писать заявления во все инстанции. Дежурили сегодня, к счастью, Постовенцев и Джалимов; обычно их вдвоем, как сильных оперов, не ставили, чтобы один всегда был в резерве, но в этот раз Ковтуновский поменялся с Русланом, потому что ехал на свадьбу к брату, а Постовенцев отрабатывал вместо заболевшего Васи Березяка. Что бы он сейчас делал с Березяком и Ковтуновским, Газиев понятия не имел.

– Дежурных оперов найдите, и ко мне, – сказал он дежурному. – В кабинет обоих.

– Постовенцев на втором номере, не выезжал сегодня…

– Разбудите, и ко мне. Или нет, пусть на крыльце ждут, минут через пятнадцать сам выйду.

Постовенцев не спал, но все же не был в восторге от необходимости срочно мчать на работу, благо ехать было десять минут. Джалимов при разговоре присутствовал, поскольку как раз и опрашивал в дежурке заявительницу по изнасилованию. Через четверть часа они оба стояли возле крыльца угро и тревожно смотрели на спускающегося по ступенькам Газиева.

– Макс, Руслан, – поприветствовал начальник оперативников. – Видите, вон машина стоит? Там опер с Красносвера. Приехал на опознание убитой, что с бутылкой между ног.

– О! – оживился Постовенцев. – Как хорошо. А точно их потеряшка?

– Точно, – мрачно усмехнулся Газиев. – Невеста его.

– Чего-о?!

– Мне звонил его начальник, сказал, что парнишка неуравновешенный и может дел натворить. За ним уже выехали два сотрудника с его отдела, просил до их приезда в морг его не пускать.

– Невеста?!

– Что хотите, делайте, пока я отмашку не дам, чтоб он к моргу не приближался. На своей территории пусть его начальник отмазывает, а мне оно не надо, под чужими грехами подписываться. Я сейчас иду в дежурку, там износ. Посмотрю, что как. Гребаный четверг, не планерка бы, сам съездил… Дальше по ситуации, но красносверца из виду не упускайте.

– Так давайте я его на износ возьму, – предложил Джалимов. – Макс пусть доспит пока. В дежурку можете не ходить, я уже опросил.

– Красавчик. Вы вдвоем за ним смотрите, ребята. Я понимаю, что глупо это выглядит, но меня лично попросили.

– Да мы поняли, – пожал плечами Постовенцев. – Забота и внимание.

– Ну, поедем на износ втроем, значит, – мрачно сказал Джалимов. – Там группа, вот как раз по одному на ублюдка. Если, конечно, там ублюдки, а не просто не доплатили девочке… Алан Теймурович, а если он такой нервный, никого там больше нет, чтобы труп опознать?

– Есть тетя, но он-то опер по потеряшкам. Основания есть туда проситься.

– Так у меня не было ранее такой потеряшки, – озадаченно запротестовал Постовенцев. – Я что, по-вашему, в неустановленные ее вбивал? Не было ориентировки.

– Макс, я знаю, что не было, никто ориентировку, кроме тебя, не подавал! Но он опер по этой линии и может попереться с теткой на опознание, что я тебе объясняю!

– Так может, это он ее…

– Все. Задача ясна? Свободны!

Хвалов с готовностью согласился помочь коллегам «в запутанном деле об изнасиловании», хотя Джалимов опасался, что девочка-заявительница не такой уж и ангел, и дела как такового не было; в любом случае она являлась несовершеннолетней, а заявления такого характера находились на контроле. Отработать его нужно было, чтобы ни одного вопроса не осталось. Тетка, которая была в машине с приезжим оперативником, попросила только оставить ключи, чтобы она могла сходить купить перекусить; она была абсолютно равнодушна к происходящему. У Постовенцева на языке вертелась масса вопросов, но он держал их при себе.

По изнасилованию ситуация на первый взгляд была простой: девочка подзадержалась на дружеских посиделках у паренька с района, тусовка постепенно разошлась, а заявительница осталась одна в надежде, что ее довезут до дома. Также осталось трое парней и ни одного рыцаря. Сначала девочке пообещали довезти, потом – вызвать такси, а потом без предупреждения начали насиловать. Ей удалось вырваться и убежать, после чего они с матерью незамедлительно поехали в РОВД.

Все бы ничего, но потенциальные насильники, которых тут же притащили полуодетыми в розыск из указанного адреса, испуганными вообще не выглядели; испуганной не выглядела и девчонка-заявительница, скорее раздосадованной; царапин на теле и следов борьбы на одежде Постовенцев не заметил; хотя это, конечно, не было показателем. Двух парней посадили по разным углам самого большого в розыске кабинета, а третьего, самого младшего, завели в соседний и оставили в одиночестве, дожидаться, пока приедет его законный представитель – мама. Насильнику не исполнилось и шестнадцати. Заявительница со своей матерью стояла в коридоре.

– Ну, – спросил Джалимов у парня постарше. – Девчонку узнаешь?

– Узнаю, – пожал плечами тот. – Не договорились с ней.

– О чем?

– Ну, о чем. Как давать будет.

– Что давать?

Хвалов поднялся со стула, вышел в коридор.

– Ну что давать, – буркнул под нос второй задержанный. – Услуги оказывать. Интимные.

– Кому?

– Я без адвоката говорить не буду.

– Ты смотри, какой грамотный, – удивился Постовенцев. – А я тебя и спрашивать не буду. Я тебя прямо сейчас в камеру суну.

– О, ничего нового, все те же угрозы.

– А ты, смотрю, бывалый?

– Угрозы те же, а в камере контингент разный, – угрожающе сказал Джалимов. – Не лепи мне тут.

– Да ну, какое изнасилование? Ее каждый первый на районе тер, а тут она обиделась!

– Значит, обидели!

– Ей денег надо, – сообщил Хвалов, вернувшись из коридора и подозвав к себе коллег. – По полтиннику с каждого. Тогда заявление заберет.

Постовенцев плюнул:

– Даже так.

Красносверец усмехнулся и кивнул в сторону двери:

– Вы девочку видели? Эскорт, хоть и деревенский.

– Тоже думаешь, не изнасилование? – поинтересовался Джалимов.

– В какой-то момент, может, все и не по плану пошло. Но что начиналось по доброй воле – факт.

Джалимов посчитал до трех, вышел к потерпевшей; она приблизилась, глядя на опера с небольшой тревогой.

– Что за терки о деньгах?

– Я должна присутствовать при всех разговорах! – вскинулась мать, но вовремя выглянувший Хвалов взял ее под руку, провел в кабинет и стал что-то спрашивать. Из двух углов молча зыркали задержанные. Девочка в коридоре молчала, но испытывающей переживания не выглядела.

– Я еще раз спрашиваю…

– Мне пацаны заплатить должны были, – тихо сказала заявительница, – за вечеринку. И по одному чтобы было, как сначала договорились. А они втроем полезли. Я и убежала. Если бы не ночью домой пришла, мать не разбудила бы, все бы обошлось. Утром бы деньги отдали.

– Так не было насилия?

– Буду говорить, что было. Мать меня иначе убьет.

– Ты понимаешь, что пацанов закроют сейчас?

– Ну вот пусть теперь больше платят. Что я сделаю? Нормально вести себя надо было, по одному, как договаривались. Если заплатят, я еще с матерью порешаю. Она деньги любит.

Джалимов едва сдержался, чтобы не выругаться.

– Ладно, стой тут… Так, вы, – возвратившись в кабинет, громко обратился он к глядящим исподлобья парням, – что делать думаете? Перед девочкой будете извиняться?

– Где здесь девочка?

– Если будете хамить, – взвилась мать заявительницы, – по сто тысяч с каждого, и это если до суда не дойдет, в суде по миллиону будете платить!

– Дойдите до суда сначала, – буркнул старший.

– Ах ты преступник, тварь!

– Вы докажите, потом орите.

– Так, – вмешался Хвалов, – рот закрыл свой. Девчонке шестнадцати нет, вы на нее полезли. Еще и втроем. Пусть не докажут изнасилование, но по 134-й пойдете очередью. Нормально разговаривайте, пока возможность есть.

– А чего она! – вскинулся было парень, но притих. Хвалов продолжил общаться с матерью потерпевшей.

– Слушай, – шепнул Постовенцев напарнику, – не похож он на буйного. Смотри, какой здравый опер.

– Ну не станут же за здравым еще двоих высылать. По работе, может, и здравый…

– О, шеф звонит. – Максим выслушал указания Газиева, сказал «Есть» и отключился. – Подъехали… из Красносвера соратники. Сейчас меня наберут. Нам бы в морг проскочить…

– Конечно. Сейчас Королев приедет, я всех ему отдам. Пусть сам решает, по полтиннику, по сотне…

Красносверские оперативники были похожи друг на друга: приземистые и плотненькие, оба в джинсовом, оба бритые. Они подъехали к моргу первыми и стояли у входа; Хвалов, увидев своих коллег по отделу, не удивился.

– Евгеньич прислал?

Джинсовые синхронно кивнули.

– Ну и зачем? Работы мало, что ли. Идемте? – Он обернулся к Постовенцеву. – Тетю сразу можно, наверное…

– Да, разумеется. Она будет опознавать.

Санитар выкатил нужную ячейку и отошел. Труп после вскрытия, разумеется, лучше выглядеть не стал, и Постовенцев, хоть и помнил убитую, все равно невольно поморщился. Хвалов молча посмотрел на изуродованное тело. Ни один мускул не дрогнул на лице.

– Это Алиса, да.

Чуть вперед вышла тетя, показала на правую сторону рта; она была абсолютно спокойна, только сосредоточена.

– По каким признакам опознаете? – спросил Постовенцев.

– Коронки и «мост», это я ей ставила. Я стоматолог. Остальное тоже похоже: рост, тело, но коронки безошибочно мои. Да и слева вот, видите, она импланты собиралась