– Дурак, дурак, дура-а-ак!

Даша вскочила и, поспешно сунув телефон в карман, бросилась к песочнице. Понять, что случилось, было несложно.

Мишка тряс головой, топал ногами, сжимая в руке лопатку, рядом со своим обрушенным тоннелем. Чернявый соседский пацан натужно ревел, держась за голову и кривя рот.

Даша растерялась: ей ещё не приходилось разруливать конфликты с чужими родителями. Хотя этот мальчик вроде был тут без матери.

– Что там у тебя, покажи, – попросила она пацана, осторожно отнимая его пальцы от коротко остриженных чёрных волос.

Ничего страшного там, конечно, не было: ни крови, ни ссадины. Ну, может, шишка вскоре бы вылезла.

– Ничего страшного, – заверила Даша и строго глянула на Мишку: – Ну-ка извинись немедленно.

– Не буду! Он всё сломал! Дурак! – сквозь злые слёзы выкрикнул Мишка.

– А ну прекрати! – рассердилась Даша.

Голос возник сзади – негромкий, абсолютно ровный, будничный.

– Я наведу на него порчу. Он заболеет страшной болезнью и умрёт.

Даша ещё не успела ничего понять, но внутри всё рухнуло, как Мишкин тоннель. Она резко обернулась. Девочка-соседка, двойняшка прибитого Мишкой пацана, смотрела на неё, вздёрнув подбородок, – светло-голубые глаза с чёрными точками зрачков, ровная чёлка до ресниц. Солнечные лучи, бликуя, падали на гладкую темную макушку.

– Что ты такое говоришь? – пролепетала Даша.

– Он заболеет и умрёт, – сказала девочка гладко, как будто книжку читала. И, подумав, кивнула в конце.

– Миша, пойдем домой, быстро!

Даша покидала игрушки в пакет и утащила Мишку. Дома он с порога нажаловался маме на вредного мальчика, а мама рассеянно ответила ему, вытирая фужеры, что очень плохо так себя вести, но драться, конечно, не надо, надо по-хорошему. Про девочку он ничего не сказал – то ли не услышал, то ли не придал значения. А Даша ушла к себе и стала читать книжку дальше, но никак не могла нормально вникнуть в события. Прокляну… Бредятина, как сказал бы папа, но засело же в голове.

Это было в воскресенье. А в понедельник мама разбудила Мишку утром в сад и почувствовала, что он горячий.

– Миха-ась, ну что такое опять? – расстроилась она, рассматривая градусник. – Опять больничный брать. Где ты эти вирусы ловишь?

– Это вирус, да? – спросила Даша.

– Да скорее всего, тридцать восемь и девять.

Даша успокоилась, пора было вообще забыть, мало ли что болтают дети. А вирусы были делом привычным, ничего особенного. Вызванная из поликлиники участковая докторша подтвердила мамин диагноз и уверенно написала кривыми буквами на листочке, что принимать.

Мама всё делала как надо, как обычно, но Мишке почему-то не становилось лучше. Температура сбивалась только до тридцати восьми, держалась на этой отметке пару часов, а потом настойчиво ползла обратно и успокаивалась на тех же начальных тридцати восьми и девяти. Мишка ничего не ел, не хотел даже смотреть на еду, только под сильными уговорами пил воду через трубочку. От нескольких ложек супа, йогурта, чего угодно начиналась рвота. Врачиха уверенно бубнила про ротавирус, энтеровирус, но то, что она выписывала, не помогало. Прошла уже неделя, потом десять дней, а ничего не менялось. Мишка дремал, постанывал, дрожал от рвотных позывов.

Даша приходила сидеть с ним, хотя толку от неё не было. Она пробовала читать вслух. Раньше он это любил, хоть и отвлекался на всякие посторонние вопросы, а теперь просто лежал, тупо глядя в одну точку. Не говорил ничего, просто лежал, и было непонятно, слышит он или нет. Солнечный свет его почему-то нервировал, заставлял плакать, поэтому шторы всегда были задёрнуты, и в этом полумраке казалось, что весь мир – это Мишкина болезнь.

Каждое утро Даша просыпалась, и в первые минуты ей верилось, что стало лучше, не могло не стать, и можно будет снова просто нормально жить. А потом она опять смотрела на бумажно истончившегося Мишку с провалившимися щеками, на бледную издёрганную маму, и становилось ясно, что всё шатко, нестабильно и может развалиться в любую минуту.

Папа никому не позволял паниковать – он хотя и хмурился, но был уверен, что нужно подождать, организм справится, и врач ведь подтверждала, что дело обычное.

Сдали анализы, при этом в поликлинику Мишку пришлось нести на руках. Результаты были плохие. Спрашивать, в чём дело, Даша боялась, но мама плакала весь вечер, и врачиха сказала, что нужно в больницу, срочно.

Утром Даша сгорбившись сидела на диване. Смотрела, как мама складывает вещи: взяла свёрнутую Мишкину пижаму с роботами, положила в сумку, вытащила, подумала, опять развернула и сложила по-другому, воротником внутрь. Даша встала и пошла в детскую.

Мишка, на удивление, не спал. Лежал на спине, смотрел в потолок над собой.

– Ну как ты, получше?

Он медленно, с трудом повернул голову. Нос стал странно тонким, вокруг глаз как будто намазали серыми тенями.

– Если проглотить грязную воду, то умрешь?

– Какую воду? – не поняла Даша.

– Из речки.

– Из какой речки?

Даша села на край кровати, погладила его по руке.

– Тебе приснилось что-то?

Мишка молча посмотрел на неё, потом моргнул и закрыл глаза.

Даша ещё подождала, но он, кажется, задремал. Она вышла в прихожую, открыла дверь и, уже выходя, крикнула в сторону большой комнаты:

– Я скоро!

Никто не ответил, да это и не требовалось.

Соседская дверь вверху была белой, а в середине и внизу пестрела пятнами от бесчисленных отпечатков рук и ног. Даша во второй раз нажала кнопку звонка и тяжело сглотнула – в горле подрагивала противная нервная жилка. Непонятно, работал звонок или нет: снаружи ничего не было слышно. Но, видно, он всё-таки звенел, только тихо, потому что послышались лёгкие шаги и соседка настороженно спросила, кто там.

Даша, заранее подготовившись, ответила, что соседи, и через несколько секунд дверь открылась. В прихожей стояли двое: позади женщины прислонился к дальней стене мальчик-подросток, тот, самый старший.

Соседка была в длинном цветастом платье, сверху донизу застёгнутом спереди на пуговицы. На груди справа в жёлтых цветах тёмное пятно – то ли вода, то ли запачкала чем. Пятно немного успокоило Дашу: женщина эта была обычным человеком, а значит, то, что сказала её дочка, не могло быть правдой.

– Я… Понимаете, тут такая ситуация… – она вдруг забыла всё, что собиралась быстро и толково объяснить.

Соседка, помолчав, холодно сказала:

– Мы ничего не нарушали.

На лицо она была некрасивая: глаза слишком близко поставлены, а нос длинноват. Зачем-то Даша это отметила, начиная бормотать:

– Нет, я знаю, я знаю. Понимаете, у меня брат заболел, ему шесть лет.

Соседка сдвинула тёмные брови, отступила назад и чуть повела рукой, приглашая войти. Даша перешагнула порог и подтянула дверь, защёлкнув замок. В квартире было совершенно тихо, пахло варёной картошкой. Пол в прихожей был чисто вымыт, обувь стояла по линеечке – удивительно, учитывая шум, который целыми днями производили дети.

– Ну? – спросила соседка.

Мальчик у дальней стены не отводил от Даши взгляда, в кривовато