– Сведения верные? – Гагаров покрутил шеей, словно бы на кадык ему давил тугой воротник.

– Абсолютно верные. Нашлись три свидетеля. Еремеев – водитель колхозного грузовика, охотник Лепяев и, как всегда, один божий одуванчик – старушка Серебрянникова, бывшая монахиня. Ходила в лес за целебными травами.

Взгляд Гагаров сделался восхищенным – шеф его, оказывается, был неплохим детективом. Чтобы замаскировать свое восхищение, Гагаров с платком залез под очки – вроде бы захотел протереть стекла, лицо его сделалось совсем юным, мальчишеским, как у школяра. Старший лейтенант расстелил на столе знакомую карту, карандашом постучал по трем станциям и трем взгоркам.

– Сюда им идти не резон, – объяснил он Гагарову, – они не пройдут, как коричневые в Испании. Но пассаран! Болота, пади и горы. А вот тут могут объявиться, – Шайдуков отметил три станции и один железнодорожный подъем, обвел из торцом карандаша, – но это еще надо доказать. И мне самому, и тебе тоже… – Шайдуков замурлыкал под нос песенку.

– А как будете доказывать? – поинтересовался Гагаров.

– Дело это нехитрое. Главное – линейка, хорошо заточенный карандаш и немного активно работающего серого вещества. Несколько простых манипуляций – и засохшие хлебные крошки превратятся в пышный пирог. – Шайдуков склонился над картой, почесал себе подбородок. – Значится, так… значится, так… – он провел на карте тонкую неровную нитку, – вот так или примерно так чапают сейчас по тайге наши Шерочка с Машерочкой. В лес они вошли вот тут, – Шайдуков обвел карандашом начало нитки, – а направляются вот сюда. Согласен?

– Согласен!

– А тут вот, на этом вот месте, – Шайдуков нарисовал на карте легкий, едва видимый овал, пачкать казенную бумагу он не решался, – у них будет развилка, дальше пойдут два пути – к станции Чемоданово либо к Самоедовке, к разъезду, – старший лейтенант постучал торцом карандаша по столу, – а вот какой из них они выберут – не знаю. Надо будет покумекать.

– Кумекать – это всегда было в почете.

– Вот и покумекай, парень. Мозги только набок не сверни. – Шайдуков промурлыкал под нос что-то непонятное и неожиданно произнес виновато: – Извини! Чемоданово – это людная станция, где останавливаются почти все поезда, кипит жизнь, а Самоедовка – безлюдный разъезд, почти пустой, если там остановится пригородный поезд – уже хорошо, скорые же, по-моему, никогда не останавливаются. После войны как-то раз, правда, остановился один шальной скорый, из международного вагона вынули труп и сдали под расписку стрелочнику – так об этом случае до сих пор помнят.

– Что, убили кого-то?

– Не понял!

– Ну труп… Из международного вагона.

– Нет. Сам умер. Труп умер сам. – Шайдуков рассмеялся невесело, потом, обрезая в себе всякие грустные мысли, вновь замурлыкал что-то себе под нос. – Где же все-таки эта парочка появится: на людной станции или безлюдном разъезде?

– По-моему, на людной станции. Там затеряться проще.

– Неверно, Гагаров!

– Тогда на безлюдном полустанке.

– Тоже неверно.

– Неверно? – Полные детские щеки помощника сделались красными, глаза под стеклами очков заморгали обиженно. – Это что, шутка?

– Нет, не шутка. Сметанин должен объявиться вот здесь, – Шайдуков поставил карандашом точку на змеистой линии, обозначавшей железную дорогу, – сюда он нацелится. Это удобное место. И поворот тут крутой, и бабок, собирающих ягоды, мало, и станция недалеко. Вот тут мы с тобой, Гагаров, имеем шанс повидаться с ним. Теперь давай прикинем по времени, когда он должен появиться здесь. Та-ак. – Лицо у Шайдукова неожиданно сделалось застенчивым, хотя трудно представить себе застенчивым медведя, на губах появилась улыбка – тоже застенчивая, словно бы Шайдуков, как бабка-прорицательница, способная обозревать огромные пространства и находить в сене иголку, стремился обнаружить сейчас две живые точки в таежной несмети, но ничего, никого не находил, губы у него дрогнули, сжались, прописавшаяся было на его лице улыбка исчезла. – По тайге они должны идти не менее трех дней, – старший лейтенант загнул на правой руке три пальца, – плюс еще один день – на приведение себя в порядок, разведку и отдых… Итого четыре дня.

– Целый день на стирку двух носовых платков – не много ли?

– Нет, не много, – убежденно произнес Шайдуков, – я людей типа Сметанина знаю хорошо… И еще, – Шайдуков загнул последний палец, пятый, – скорее всего, они появятся здесь вечером в пятницу.

У шайдуковского напарника щеки вновь сделались красными, парнем овладели сложные чувства – с одной стороны, он восхищался своим шефом, а с другой – сомневался: вдруг они попадут в нехитрую ловушку, в которую уже попадали, пытаясь взять Сметанина в потайной квартире – тот отбился от них обычной заморской брызгалкой. Как от моли. Побрызгал чуть – моль легла на пол копытами вверх. Правда, слышал Гагаров, некоторые умельцы этими простенькими спреями даже от автоматов отбиваются, но для этого надо быть фокусником не меньшим, чем Вольф Мессинг. Если они с Шайдуковым снова попадут в ловушку, то позора им не избежать. Один лишь путь у них тогда будет – переквалифицироваться в управдомы. А с другой стороны, Шайдуков – старший, не верить ему тоже нельзя. Шампанское же он выспорил? Выспорил.

– Так что чисти пистолеты, – сказал Шайдуков, – свой и мой. Может быть, придется стрелять.

– В воздушное пространство? – заранее пугаясь того, что придется стрелять по человеку, спросил Гагаров.

– Почему? По движущейся цели тоже может быть, – спокойно проговорил Шайдуков. – Если клиент вздумает что-нибудь отчудить – начнем стрелять. Ловить ртом мух, как в прошлый раз, не будем. Хватит!

Шайдуков недаром предупреждал своего подопечного, он словно бы что-то чувствовал, ощущал опасность, когда ее еще не было, хотя в городе, при попытке задержать Сметанина, дал маху. Когда Шайдуков начинал думать об этом, у него в голове возникала острая боль, а в горле рождались холодные писклявые пузырьки, они медленно поднимались вверх, выкатывались в рот, словно шарики, и с писком лопались, правая рука сама по себе сжималась в кулак. М-да, попадись ему сейчас этот писаный небесный красавчик.

А писаный красавчик двигался в эту минуту по тайге и чувствовал себя довольно вольно, комары одолеть его не сумели, Сметанин успешно их отгонял, иногда ради интереса делал взмах рукой, и, когда разжимал кулак, в нем оказывалось четыре-пять штук долгоногих, долгоносых, мясистых и голенастых, словно инкубаторские цыплята, комаров.