на железной дороге как пить дать возникнет. Либо на станции объявится, либо…
– Либо еще раз на станции, – сказал Гагаров.
– Мимо, парень. На дороге есть подъемы, где поезда идут медленно или очень медленно, запросто можно вспрыгнуть на площадку товарного вагона.
– С женщиной? – засомневался Гагаров, щеки его сделались пунцовыми. – Сомнительно.
– Не надо вальсов, Гагаров. Хочешь жить – умей вертеться – есть такая пословица. А если хочешь выжить – вертись в три раза быстрее!
Шайдуков раскинул на столе карту, отметил шесть станций, где мог объявиться Сметанин, и четыре удобных взгорка, на которых железные рельсы делали поворот и поезда, идущие на подъем, не могли двигаться быстрее мокрицы, даже тараканья скорость грозила им аварией.
– Ну что, Гагаров, будем действовать? – Шайдуков покосился на своего помощника и сам себе ответил: – Будем. Как там писал один известный сочинитель? «Жизнь бьет ключом во все свои отверстия»? Так?
– Кто это? – Гагаров подозрительно сощурил глаза, очки у него покрылись туманной пленкой пота. – Как фамилия сочинителя, товарищ старший лейтенант?
– Иванов, – не думая, ответил Шайдуков. – А может, Петров. Главное – ярко умеет писать товарищ. Образно. Доходчиво. С глубоким пониманием души.
– Психолог! – все поняв, хмыкнул Гагаров.
– Я тоже так считаю – психолог, – подтвердил Шайдуков.
– Но… – Гагаров, сделав широкий плавный жест рукой, закольцевал карту, потыкал пальцем в одно место, потом в другое, затем в третье, – есть «но», на которое нет ответа…
– Опять вальсы? – Шайдуков сморщился. – Ты хочешь сказать, что нет исходной точки, непонятно, где именно Сметанин вошел в тайгу?
– Так точно! – Гагаров даже растерялся: старший лейтенант словно бы прочитал его мысли, хотя понять, о чем думает помощник, было несложно – у него все было написано на лице, Гагаров еще не научился скрывать свои мысли.
– Все верно, не может быть, чтобы никто не засек, как он входил в тайгу, обязательно кто-нибудь заметил. Какой-нибудь сопливый клоп, собиравший чернику, либо пьяный дед, объевшийся мухоморов. Завтра мы будем это знать. Могу поспорить на бутылку водки.
– Водку я не пью, – покраснев, заявил Гагаров.
– Ишь ты, какой уверенный в себе гражданин – водку он не пьет. Ты чего – заранее обговариваешь выигрыш? А если шампанское?
– Шампанское я пью.
– Тогда по рукам!
Ударили по рукам. Шампанское Гагаров проиграл – утром Шайдуков
